– Зачем вы втянули в заговор Катари? – спросил кто-то голосом Робера. – Неужели нельзя было обойтись?
– Можно, – не стал вдаваться в подробности Левий, и Робер почувствовал себя ослом. Потому что вспомнил суд и ночь после суда. Сестра была слабой, больной, несчастной, но она оставалась королевой Талига. И она бросилась спасать Талиг. Сама.
– Как она узнала?
– Вускерд потребовал разговора с регентом Талига и королевой. Алва не мог никого принять по причине отсутствия, это сделала Катарина. Потом она потребовала привести к ней генерала Карваля. Дальше, полагаю, объяснять не требуется.
– Нет. – Можно было и самому догадаться. О мэтре Инголсе знал только Никола. – Мевен пришел к вам сам?
– Да. Вашего ареста он перенести не смог. Захватить временщиков в присутствии послов предложил именно Мевен. Взять дворец было просто, удержать горожан от бунта сложнее, но Карваль и Халлоран обещали и это. Мы не знали другого – с чего начинать переговоры. Предложенное мэтром Инголсом решение снимало все вопросы…
– Ваше высокопреосвященство…
– Да.
– Вы знаете, что я готовил мятеж? Я и Карваль.
– Я надеялся на это, – просто сказал кардинал. – Собственно говоря, других надежд у меня не оставалось. Если б Альдо Ракан потребовал королеву Талига, мне пришлось бы дать бой. К счастью, он потребовал коня.
Черноволосый человек, на мгновенье прильнувшей к иссиня-черной гриве… Обещание сохранить. Выстрел. Он не клялся Эгмонту сберечь Дикона, просто сделал то, чего не мог не сделать.
– Рокэ Алва знает… про Моро?
– Нет, – отрезал Левий и поднялся. – Если я начинаю сожалеть об Агарисе, значит, я замерз. Давайте пройдемся.
Они прошлись. Вдоль ажурной решетки, за которой лежала пропасть. Слепо улыбались солнцу статуи, лезли из черной, привезенной из Варасты земли будущие цветы, весело блестели лужицы, заходились в исступленной весенней радости голуби и воробьи.
– Я вам должен быть благодарен, – наконец выдавил из себя Эпинэ. – Я благодарен, но не надо было… Ворон должен знать, как было с Моро. Знать все.
– Когда-нибудь вы поймете, что нельзя натягивать свою совесть на весь Талиг. – Кардинал в очередной раз тронул голубя на груди и нахмурился. – Пока же перейдем к делам насущным. Рокэ Алвы в Нохе нет.
– Да, я помню, – кивнул Эпинэ, – он уехал к армии.
– Я на это надеюсь. – Левий наклонился, поднял комочек земли и принялся разминать. – Алва покинул Ноху, никого не поставив в известность, и сделал это не вчера.
– Как? – не понял Робер.
– Мне бы тоже хотелось знать. – Кардинал отряхнул ладони. – Герцог был серьезно болен. Настолько, что во время проверок пришлось подменять его одним из офицеров. Потом ему стало лучше, хотя выглядело все это ужасно. Врач не мог понять, в чем дело, но в том, что это не притворство, он убежден.
– Алва не стал бы притворяться, – полушепотом произнес Робер, понимая, что ему становится страшно. – Болезнь походила на горную лихорадку?
– Она ни на что не походила. Ни на что известное медицине и церкви… Алва, когда приходил в сознание, говорил, что нужно лежать и ждать. И он лежал и ждал, пока не исчез. Внутренняя охрана оказалась пьяной, внешняя ничего не видела и не слышала. Я не знаю, что лгать Ноймаринену и лгать ли, но иметь дело нам предстоит именно с ним.
3
Понадобился весь ужас последних дней, чтобы Дикон понял, о чем предупреждал Рамиро. Вернее, не Рамиро, а сам Ричард. Просто во сне мысли и наблюдения принимают чужой облик. Это не Вешатель говорил с герцогом Окделлом, а сожженное завещание, прикинувшееся сыном исполнившего приказ полукровки. Чудовищный приказ. Можно уничтожить бумагу, но не деяние. Один Эрнани за всех своих потомков отрекся от силы, другой – от короны. Сюзерен попробовал вернуть утраченное и был убит. Именно убит. Кэртиана помогала Альдо, пока тот спорил с Эрнани Последним. Она желала, чтобы Раканы вернули трон, а сюзерен захотел еще и Силу. И погиб.
Мир Гальтары навеки канул в прошлое, но не Золотая Анаксия, ведь она держалась на Повелителях. Они были изначальны, Раканы явились потом. Теперь Скалы, Молнии и Ветер должны стать тем, чем были созданы… Четверо Повелителей, четыре царства, четыре Силы, четыре реликвии-ключа и нечто замыкающее цепь и доверенное Раканам. Оно существовало, в этом Дик не сомневался, и оно, скорее всего, попало к Франциску вместе с короной и мечом.
Теперь Ричард жалел, что поддержал ложь про якобы найденный в гробнице браслет. Именно о браслете кричала Катари, пытаясь остановить Альдо. О браслете… обручающем с Силой! Королева убеждена, что реликвия найдена, а она может оказаться где угодно. Хоть на дне Данара, хоть в какой-нибудь пещере, хоть у до странности легко расставшегося с жезлом Левия, иначе зачем бы кардиналу понадобились кости безбожника и блудницы? Франциск Оллар обожал жену, он похоронил ее в древнем храме не просто так… Марагонец наверняка спрятал в гробнице Октавии свою удачу.
– Господин Окделл, Август Штанцлер готов покинуть Багерлее.
Делать тюремщику замечание Ричард не стал, все равно болван эра Августа больше не увидит.
– Проводите графа Штанцлера к моей карете. – Выказывать подлинные чувства перед туповатыми служаками юноше не хотелось, но еще меньше хотелось оскорбить бывшего узника холодностью. Равнодушный покой преддверья тюрьмы и так казался насмешкой, хотя насмешкой может обернуться все. Кроме любви.
Дежурный сержант распахнул дверь, стали видны переступавшие с ноги на ногу лошади. Застоялись… И тени стали длиннее. Выйти из Багерлее всегда трудней, чем войти.
– Я ранен, помогите мне, – велел Дикон бывшему гимнет-сержанту. Отец при необходимости всегда обращался к капитану Руту и даже подшучивал над своей хромотой. Лучше смеяться над собой самому, чем ждать, когда засмеются другие. Этот совет следует вспоминать почаще.
Камердинером черно-белый вояка оказался неважным. Когда Ричард откинулся на кожаные подушки, на глазах у него были слезы, но юноша заставил себя подвинуться, освобождая место эру Августу. Сломанная ключица не желала, чтобы хозяин двигался, но ее не спрашивали ни Тристрам с Краклом, ни сам Дикон. В дверцу заглянул еще один гимнет. Доложил, что господин Штанцлер здесь. По-хорошему следовало встретить бывшего кансилльера у кареты, но прыжок наземь был последним, на что сейчас отважился бы Ричард.
– Эр Август, – окликнул юноша, – простите, что не выхожу. Рана. Гимнет-сержант… Сержант поможет вам сесть. Мы проводим вас до самого дома.
– Благодарю, мой мальчик, – донеслось снаружи. – Не волнуйся, я еще не совсем превратился в развалину.
Штанцлер и в самом деле обошелся без помощи – при Раканах кости узникам не ломали, но при Катари узников не останется вообще. Невинных узников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});