Читать интересную книгу Лучшее юмористическое фэнтези. Антология - Нил Гейман

— Он смеялся.

— А ты бы не засмеялась в таких обстоятельствах?

— Как принцесса, я бы задумалась о чувствах других и придержала бы любые проявления восторга до тех пор, пока не оказалась бы вне предела слышимости тех людей, кого вынудила говорить задом наперед, — надменно заявила Принцесса.

Кедригерн взял ее руки в свои:

— Дорогая, не каждый обладает преимуществами благородного происхождения и изысканного воспитания. Молодого, ищущего приключений духа, который оказался в ловушке магического кристалла, вряд ли кто-то обучал хорошим манерам.

— Значит, его нужно научить.

— Возможно, это суровое испытание научит его. Если бы способ беседы с ним был чуть проще… Ну-ка, послушаем, что нам скажет Афонтий. Дух может искренне жалеть о своем поведении.

— Он жалеет только о том, что снова попался, вот и все. Они весьма невежественны, эти духи.

— Тем более надо отнестись к бедняге снисходительно, дорогая, — сказал Кедригерн. Принцесса ответила отнюдь не снисходительным фырканьем, и колдун повернулся к Афонтию. — Ты можешь сказать нам еще что-нибудь об этом колокольчике? И есть ли у тебя еще какие-нибудь необычные вещи со странными свойствами?

Афонтий с расстроенным видом беспомощно махнул рукой, тогда Кедригерн спросил:

— А как этот колокольчик впервые попал к тебе в руки? Возможно, это как-то связано…

— Необычные вещи! Так вот что я имел в виду! У меня их целый амбар, а этот маленький колокольчик был в одном из сундуков, и я взял его, чтобы звать Коллиндора.

— Целый амбар необычных вещей? — переспросил Кедригерн.

— Угу, целый амбар старой мебели Пеммени — сундуков, шкафов, сервантов, тумбочек, и кресел, и стульев, и зеркал, и…

При упоминании о зеркалах колокольчик дико зазвенел и продолжал дребезжать, пока Кедригерн не попросил духа замолчать, чтобы можно было задать следующий вопрос его хозяину.

— Кстати, этих зеркал случайно не пять? Совершенно одинаковых?

— Возможно. Я не считал. Старик Пеммени, купец, продает мебель по всему королевству. Я позволяю ему держать вещи в своем амбаре, а он мне — пользоваться всем, что мне понадобится. А в зеркалах я никогда не нуждался.

— Мне бы хотелось увидеть это имущество.

— Там всего лишь груда трухлявой мебели, Кедригерн. Ничего интересного для колдуна.

— Может, и нет, но мне все-таки хотелось бы поглядеть.

— Да пожалуйста. Мы можем пойти туда после обеда.

— Мы только что пообедали.

— Ох. Ну, значит, пойдем посмотрим на мебель. Зеркала, ты сказал?

Хрустальный колокольчик вновь взорвался возбужденным звоном, и на этот раз Кедригерн обратился к нему:

— Скажи мне правду, дух: ты искал зеркала Моггроппле?

Дзинь.

— И в ходе этих поисков ты оказался заключен в колокольчик?

Дзинь.

— Ты собирался освободить Моггроппле из зеркал? Дзинь.

— Ты знаешь как?

Ответом послужили два глухих угнетенных звяканья.

— Возможно, я могу кое-что сделать для вас обоих. — Повернувшись к Принцессе, Кедригерн сказал: — Наверняка, дорогая, ты больше не будешь возражать против того, чтобы я помог этому духу. Им двигало сострадание, но он попался в ловушку.

— Ох, ладно уж. — Принцесса разочарованно махнула рукой.

— Что происходит, Кедригерн? Кто это — Моггроппле? Ты говоришь, у меня в сарае куча магических зеркал? Какое они имеют отношение к этому колокольчику? — раздраженно осведомился недоумевающий Афонтий.

Кедригерн успокоил его. По пути к амбару он подробно изложил старику историю несчастной Моггроппле. Изложение его сопровождалось негромкими замечаниями Принцессы — в основном саркастического характера.

Все началось с магического предмета, называемого кристаллом Каракодисса, куба неизвестного происхождения, заключающего в себе множество полезных заклинаний и контрзаклинаний. Чтобы получить доступ к какому-то определенному заклинанию (или контрзаклинанию), человек должен был призвать обитающий в кристалле дух, который заставлял нужное заклинание (или, напомним, контрзаклинание) появиться на каждой из шести граней, хотя вызывающий видел только одну сторону — ту, которая в данный момент находилась у него прямо перед глазами. Но каждый вариант заклинания (или контрзаклинания) чем-то не походил на другой, и только один был правильным; прочитав неверную версию, человек получал непредвиденные, а частенько и нежелательные результаты.

Веками люди мирились с этим неравенством — один из шести. Но вот умная и находчивая ведьма по имени Моггроппле нашла способ победить теорию вероятности. Она поставила куб на стеклянную поверхность и окружила его с пяти сторон зеркалами, а на шестую, снизу, стала смотреть сама. И когда заклинание вызова проявилось, она прочла все шесть вариантов так быстро, как только сумела, один за другим.

То ли в спешке она зачитала какую-то из частей невнимательно, то ли живущий в кристалле дух, или сам кристалл, или создатель кристалла рассердился на ее дерзость — этого никто не мог сказать; но следующее, что осознала Моггроппле, было то, что она поймана зеркалами. Ее стало пять. И никто не знал, которая из пяти настоящая Моггроппле, как никто не знал и того, как же это выяснить или как освободить ее.

— Впервые я услышал о Моггроппле, когда учился с Угрюмым Фрайгусом. Я всегда хотел увидеть эти зеркала, — завершил свой рассказ Кедригерн.

— А что стало с кристаллом? — спросил Афонтий.

— Я разбила его на тысячу крохотных осколков, — яростно ответила за мужа Принцесса. — Вот так дух и вырвался на волю. Впрочем, этот тупица недолго наслаждался свободой.

— Должно быть, он питает слабость к хрусталю, — хмыкнул Кедригерн.

Амбар Афонтия был очень велик, очень загроможден, и в нем царил полнейший беспорядок. Когда-то тут размещалась его мастерская, но чем сильнее становилась близорукость хозяина дома, тем меньше ею пользовались — от механических фигур ростом с человека старик перешел к совсем крохотным созданиям, вроде отряда из девяноста шести заводных муравьев, над которыми он работал сейчас. Чтобы окупить затраты, он предоставил пространство сарая купцу, позволив ему хранить там свои вещи, почти не обращая внимания, что и каким образом туда складывают. В результате потребовался почти час, чтобы перелезть или обогнуть все громоздкие пыльные предметы, прежде чем старик закричал:

— Вот он! Вот тот сундук, в котором лежал колокольчик!

— Значит, зеркала где-то неподалеку. Ищите пять зеркал. — Кедригерн поднял фонарь повыше.

— Вон там, Кедди! — воскликнула Принцесса пару минут спустя. — Пять зеркал в ряд!

Мужчины присоединились к ней, опустив фонари, чтобы осветить сумрачный угол амбара, в котором стояли зеркала — аккуратно, бок о бок друг с дружкой. На первый взгляд все они были одинаковы: чуть выше и шире какого-нибудь тучного верзилы, они застыли на резных позолоченных подставках. Но когда Кедригерн изучил их повнимательнее и поближе, он обнаружил одну отличительную особенность: зеркала были пронумерованы римскими цифрами, от I до V, выгравированными на золоченых медальонах, врезанных в стойки. Зеркала прикрывала тяжелая ткань — по-видимому, чтобы защитить стекло, но, возможно, и чтобы защитить чересчур любопытных.

— Ты не смотрелась в эти зеркала, дорогая? — спросил Кедригерн.

— Я только приподняла уголок занавеси, чтобы убедиться, что под ней действительно зеркало, а потом снова опустила.

— Хорошо. Я не уверен, что нам нужно смотреть в них, а пытать счастья не стоит.

— Хитрые штуки зеркала, — напряженно заметил Афонтий.

— А эти еще хитрее, чем прочие. Пеммени не сказал тебе, почему он поставил их рядком?

— Нет. Но он велел не передвигать их. Да, точно, так он и говорил.

Кедригерн кивнул:

— Что ж, тогда не будем передвигать. Могу себе представить реакцию, которая последует, если они получат возможность отражать друг друга.

— Если кому интересно мое мнение, лучше оставить их в покое. Пусть себе стоят. Зеркалам нельзя доверять, — заявил Афонтий.

— Это может быть опасно, Кедди, — добавила Принцесса.

— Вполне возможно. Но когда я думаю о Моггроппле, томящейся в плену зеркал все это время… и о бедном глупом духе, потерявшем собственную свободу, пытаясь спасти ее… Если мы можем помочь им, мы должны.

— Полагаю, ты прав, — вздохнула Принцесса без видимого энтузиазма.

— Вы спятили, вы оба. Ты всегда был слишком мягкосердечен, Кедригерн, — проворчал Афонтий.

— Мягкость тут ни при чем; это профессиональная вежливость.

— А, все сводится в итоге к одному. Нет уж, я пас. Не хочу смешаться в зеркалах с шайкой ведьм. Я не колдун. Я честный ремесленник, который устал, удалился на покой и пытается провести остаток лет в мире и спокойствии. Я просто хочу работать над моими механическими муравьями.