Труба была прямой, метров двух с половиной в диаметре, и не лежала на земле подобно двум кольцевым, а висела в воздухе. Учитывая ее длину, они пришли к выводу, что металл исключительной прочности. Об этом же говорил тот факт, что ни одно дерево, выросшее из-под трубы, не смяло ее, а изгибалось по поверхности. Они видели раньше, что крепления не выдерживали страшного натиска растущего великана.
— И, кроме того, — сказал Мельников, — нельзя забывать, что она лежит тут тысячи лет. Ни один земной металл не уцелел бы столько времени.
В пятидесяти метрах от второго кольца они наткнулись на третье. Оно было той же толщины, что и два первых.
— Система концентрических колец, — заметил Второв. — Интересно, — что находится в центре?
Они узнали это через несколько минут.
Деревья стали редеть. Все яснее и отчетливее они видели дальше, чем достигал свет их прожекторов. Над головой сквозь листву тоже можно было увидеть клочок неба.
И вот что-то огромное, казавшееся бесформенным, встало на их пути. «Что-то», плотно обросшее деревьями, было целью их лесного похода. Это был центр космического корабля.
Его форма была скрыта от глаз, настолько крепко зажал его в своих объятиях лес. Но им обоим показалось, что это не шар и не куб, а что-то другое.
— Константин Евгеньевич! — позвал Мельников.
— Слушаю, — тотчас же ответил Белопольский.
— Мы дошли до центра. Но деревья так обступили его, что даже формы мы не можем определить. Но если есть вход внутрь, он должен быть здесь. Надо уничтожить деревья. Придется вернуться за ультразвуковым аппаратом.
— Постойте! — сказал вдруг Второв. — Вот, кажется, дверь.
Действительно, сбоку от трубы, в месте, не закрытом деревьями, ясно виднелась тонкая линия, образующая собой правильный пятиугольник.
— Правда, похоже на дверь! — сказал Мельников. — И она должна открываться снаружи.
— Не видно ни кнопок, ни замка.
— Должны быть! Если, конечно, это дверь, а не что-нибудь другое.
— Очень похоже на дверь.
Пятиугольник находился на уровне центра трубы, и рассматривать его приходилось низко нагнувшись. Мельников и Второв спустились на землю. Но теперь предполагаемая дверь оказалась над головой.
— Приставьте лестницу!
Луч света упал на металлическую поверхность, и прямо перед собой Мельников увидел какие-то выступы.
Их было три. Средний имел форму пятиугольника, два боковые — квадрата.
— Это, безусловно, механизм двери! — взволнованно сказал Второв.
— Да, по-видимому, — сдерживая себя, ответил Мельников. — Попробуем разобраться.
— Борис Николаевич, — раздался голос Белопольского, — соблюдайте крайнюю осторожность. Мы не знаем, что произойдет, если вы дотронетесь до механизма. Что он собой представляет?
Мельников рассказал.
— По-моему, — закончил он, — ничего не может произойти, кроме того, что дверь, возможно, откроется. Но шансов на это мало. Скорей всего механизм давно не работает. Пожалуй, будет лучше, если один из нас отойдет подальше.
— Я очень прошу вас, — умоляюще сказал Второв, — доверьте это мне.
Мельников видел, что молодой инженер даже побледнел от волнения. Отказ глубоко заденет его.
— Хорошо, разбирайтесь вы. Когда кончите, позовите меня.
Он поднялся на трубу и, не оглядываясь, скрылся за деревьями.
Оставшись один, Второв внимательно осмотрел выступы. Они казались вылитыми на металле корпуса, но, если это был механизм, они должны поддаваться нажиму или поворачиваться.
«Но, может быть, — подумал он, — время испортило механизм и все усилия будут напрасны».
Ему страстно хотелось добиться успеха, особенно после того, как он взялся за это вместо Мельникова.
«Стыдно будет, если не догадаюсь. Сочтут хвастуном».
Странная форма космического корабля была чужда ему — человеку Земли, но это было создание рук существ, близких по своему умственному развитию. Второв был убежден, что человек может понять их мысль.
— Будем рассуждать так, как будто это сделано на Земле!
— Правильно! — ответил невидимый Мельников. — Спокойно, Геннадий!
Второв осторожно взялся за средний пятиугольник. Сперва он попробовал нажать на него — выступ не поддавался. Тогда он сделал попытку повернуть — что-то дрогнуло под его пальцами. Второв нажал сильнее — послышался тягучий скрип.
«Ага! Пятиугольник поворачивается! Поставим его на место и возьмемся за квадраты».
Квадратные выступы повернуть не удалось. Но, когда Второв со всей силы нажал на них, они поддались.
— Средний выступ поворачивается, — сказал он, — а крайние действуют по принципу кнопки.
— Десятки возможных комбинаций! — заметил Мельников.
— Вы сами решили рассуждать так, как будто это сделано на Земле, — вмешался Зайцев. — Путь правильный! Мы не запираем входы на звездолет на манер несгораемых сейфов. Вряд ли и они это сделали. Ищите простое решение.
Второв стал нажимать на квадраты, то на один, то на оба сразу, поворачивая пятиугольник в разные стороны. Тщетно! Дверь не открывалась. Выступы поддавались с большим трудом. Ему приходилось пускать в ход всю свою недюжинную силу.
— Ничего не выходит! — сказал он, тяжело дыша.
— Отдохните! А мы пока подумаем! — посоветовал Белопольский.
Второв слышал, как члены экипажа обменивались мнениями. В обсуждении принимали участие
— Как расположен средний выступ? — спросил Зайцев.
— Это правильный пятиугольник.
— Я спрашиваю, — как он расположен относительно пятиугольника двери?
— Постойте! — воскликнул Второв. — Да, действительно, — прибавил он, внимательно вглядевшись в тонкую линию над своей головой, — они расположены несимметрично.
— Попробуйте поставить их в симметричное положение.
Оказалось, что средний выступ можно было повернуть на сто восемьдесят градусов.
Как только маленький пятиугольник совпал по положению с большим, раздался негромкий звук, точно упало что-то металлическое.
Второв отскочил назад.
Но ничего не случилось. Дверь оставалась в прежнем положении.
С сильно бьющимся сердцем инженер протянул руки к квадратам. Он почему-то был уверен, что на этот раз его ждет удача. Металлический звук доказывал, что, несмотря на прошедшее огромное время, механизм работал.
Со всей силы он нажал на оба выступа.
Над ним что-то мелькнуло. Второв инстинктивно пригнулся к земле.
Полная тишина…
Он поднял голову.
Двери не было!
На месте металлического пятиугольника он увидел что-то бледно-голубое, казавшееся прозрачным и нереальным. Точно газовая пленка заменила металл.
Мельников, Князев и все, кто находился на звездолете, услышали отчаянный, как им показалось, крик Второва:
— Свет! Свет!
Теперь он видел! Видел ясно!..
Это «что-то» не было пленкой голубого газа! Перед ним находилось пятиугольное отверстие, из которого откуда-то из недр космического корабля, тысячи лет пролежавшего на Венере, исходил слабый, но несомненный голубой свет. Тусклые блики его лежали на стволах деревьев, на металлической поверхности трубы!..
Свет!.. Что же это?.. Разве может какой бы то ни было искусственный источник света просуществовать тысячи лет?..
Второв стоял и смотрел, не отвечая на градом сыпавшиеся на него вопросы товарищей.
Он, пришел в себя, почувствовал прикосновение к плечу. Рядом был Мельников.
Борис Николаевич, не отрываясь, смотрел вверх на таинственный и непонятный свет, бессознательно сжимая все сильнее плечо Второва.
— Что это? — прошептал он. — Откуда?
— Не знаю, — машинально ответил Второв.
— Неужели не знаете? — послышался насмешливый голос Пайчадзе. — Скажите хотя бы, что вы видите.
— Свет!
— И что же?
Мельников перевел дыхание и рассказал о непонятном явлении. Долго никто не отвечал ему. Наконец они услышали, как Белопольский произнес:
— Несомненно…
И снова молчание.
— Ну что ж, — сказал Мельников, — дверь открыта. Войдем!
Всего можно было ожидать на давно «умершем» корабле с неведомой планеты, но только не света — спутника жизни! Это было более чем непонятно, — это походило на чудо!
— Войдем! — повторил Мельников, но в его голосе не слышно было обычной решительности.
Второв молча приставил лестницу.
Он видел, что Мельников — образец хладнокровия, мужества и воли, человек, по общему мнению, без нервов — колеблется и словно не может решиться поставить ногу на ступеньку. Молодой инженер внезапно осознал, что никакие силы не принудили бы его самого первым подняться по лестнице.
Живое существо, будь оно самым чудовищным порождением фантазии, не заставило бы его отступить. Но этот «сверхъестественный» свет лишал его всякой власти над собой, сковал мозг непреодолимым чувством страха.