Читать интересную книгу Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Римское правительство стремилось постепенно забрать в свои руки также чеканку серебряной монеты, в особенности на Западе.

В Африке и Сардинии даже после падения карфагенского государства, вероятно, остались в обращении карфагенские золотые и серебряные монеты; однако монеты из благородных металлов не чеканились здесь ни по карфагенскому, ни по римскому образцу, и, несомненно, вскоре после утверждения римского владычества стал преобладать в денежном обращении обеих стран денарий, ввезенный из Италии.

Испания и Сицилия раньше подпали под римское владычество, и римляне обращались с ними вообще мягче. Серебряная монета чеканилась здесь при римском управлении, в Испании она даже была впервые введена римлянами и чеканилась по римскому образцу. Однако имеются основания предполагать, что и в этих двух странах, по крайней мере начиная с VII века [сер. II в.], и городская и провинциальная чеканка должна была ограничиваться медной разменной монетой. Только в Нарбонской Галлии римлянам не удалось лишить крупный свободный город Массалию, старого союзника римлян, права чеканить серебряную монету.

Вероятно, так было и в иллирийских греческих городах Аполлонии и Диррахии. Однако в этих городах право чеканки ограничили косвенным образом: в середине VII столетия [кон. II в.] из римской денежной системы был изъят трехчетвертной денарий, который прежде по распоряжению римского правительства чеканился в этих городах и в Риме, и входил в римскую монетную систему под названием викториата. В результате этого распоряжения массалийская и иллирийская монета была вытеснена из Верхней Италии. Она осталась в обращении кроме своего отечества только еще, возможно, в альпийских и придунайских странах. Таким образом уже в ту эпоху во всей западной половине римского государства исключительно господствовавшей денежной единицей был римский денарий. Италия, Сицилия (имеются совершенно определенные указания, что в Сицилии уже в начале следующей эпохи не было в обращении другой серебряной монеты, кроме денария), Сардиния и Африка пользовались исключительно римскими серебряными деньгами, а оставшиеся еще в обращении провинциальные серебряные деньги в Испании, а также массалийские и иллирийские серебряные монеты, во всяком случае, чеканились по римскому образцу.

Иначе обстояло дело на Востоке. Здесь много государств издавна чеканили свою собственную монету, и количество находившихся в обращении местных монет было очень значительно. Хотя, вероятно, денарий был объявлен законной монетой, он не проникал сюда в более или менее значительном количестве. Македония, например, даже став римской провинцией, продолжала чеканить свои аттические тетрадрахмы и только иногда к названию страны присоединяла имя римского должностного лица. Можно считать, что в общем в Македонии не было в употреблении других монет. В других восточных странах под римской властью вводилась особая чеканка, в соответствии с местными условиями. Так например, с образованием провинции Азия римское правительство ввело в ней новый статер, так называемый цистофор; его чеканили под римским надзором в главных городах провинции. Это существенное различие между западной и восточной монетными системами приобрело очень важное историческое значение: принятие римской монеты было одним из важнейших рычагов в деле романизации покоренных стран. Не случайно та территория, которую мы назвали для этой эпохи областью денария, стала впоследствии латинской, а область драхмы — греческой половиной римской империи. До настоящего времени первая из них составляет по существу область романской культуры, вторая же выделилась из области европейской цивилизации.

В общем легко себе представить, как должны были сложиться социальные отношения при таких экономических условиях. Проследить в частности, как постепенно возрастали утонченная роскошь, дороговизна, чувство внутренней пустоты и пресыщенности, не представляет ничего приятного или поучительного.

Расточительность и чувственные наслаждения — такой был общий лозунг у выскочек точно так же, как у Лициниев и Метеллов. В Риме развивалась не та изящная роскошь, которая является цветом цивилизации, а та роскошь, которая была продуктом клонившейся к упадку эллинской цивилизации в Малой Азии и Александрии. Эта роскошь низводила все прекрасное и высокое на уровень простой декорации; наслаждения подыскивались с таким мелочным педантизмом, с такой надуманной вычурностью, что это вызывало отвращение у всякого человека, неиспорченного душой и телом.

По предложению Гнея Ауфидия, кажется, в середине рассматриваемого столетия народным постановлением был снова разрешен ввоз диких зверей из заморских стран, запрещенный во времена Катона (I, 827). Усиленно стали культивироваться травли зверей, они стали главным моментом в народных празднествах. Около 651 г. [103 г.] на римской арене впервые появились группы львов, в 655 г. [99 г.] — первые слоны. В 661 г. [93 г.] Сулла, бывший в то время претором, приказал пустить на арену цирка целую сотню львов. То же надо сказать об играх гладиаторов. Если при дедах публично показывали картины великих сражений, то внуки стали довольствоваться играми гладиаторов и этой модой сами сделали себя посмешищем для потомства. О том, какие суммы тратились на эти увеселения, а также на похоронные торжества, можно судить по завещанию Марка Эмилия Лепида (консул 567 и 579 гг. [187 и 175 гг.], умер в 592 г. [162 г.]). Он завещал своим детям не тратить на его похороны больше миллиона ассов, так как истинные последние почести заключаются не в пустой пышности, а в воспоминании заслуг умершего и его предков.

Возрастала также роскошь в области строительства и устройства садов. Великолепный городской дом оратора Красса (умер в 663 г. [91 г.]), славившийся своим садом со старыми деревьями, оценивался вместе с ними в 6 миллионов сестерций, а без них — в половину этой суммы; между тем средняя стоимость обыкновенного жилого дома в Риме равнялась в это время приблизительно 60 000 сестерций 109 . О том, с какой быстротой возрастали цены на роскошные имения, свидетельствует пример Мизенской виллы; мать Гракхов, Корнелия, купила ее за 75 000 сестерций, а консул 680 г. [74 г.] Луций Лукулл заплатил за нее в тридцать три раза дороже. Роскошные виллы, изысканная дачная жизнь и морские купанья сделали Байи и вообще все окрестности Неаполитанского залива настоящим Эльдорадо для знатных бездельников.

Азартные игры чрезвычайно распространились. Это отнюдь не была старая италийская игра в кости, и играли не на орехи, как прежде. Уже в 639 г. [115 г.] был издан против них цензорский эдикт.

Старое шерстяное платье начали вытеснять шелковые платья и прозрачные ткани, которые скорее обрисовывали формы тела, чем прикрывали их. Так одевались не только женщины, но даже и мужчины. Законы против роскоши тщетно боролись против безумных трат на заграничные благовония.

Но центром этой роскошной жизни римского высшего общества была еда. За лучшего повара платили головокружительные суммы — до 100 000 сестерций; при постройке домов имели специально в виду интересы чревоугодия, а именно, устраивали на приморских дачах специальные пруды с морской водой, чтобы можно было во всякое время подавать к столу свежую морскую рыбу и устрицы. Жалким считался обед, на котором гостям подавали всю птицу целиком, а не изысканные части ее, и где от гостей ожидали, что они будут есть, а не отведывать подаваемые блюда. За большие деньги выписывались заграничные лакомства и греческое вино; на каждом приличном обеде это вино обносилось вокруг стола по крайней мере один раз. Блеск и пышность придавали пиршествам особенно толпы рабов, хор, балет, роскошная мебель, ковры, вышитые золотом или затканные картинами, пурпурные скатерти, старинная бронзовая утварь, богатая серебряная посуда. Этими излишествами и были вызваны законы против роскоши; законы эти теперь издавались чаще (593, 639, 665, 673 гг.) [161, 115, 89, 81 гг.] прежнего и формулировались обстоятельнее. Был запрещен ввоз множества лакомств и вин; для некоторых других был установлен максимум веса и стоимости дозволенного ввоза. Законы эти ограничивали количество серебряной столовой посуды и устанавливали максимум расходов на обеды и праздничные пиры. Так например, в 593 г. [161 г.] этот максимум определяется в 10 и 100 сестерций, в 673 г. [81 г.] — в 30 и 300 сестерций.

Отдавая должное истине, следует, к сожалению, прибавить, что из всех знатных римлян только трое, по сообщениям современников, исполняли эти законы. Притом это были даже не сами законодатели. Да и эти трое урезывали свое меню не из послушания законам государства, а из покорности закону стоической философии.

Стоит еще остановиться несколько на возраставшей, вопреки всем законам, роскоши по части серебряной посуды. В VI веке [сер. III — сер. II вв.] серебряная столовая посуда была редкостью за исключением традиционной серебряной солонки. Карфагенские послы с насмешкой говорили, что в каждом доме, куда бы их ни приглашали, они видели всегда одну и ту же столовую серебряную посуду. Еще у Сципиона Эмилиана было не больше 32 фунтов серебряной утвари. Его племянник Квинт Фабий (консул в 633 г. [121 г.]) довел эту цифру до 1 000 фунтов, а Марк Друз (народный трибун в 663 г. [91 г.]) — уже до 10 000 фунтов. Во время Суллы в столице насчитывалось около 150 стофунтовых серебряных блюд. Некоторые владельцы их угодили из-за них в проскрипционные списки. Чтобы составить себе понятие о тратах на серебряную утварь, следует иметь в виду, что уже за одну работу платили тогда неимоверные суммы. Так например, Гай Гракх заплатил за прекрасную серебряную посуду в пятнадцать раз больше стоимости использованного на нее серебра, Луций Красс, консул в 659 г. [95 г.], — в восемнадцать раз больше. За пару кубков работы известного мастера Луций Красс заплатил 100 000 сестерций. Так обстояли дела более или менее повсюду.