Когда война окончилась, и они снова оказались вместе, Лив исполнилось двадцать девять лет, а Туру скоро должен был исполниться тридцать один. Они были молоды, и их по-прежнему объединяли взаимная любовь и жажда новой, насыщенной событиями жизни. Все это нашло отражение в переписке. Однако вскоре после долгожданной встречи они поняли, что совместная жизнь не ладится.
Пока шла война, они не просто жили врозь, но находились в различной среде и в разных условиях. Если Тур подчинялся строгой солдатской дисциплине, то Лив жила как гостья в роскошном особняке. Если Тур терпел лишения и унижения и страдал от бесцельности существования, то Лив пользовалась уважением и вела жизнь, насыщенную событиями.
Раньше Тур все время подчеркивал, как они с Лив похожи, как одинаково они думают, чувствуют, смотрят на жизнь и ощущают ее смысл. Именно благодаря схожести характеров они смогли вместе отправиться на Фату-Хиву. Когда же Лив вернулась из США, Тур с ужасом заметил, как сильно она изменилась. Сам Тур изменился мало, но теперь многие его качества, которые Лив раньше нравились, начали ее раздражать.
Первая перемена заключалась в том, что она начала курить. Тур не мог и не хотел с этим мириться. Против курения восставала его природолюбивая душа: курить вредно для здоровья и поэтому глупо. Кроме того, он считал, что курение — признак современного упадка морали и связано со слабостью характера{451}. В письмах из Шотландии Тур спрашивал жену, не начала ли она курить, но Лив делала вид, что не замечает вопроса, — она знала, как он будет реагировать. А когда он наконец получил ответ, то воспринял это как предательство.
Еще хуже было то, что у них появились разногласия во взглядах на войну, и это отражало зарождающиеся различия в мировоззрении. Для Тура солдат по-прежнему был антигероем, символом отвергаемого им мира. Для Лив после войны солдат стал героем, символом чего-то очень важного{452}.
Тур видел войну вблизи. Западные державы выиграли ее, и он гордился тем, что внес в это свою лепту. Однако он был уверен в том, что союзники победили не благодаря умелому ведению боевых действий, а потому что немцы воевали еще хуже{453}. С точки зрения Тура, победа не решила главную проблему: общество как было, так и осталось больным, — убийство многих миллионов человек не сделало его здоровее.
Лив не сталкивалась с ужасами войны, она жила в стране, где солдата превратили в идола, а оружие — в часть национальной души. По мнению Тура, она идеализировала солдат именно потому, что никогда не видела настоящей войны{454}.
И если война сделала Тура еще большим антимилитаристом, чем раньше, то Лив двигалась в противоположную сторону. Поэтому война для них превратилась, к обоюдному изумлению, в трудную тему для разговора.
Вновь возникал вопрос — на что они будут жить? Мать двоих детей, Лив больше чем когда-либо ранее хотела быть уверенной в завтрашнем дне — ей надоело жить в постоянном напряжении. Во время войны вышли новое издание книги Тура о Фату-Хиве и ее перевод на датский язык. Таким образом, по возвращении домой их ждали кое-какие деньги. Кроме того, Тур получил от отца из Ларвика ценные бумаги в счет будущего наследства. А что дальше?
После возвращения домой в Норвегию семья отпраздновала дни рождения маленького Тура и малыша Бамсе — им исполнилось семь и пять лет. Они и раньше были озорниками, а сейчас требовали усиленного внимания. Но поскольку рукопись стояла как стена между Туром и мальчишками, все родительские обязанности легли на Лив. В силу необходимости она больше занималась сыновьями, чем Туром, и уже не успевала перепечатывать на машинке то, что он писал от руки{455}. У Тура же возникло впечатление, что Лив уже не разделяет его идей. Противоречия накапливались, и понемногу чувства, которые они испытывали друг к другу, начали осла бевать. К весне Тур почувствовал, что Лив охладела к нему{456}. Новый медовый месяц, которого он так ждал, не наступил.
Братья. Тур-младший и Бамсе отметили по прибытию в Норвегию седьмой и пятый дни рождения
Однако вместо того, чтобы заметить «бревно» в собственном глазу, он стал сваливать вину на свою мать.
«Она имела на Лив огромное влияние, <…> и Лив испытывала к ней огромное уважение. <…> Так что когда мы с Лив расходились во мнениях насчет воспитания детей, она всегда слушалась мою мать. А я чувствовал себя униженным. <…> Под влиянием матери они объединялись… <…> и относились ко мне как к мальчишке, а не как к отцу сыновей»{457}.
Ему вспомнились детские обиды. Как отец тайком прокрадывался к его кровати и они вместе читали «Отче наш», а мать приходила и разрушала их идиллию, недовольно спрашивая отца, чему это он учит ребенка. Тур помнил теплоту и радость, возникавшую во время этой молитвы, и с некоторых пор стал приходить перед сном к маленькому Туру и Бамсе, чтобы прочитать молитву{458} в надежде на то, что они почувствуют такое же тепло. Лив это не нравилось. Она считала, что вопрос веры мальчики должны решить для себя сами{459}.
Тур не был ревностным христианином, но все же он был шокирован, когда в один прекрасный день выяснилось, что Лив во время пребывания в США стала атеисткой{460}. Он не верил в церковь, но признавал существование во вселенной некоей духовной силы, причем силы доброжелательной. Лив решила быть последовательной и официально вышла из государственной церкви[30] {461}. Туру подобное в голову не приходило, хотя в конфликт со священниками и церковью он вступил очень давно — еще когда подростком готовился к конфирмации.
Причины изменения взглядов Лив, возможно, следует искать в атмосфере, царившей в доме судовладельца Ульсена. Супруги Генриетте и Томас Ульсен придерживались христианских заповедей, но особой религиозностью не отличались. По воскресеньям их не видели в церкви, а если в доме заходил разговор о христианстве, то только потому что судовладелец ненавидел иезуитов и любил порассуждать о зле, которое они натворили на протяжении истории{462}. А, может быть, на Лив оказал влияние американский материализм: ведь она всегда была рационально мыслящим человеком.
В марте 1946 года, когда они вместе пробыли дома уже полгода, к ним приехал в гости Арнольд Якоби, друг детства Тура. Он пробыл в Рустахогде целую неделю, и вечерами они с Туром сидели у камина и разговаривали; в эти дни Тур как раз заканчивал работу над рукописью. В своей книге о Туре Хейердале Якоби описал свои впечатления от этих встреч:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});