столе моем
Чистый хрусталь,
Тарелки и вилки —
И все, что достал:
Грибочки, огурчики
Прямо из бочки,
Холодное мясо,
Горячие почки,
Копченая рыба,
И хрен, и горчица.
Можно, пожалуй,
Друзьям угоститься…
—–
—–
Один хохотал,
А другого тошнило,
А третий заплакал
От «Светлого мира».
А этот… посыпались
Рюмки, звеня, —
Если б не люди,
Убил бы меня.
1935
БЕГИ К МАМЕ
Если сегодня в драке
Одолели тебя враги,
Дитя, не надо стыдиться,
К маме скорее беги.
Если твой деревянный меч
Сломался под их мечами
И ты упал и расквасил нос,
Скорее беги к маме.
Больно, обидно, досадно тебе,
И нрав у тебя упрямый,
Но лучше лекарства на свете нет,
Чем добрые руки мамы.
Скажу тебе по секрету,
Хотя я уже старый теперь,
Но если б сейчас моя мама
Явилась, вошла бы в дверь
И, ухватив меня за ухо,
Задала бы прежний вопрос:
– Зачем от меня ты прячешь
Свой расцарапанный нос?
И умыла бы из кувшина,
Щекотала бы шею вода…
Сразу на двадцать вёсен
Я стал бы моложе тогда.
1960 (1937?)
НА РАССВЕТЕ
Огромный город —
Уснувший улей —
Молчал.
У настежь
Открытого
Окна
В легких челноках
Покачивались
Подсиненные сновидения.
Вдруг
Это глухонемое торжество
Прорезал
Надсадный крик:
– Ва-а-ньку за-ре-за-ли!
И сразу
Алым пожаром
Вспыхнул
Небосклон.
1941
ОДИНОКИЙ САПОГ
Полустанок
Как развалившаяся печь.
На остатках стены —
Колокол
Без языка.
Возле насыпи —
Одинокий сапог.
Его оставил солдат,
Ему не нужен был правый сапог.
А поезда всё идут,
Идут.
А колеса стучат
И стучат.
Еще один солдат
Ковыляет,
Опираясь на костыли.
Он поднял сапог,
Пощупал голенище,
Постучал по подметке:
«Пригодится», —
Взял его
И оставил свой левый сапог.
А поезда все идут,
Идут.
А колеса стучат
И стучат…
На остатках стены
Колокол
Без языка.
Возле насыпи —
Одинокий сапог.
А поезда всё идут,
Идут.
А колеса стучат
И стучат.
1942
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
(Черная баллада)
Качается зыбка
Туда и сюда,
Туда и сюда
Пус-та-я.
Козочка белая,
Что ты пришла?
Козочка белая,
Что ты взяла?
Козочка белая,
Козочка малая
Держит во рту
Соломинку алую.
А легкая зыбка —
Туда и сюда,
Туда и сюда,
Пус-та-я.
1942
ЛЮБОВЬ В ЛЕСУ
Десять суток лечила меня
Партизанская дочь.
Молоко, и малина, и мед.
Десять суток…
На старом солдатском ремне
Правлю бритву.
Мне глаза твои
Зеркальцем служат.
Попрощались.
Улыбаясь лукаво,
Попросила:
– Напиши мне, солдат,
Как ты ухитрился
Побриться
Без зеркальца.
1942
ЗВЕРЬ
Он прицелился ей в затылок
И увидел сквозь жесткую прорезь прицела
Светлый завиток,
Словно крючок для легкой зыбки.
– О муттер! – воскликнул человек. —
Шнеллер, медхен! беги! нах хаузе!
Но вдогонку выстрелил зверь.
1942
НЕ ПЛАЧУ И НЕ СМЕЮСЬ
Слезы короткий век
Хочу благословить,
Ведь должен человек
Всё ж человеком быть.
Но вот мои глаза
Сейчас – сухое дно,
Слезинки ни одной
В них нет давным-давно.
И я здоровый смех
Спешу благословить,
Ведь должен человек
Всё ж человеком быть.
С моей душой сейчас
Случилась вдруг беда:
Не плачу, не смеюсь
Теперь я никогда.
1942
КРАСНЫЕ ТУФЕЛЬКИ
На пороге разбитого дома
Убит,
Лежит ничком —
И руки протянул.
Что там?
Красные туфельки —
На каменной ступеньке.
Что ты, солдат?
Вспомнил огонь в очаге?
Вспомнил малышку свою?
Или руки озябли,
А туфельки красные
Греют…
1943
СЕСТРЫ И БРАТЬЯ
Сёстры и братья,
Плакать не станем.
Убийцам проклятье!
Восстанем, восстанем!
Клянёмся, голов
Не склоним перед смертью,
Пусть смотрит она
В обнажённое сердце.
За всё палачам
Сторицей вернём
Мечом и огнём,
Мечом и огнём!
А тот, у кого
Ни меча ни копья нет,
Пусть сам этим острым
Оружием станет.
Пусть мёртвых разбудит
И камни Варшавы,
Пусть гнев его будет
Потоками лавы.
Пусть жжёт палачей
И ночью и днём
Мечом и огнём,
Мечом и огнём!
Стань дыбом, земля, —
И бей их и мсти,
Покуда весь мир
Не станет цвести.
1943
МАТЬ
Почтовый ящик
Висел на двери.
У матери было
Четыре сына.
Три раза в день
Старая мать
Смотрела с надеждой