Через некоторое время меня взяли в семью офицера, взяли в качестве слуги. Офицер этот занимал какой-то высокий пост во французской колониальной администрации. Когда после тех восстаний мои хозяева бежали в Европу, они забрали меня с собой. Поскольку сами они принадлежали к высшему обществу, то, конечно, не хотели, чтобы в их доме находился неграмотный слуга, работник с плантаций. Поэтому меня отправили учиться в школу.
— Но как вы оказались здесь?
— Мой хозяин умер и оставил кучу долгов. Его вдова выставила на аукцион недвижимость, кое-какие драгоценности — и меня в придачу. Потом меня перепродали на корабль, и я снова вместе с другими рабами попал на аукцион. Плантатор, который купил меня, оказался человеком суеверным. Я воспользовался этим и заморочил ему голову. — Талвах блеснул белыми зубами в усмешке. — Мне очень пригодились мои знания. Я сумел убедить его, что он проживет намного дольше, если пожалует мне свободу.
Но, как видите, даже с вольной на руках мне приходится прятаться на болотах, — проговорил он с грустью в голосе. — Да вы и сами теперь не в лучшем положении.
Эрин покачала головой.
— Нет, мне не надо скрываться. Я собираюсь вернуться в свой дом, в Джасмин-Хилл. Надеюсь, мне удастся продолжить начатое. Буду помогать беглым пробираться на Север. Таким, как Бен. Закери не осмелится показаться во владениях Райана. Там ему до меня не добраться. С мужем я буду в безопасности.
— Если вас не застукают, — с мрачным видом заметил Талвах. — Не дай Бог, он узнает… Мулатка, вышедшая замуж за белого человека, помогает беглым рабам! Представляете, что тогда вас ждет. Обмажут дегтем и вываляют в перьях…
По спине Эрин побежал неприятный холодок, но она не подала виду, что испугалась.
— Мне все равно… Я не могу упускать такую возможность. Вы же сами сказали, Талвах, что не видно конца этой несправедливости. Мы должны бороться за свободу.
Эрин с грустью подумала о другой несправедливости, в которой сама была виновата. Она не могла не укорять себя за то, что скрывала свою любовь к Райану.
Теперь оставалось только молить Бога, чтобы ей представилась возможность открыться ему.
Виктория чувствовала себя крайне неуютно. В складском помещении было грязно и пыльно. Все лето оно использовалось как хранилище для табака — воздух здесь до сих пор был тяжелым и удушливым от неистребимого запаха золотистого листа. По субботам, а в зимние месяцы еще и в другие дни сюда свозили рабов для продажи через аукцион.
Особенно неприятно было пробираться сквозь толпу грубых крикливых мужчин, обсуждавших цены на живой товар. Кроме того, раздражало еще и щелканье хлыста, когда рабов выгоняли на помост.
Наконец, пробравшись в дальний угол, она остановилась и, приподнявшись на цыпочки, окинула взглядом помост. Представшее ее взору зрелище тоже не доставило ей удовольствия. Виктория брезгливо поморщила свой острый носик, увидев, как аукционист, дородный мужчина, открывал рот рослому южноамериканскому индейцу. Здоровые зубы, вероятно, означали, что у раба отсутствуют телесные недуги. Она вновь поморщилась, услышав, какая высокая цена назначена за него. Пятьсот долларов! Слава Богу, порадовалась она, в Джасмин-Хилле выросло уже не одно поколение рабов. Выходит, на живом товаре они сэкономили целое состояние. И в прежние времена, и сейчас Виктории было чуждо сострадание к невольникам. Она была на стороне тех, кто ратовал за строгость по отношению к рабам, хотя сын ее придерживался других взглядов. Райан, как и его отец, а также дед, настаивал на том, чтобы рабов никогда не наказывали плетьми.
Вслед за индейцем на помост загнали девочку-негритянку лет двенадцати-тринадцати, не старше. Аукционист с гнусной ухмылкой рванул ее блузку и обнажил грудь девочки. Виктория отвернулась. Со всех сторон послышались непристойные выражения и громкий смех мужчин. Ее покоробило от подобной «простоты нравов». Да, здесь явно неподходящее место для порядочной женщины… для женщины ее круга. Во всяком случае, семейство Янгбладов всегда занимало почетное место в высшем свете Ричмонда. Однако все изменится, если вдруг выяснится, что в их семействе завелась паршивая овца — мулатка.
«Черт его дернул жениться на этой плебейке!» — мысленно ругала она сына. Виктория в раздражении ткнула кончиком зонта мужчину, загородившего ей дорогу к выходу. В конце концов, она прекрасно знала, что Райан и прежде путался с женщинами, но до такого не доходило… До сих пор ему не приходило в голову жениться на подобных особах. Виктория знала о похождениях сына от Элизы. Служанка также рассказала ей о том, что он тайком привозил домой какую-то шлюху, пока они с Эрминой отсутствовали. Уж лучше бы он женился на ней. По крайней мере она, вероятно, была белая, а не полукровка. Эрин же на одну осьмушку цветная. Выходит, дети Эрин и ее, Виктории, внуки унаследуют одну шестнадцатую… «К черту эти глупости!» — одернула она себя. Пока ее сын, слава Богу, никого на свет не произвел, и ей не нужно преждевременно волноваться по этому поводу. Если б только он послушался ее совета и женился на Эрмине Коули — тогда все было бы по-другому. Девушка королевских кровей — не важно, что это довольно дальнее родство, — подарила бы ему прекрасных детей, достойных продолжить род Янгбладов.
Виктория подошла к мужчине в полинялом комбинезоне. Незнакомец ковырял в зубах перочинным ножом. Преодолевая брезгливость, она спросила:
— Не будете ли вы любезны показать мне Нейта Донована?
Полуприкрытые веками налитые кровью глаза с пренебрежением оглядели Викторию. Скупердяйка с голубой кровью! Пришла покупать рабов из свежей партии, ввезенной контрабандой из Африки. Хочет сэкономить доллары. Впрочем, не важно… Нейт Донован не станет деликатничать. Он знает, как обращаться с такими дамочками.
— Там, — буркнул он, кивнув на дверь у себя за спиной.
«Деревенщина убогая!» — мысленно окрестила незнакомца Виктория. Она прошла к двери и, не постучавшись, толкнула ее — решила, что с подобными людьми можно не церемониться.
Нейт взглянул на нее примерно так же, как и мужчина, стоявший перед дверью. Он резко проговорил:
— Если хотите купить раба, идите в зал и, как все прочие, называйте свою цену.
Нейт вернулся к своим делам, то есть продолжил изучение списка рабов, выставлявшихся на продажу. В этот раз он и сам привез невольников, и все они были легальными. На каждого из них у него имелась доверенность, согласно которой он имел право продать их. Так как причитавшиеся ему комиссионные были невелики, Нейт прикидывал, как поднять продажную цену, чтобы обеспечить себе приличный доход. Однако он мог лишиться даже своих скромных процентов, если бы не учел меняющейся конъюнктуры. Чтобы не обременять себя лишними заботами, Нейт передал Арлин Тремейн и еще двух мулаток другому торговцу — тот знал толк именно в таком товаре. Нейта этот вариант вполне устраивал, так как он знал: мулатки со светлой кожей пользуются спросом, так что можно было надеяться, что кто-нибудь купит их всех скопом.