– Это не баржа, спецкорабль «Метрополия».
– Какая разница?
– Мы можем запросить местный отдел ФСБ…
– Так сделайте это! Повторяю вопрос: сегодня мы успеем съездить на побережье Байкала?
– Съездить не успеем, дороги плохие, разве что слетать.
– В таком случае организуйте мне экскурсию, используйте все наши ресурсы. И вот ещё что: найдите мне парочку цвикки.
Метельский и чиновники посмотрели на министра с одинаковым недоумением. Он усмехнулся.
– Наши противники называют их кодирантами.
– Слушаюсь, Эдмон Арбенович, – пробормотал Цегер. – Думаю, через час всё будет готово.
В гостинице министр действительно провёл всего один час, запретив кому–либо из сопровождающих заходить к нему в номер, кроме референта. Он не говорил с ней о делах, он просто расслабился, а потом полежал в ванной, то погружаясь в воду целиком, то высовывая голову.
В два часа дня позвонил Цегер:
– Всё готово, Эдмон Арбенович, вертолёт ждёт нас на окраине Улан–Удэ. Будете обедать?
– После экскурсии. Кто обеспечивает полёт?
– Абраимов.
Генерал Абраимов был не только начальником УВД Бурятии, но и эмиссаром Кочевника по Сибири. Ему можно было доверять.
– Поехали, – вызвал заместителя Фурсенюк.
В холле к ним было сунулись журналисты, прознавшие о визите министра, но Фурсенюк не снизошёл до интервью.
– Вечером, – пообещал он.
– Зачем вам цвикки? – подошёл к нему Метельский, изрядно набравшийся алкоголя.
– Не догадываетесь, Леопольд Иосифович? Я, кстати, приказывал вам не пить.
– Прошу прощения, я трезв как стёклышко.
– Цвикки нам понадобятся для нейтрализации ситуации на Байкале.
– Каким образом?
– Пока не знаю.
– Легче закодировать новых исполнителей, уже ставших своими на их базе.
Кочевник хотел оборвать заместителя, потом подумал, что он прав.
– На месте решим.
Вертолёт – новенький «Ми–34С1», словно только что сошедший со стапелей авиазавода, ждал министра на лётном поле местного аэроклуба. Из салона на поле тяжело спрыгнул мордастый Абраимов в генеральской форме. По причине непривычно тёплого дня френч на нём был расстёгнут, галстук сдвинут набок. Правда, увидев министра, он поправил галстук, застегнулся.
– Эдмон Арбенович…
– Расслабьтесь, Гулуун Асагович, я же не министр внутренних дел. Садитесь, доложите обстановку в полёте.
Компания заняла места в кабине вертолёта. «Ми–34» зашелестел лопастями винтов, взлетел.
– Я договорился с федералами, – начал Абраимов, бурят по национальности. – Нас проведут над Байкалом в месте погружения «Мира».
– Что им известно?
– Пирамиды найдены в районе Подсолнуха.
– Где? – удивился Фурсенюк.
– Это грязевой вулкан на дне озера, назвали Подсолнухом. Там довольно глубоко, больше километра.
– Оставьте эти подробности.
Вертолёт поднялся над городом.
Столица Бурятии легла под ним резным узором рукотворных «сопок» с красным оттенком, как бы оправдывая название города. Фурсенюк знал, что Улан–Удэ переводится с бурятского как Красная Уда. Знал он, что основан город был в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году как казачье зимовье, двенадцатью годами позже стал известен как острог, форпост продвижения казаков на восток, и лишь в советские времена стал столицей Бурятской автономии.
– Красиво, – кивнул на иллюминатор Абраимов.
– Не отвлекайтесь, – оборвал его Фурсенюк, гадая, с чего это эмиссара потянуло на эмоциональные оценки.
– Завтра на судне собираются менять спусковую группу, – откинулся на спинку кресла генерал. – В том числе пилота.
– А вот это уже интересно, – поднял брови министр. – Мы сможем послать на «Мир» своего человека?
– Своего нет, но…
– Запрограммируем штатного члена экипажа, – перебил начальника УВД Цегер.
– Отличная мысль! Успеете?
– Постараемся.
– Постарайтесь, господа, при положительном исходе замысла вас ждёт поощрение.
Вертолёт пролетел над небольшим населённым пунктом («Ильинка», – сказал кто–то из группы сопровождения), потом над невысокой горой («Коврига», – прозвучал тот же голос), и впереди показалась голубовато–туманная полоса Байкала.
3
Выборг встретил гостей моросящим дождём. Пришлось доставать куртки и зонтик.
– Я на пару часов отъеду, – сказал Ылтыын, – потом позвоню. А вы пока устраивайтесь. Родители не выгонят?
– Куда? – засмеялась Юна. – Они у меня хорошие, правильные, поймут. К тому же мы долго не задержимся у них, да, Рома? – Девушка заглянула в глаза экстрасенса.
– Что, даже чаю не попьёте? – пошутил Ылтыын, вспомнив анекдот о тёще.
– Снимем квартиру, – сказал Роман. – Звони, будем ждать.
Они вылезли из машины, забрали сумки, Роман раскрыл зонтик. Ылтыын уехал.
Оба осмотрелись.
Варсонофий Солнышкин получил квартиру в новом жилом микрорайоне на юго–востоке Выборга. Посёлок стал частью Петербургского района, застроенного уже в российские времена в конце двадцатого – начале двадцать первого века. Дома здесь выглядели нарядно и празднично даже в ненастье, все они создавались по индивидуальным проектам и радовали глаз гармоничной встроенностью в ландшафт, геометрией и расцветкой.
Дом, в котором поселились Варсонофий с женой, был семиэтажным, формой напоминая красивый подсвечник. Глядя на него, Роман подумал, что это очень символично, если учесть, что «пламенем свечи» в этом доме–подсвечнике предстояло стать ему.
Учись закрываться, вспомнились слова преподавателя ФАГа, тебя никто не должен в и д е т ь в ментальном поле.
Он поспешил накинуть на голову незримую вуаль н е п р о г л я д а.
– Ну что, пошли?
– Я ждала, когда ты скажешь, – с готовностью взяла его за руку Юна.
– Надеюсь, отец нас и вправду не выгонит.
– Сомневаешься?
– Нет, – сказал Роман, и в самом деле не сомневаясь, что Варсонофий примет его подобающим образом.
Впрочем, и Нина Александровна относилась к нему хорошо.
Зашли в подъезд, поднялись на четвёртый этаж. Юна позвонила.
Роман невольно посмотрел на часы: шёл шестой час вечера, хозяев могло и не быть дома.
Так и случилось. После третьего звонка Юна достала ключ, открыла дверь.
– Заходи.
– Может, подождём, пока придут родители?
– Это и мой дом, – сказала она рассудительно, – я не гость нежданный.
– А я?
– Папа всё знает и понимает.
– А мама?
– Мама тоже, они с отцом понимают друг друга с полувзгляда.
Квартира Солнышкиных поразила Романа аскетической простотой.
В двух комнатах, кроме кровати, дивана, стола и четырёх стульев, ничего не было! Присутствовала ещё репродукция картины Айвазовского «Девятый вал» на стене в гостиной да маленький шкафчик–вешалка в прихожей, и всё. Обзавестись гарнитуром и хозяйственными принадлежностями семья ещё не успела.
– Извини, удобств никаких, – смутилась Юна.
– Какие удобства ты имеешь в виду? – полюбопытствовал он.
– Телевизора нет, компьютера тоже, поваляться и то негде.
– Мне ничего этого не нужно. Хотя от «поваляться» я бы не отказался.
– Сейчас разберём диван…
– Я не об этом.
Юна обернулась, собрала морщинки на лбу, внимательно глядя на него, потом поняла и кинулась к нему на шею.
– Мой любимый!
Диван они разложили за несколько секунд.
Потом опробовали душ в ванной комнате.
– Есть хочу, – заявила Юна, вытираясь.
– Да и я не прочь, – признался он.
– Пойдём, заодно покажу тебе Выборг.
– Дождь же идёт.
– Во–первых, он почти закончился, глянь в окно. Во–вторых, город очень красивый, много старинных зданий, парков, памятников архитектуры.
– Откуда ты знаешь?
– Мы же не на пустое место сюда переехали. Папа привозил меня сюда, ещё когда я училась в школе. Тут у меня тётки жили.
– Переехали?
– Одна умерла. – Юна погрустнела. – Вторая сейчас в Питере. Но город я знаю.
– Хорошо, пойдём погуляем. Я вообще хотел бы снять отдельную квартиру, вчетвером жить в этой тесновато.
– Как скажешь.
Они переоделись, вышли на улицу.
Дождь действительно прекратился, сквозь космы облаков проглянуло солнце.
– Поедем в центр, – предложила Юна. – Там очень красиво.
– Сначала поужинаем.
– Конечно, поужинаем, ехать недалеко. На автобусе?
– А ещё какой тут транспорт есть?
– Автобусы да такси. Был трамвай когда–то, потом сняли рельсы, слишком узкие улицы и машин много.
– Тогда ловим частника.
– Здесь нет частников.
– Почему? – удивился он.
– Запретили уж не помню когда, все ездят на такси, тем более что недорого.