Все началось в 1764 году, когда на польский престол был избран, вопреки желанию Парижа, Вены и Дрездена, Станислав Понятовский, бывший фаворит Екатерины II. Казалось бы, он словно создан для престола: острый ум, обширное образование, прекрасная внешность, ораторские способности, обходительность и другие замечательные качества. Но он, на свою беду, обладал малодушием и слабым характером. Вот и вертели им, как ветер флюгером.
И прежде всего давление оказывала русская императрица. Сперва она потребовала от него сущую «безделицу» – предоставить равные права православным христианам. Не раз обращались к России епископы из Белоруссии с просьбой защитить их право служить Богу по православному обряду и предоставить им возможность наравне с католиками принимать участие в управлении Польшей. Этот вопрос никто не смог решить – ни Алексей Михайлович, ни Петр Великий, ни другие предшественники Екатерины II. Она же смело и настойчиво поддержала православных в их борьбе против католического фанатизма, считая веротерпимость одним из необходимых условий мира. Польские магнаты и зависимая от них шляхта яростно протестовали против равенства в правах с православными. Католические священники стремились идеологически обосновать этот протест. Так начались «замешательства» в Польше, приведшие сначала к внутренним раздорам, потом к войне Польши с Россией и, наконец, к войне России с Турцией.
О начале войны Екатерина II писала графу Петру Семеновичу Салтыкову, генерал-губернатору Москвы: «Возвратясь первого числа ноября из Царского Села, где я имела оспу, во время которой запрещено было производить дела, нашла я здесь полученное известие о заарестовании моего резидента* Обрезкова в Цареграде, каковой поступок не инако мог принят быть как объявление войны; итак, нашла я за необходимое приказать нашему войску собираться в назначенные места, команды же я поручала двум старшим генералам, т. е. главной армии – князю Голицыну, а другой – графу Румянцеву; дай Боже первому счастье отцовское (отец Голицына – фельдмаршал Михаил Михайлович Голицын, выдающийся полководец времен Петра Великого. – В. П.), а другому также всякое благополучие! Если б я турок боялась, так мой выбор пал неизменно на лаврами покрытого фельдмаршала Салтыкова; но в рассуждении великих беспокойствий сей войны я рассудила от обременения лета сего именитого воина, без того довольно имеющего славы. Я совершенно уверена, что, на кого из моих генералов ни пал бы мой выбор, всякий бы лучше был соперника визиря, которого неприятель нарядил. На начинающего Бог! Бог же видит, что не я зачала; не первый раз России побеждать врагов: опасных побеждали не в таких обстоятельствах, как ныне находятся; так и ныне от божеского милосердия и храбрости его народа сего добра ожидать».
Екатерина II совершенно уверена в успехе начавшейся войны, она иронически воспринимает воинственного Мустафу III, всячески высмеивает его. «Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал, – писала она графу Ивану Чернышеву. – Я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не скоро исчезла…»
Первым делом она поручила Никите Панину сформировать совет, на заседаниях которого необходимо обсуждать все вопросы войны и мира. В совет вошли ближайшие Екатерине люди: граф Разумовский, князья Голицыны, Панины, Захар Чернышев, князь Волконский и другие. На первом заседании его были обсуждены самые неотложные вопросы: 1. Какой образ войны вести. 2. Где быть сборному пункту. 3. Какие взять предосторожности в рассуждении прочих границ империи. 4. Денежные сборы.
И так повелось, что все самые сложные и важные вопросы войны и мира обсуждались на совете, иногда в присутствии императрицы, но чаще без нее. Затем представлялись на ее утверждение все постановления. Иной раз она возвращала на дополнительное обсуждение тот или иной вопрос или принимала самостоятельное решение.
Так, на совете были зачитаны первые победные реляции графа Румянцева, который с меньшими силами одерживал победы над татарами. А князь Голицын все топтался вокруг Хотина, не предпринимая решительных действий. Не случайно Екатерина II 13 августа «соизволила рассудить для некоторых обстоятельств генерала князя Голицына от армии сюда призвать; генералу графу Румянцеву принять от него команду, а генерала графа Панина назначить командиром над второю армиею». И тут же были прочитаны заготовленные рескрипты к командующим армиями. Румянцеву предписывалось, чтобы он войска свои таким образом расположил на зимние квартиры в 1769 году, дабы оных будущею весною можно было ранее вывести в поле.
Так что же случилось вновь в Европе, что вскоре весь юг ее запылал в огне непримиримых противоречий?
Прежде всего к этому времени обострились противоречия между Россией и Турцией, воинственный дух которой подогревали чуть ли не все европейские государства, увидевшие в России после Семилетней войны серьезного конкурента в международных делах. Россия показала себя такой же могущественной, как и при Петре Великом, а это беспокоило Англию, Францию, Австрию да и Пруссию, которая с каждым годом становилась все могущественнее и влиятельнее в европейских делах.
Россия издавна мечтала вернуть себе все земли, на которых некогда жили славяне, утраченные в период монголотатарского нашествия. Приазовье, Северное Причерноморье были захвачены сначала татарскими ханами, образовавшими Крымское ханство, а потом Оттоманской империей, подчинившей себе и Крымское ханство. Не раз русские войска ходили в Крым, чтобы освободить свои исконные земли, но Турция, захватив чуть ли не всю Южную Европу, была по-прежнему сильна. Да и редко она оставалась без поддержки европейских государств. Так и оканчивались наши походы безрезультатно. Более того, не раз терпели крах замыслы русских государей: достаточно вспомнить Прутский поход Петра Великого.
Россия нуждалась и в Черном море, которое некогда называлось Русским, а турки за три столетия господства на нем уже привыкли считать его внутренним морем Оттоманской империи.
В 1739 году, после очередной русско-турецкой войны, были установлены границы. Но Россия считала их временными, не оставляя надежд вернуть свои земли, освободить болгар, сербов, македонцев, молдаван, румын от оттоманского ига.
К этому времени в Европе снова изменилась обстановка: Франция плела интриги против России, засылала своих агентов в Польшу, которые подбивали шляхту на восстание против польского короля, сторонника России. Распалась и дружба России с Австрией, которая заинтересована в том, чтобы Турция напала на Россию, ослабленную войной, чтобы та отказалась от видов на Польшу… Правящие круги Швеции, получающие содержание от Франции, тоже забряцали оружием, направленным против России. И Турция осмелела, почувствовав, что час ее настал. Осенью 1768 года турецкий султан потребовал от русского посла Алексея Михайловича Обрезкова немедленного вывода русских войск из Подолии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});