Наконец 20 июля Румянцев на рекогносцировке, обозревая в подзорную трубу окрестности деревни Гречени, увидел многочисленное войско неприятеля, движущееся в сторону расположения русской армии. Примерно в семи верстах от возвышенности, на которой стояли Румянцев и его генералы, турки остановились. И было непонятно, что они предпримут: то ли продолжат движение, то ли раскинут здесь свой лагерь.
В это время, по свидетельству очевидцев, Румянцев, еще не зная, какое решение примет неприятель, сказал, продолжая смотреть в подзорную трубу:
– Если турки осмелятся и одну в сем месте разбить свою палатку, то я их в сию ж ночь пойду атаковать.
Вскоре собравшиеся на холме увидели, что турки стали разбивать свой лагерь на левой стороне реки Кагул. Одни ставили палатки, другие строили оборонительные ретраншементы. Доносились крики, ржание лошадей; самые храбрые турецкие наездники близко подъезжали к русскому лагерю, дразня и вызывая таких же храбрецов на поединок. Но Румянцев отдал приказ не ввязываться в эти схватки – бой предстоял нешуточный. Здесь собралась огромная турецкая армия, которая насчитывала в своих рядах, по словам пленных и по другим источникам, около 150 тысяч[2]. Да 100 тысяч татарской конницы, все время стремившейся прорваться в тыл армии Румянцева, отрезать его от магазинов, расположенных в Хотине.
– Итак, господа! – снова заговорил Румянцев, поворачиваясь к собравшимся генералам. – Приближение сие учинил наш неприятель для того, очевидно, чтобы нас атаковать спереди. Тогда как хан крымский со своей стотысячной конницей обложит весь тыл армии нашей. Возможно, визирь и хан готовятся напасть на нас уже к завтрашнему дню. Видите, как они без устали работают над подготовкой позиций. Мы не можем ждать этого нападения. Сами знаете, в каком критическом положении мы находимся. Угрозы хана оставить нас без пропитания, отрезав наши обозы, заставили меня выделить восьмитысячный корпус князя Волконского и поставить его на реке Зальце как преграду для татарского хана. Обозы с продовольствием идут. У нас остались последние крохи для пропитания войска…
Генералы и штабные офицеры внимательно слушали своего предводителя, давно поверив в его полководческие таланты и ловя каждое его слово. Высокий, ладный, уверенный в себе, Румянцев всем своим видом внушал, что он сумеет найти выход из трудного положения, в котором оказалась русская армия, и привести ее к победе.
– У нас не более семнадцати тысяч наберется. Туркам же нет числа, их в несколько раз больше нас, – продолжал размышлять вслух Румянцев. – Но мы должны их побить. Как древние римляне, мы не должны спрашивать, как велик неприятель, но искать, где только он. А нам искать его и не нужно – вот он, перед нами, по своему обыкновению, укрепляет себя ретраншементами… Возвращаемся в лагерь, обсудим наши действия. Атаковать неприятеля будем этой ночью. Времени на подготовку у нас мало.
Стемнело. Маленькими искорками светлели в ночи турецкие костры.
В палатке главнокомандующего собрались вокруг стола генералы Боур, Репнин, Племянников… На столе была раскинута карта.
– Вот смотрите, – заговорил Румянцев. – Прежде всего мы должны учесть особенности местности, будущего поля битвы. Между нами и турками – прямая линия древнего Троянова вала. Мы на севере этого вала, турки – на юге. На западе поля течет Кагул, берега которого болотисты, непроходимы. На востоке – лощина, ширина которой у Троянова вала около восьми верст, а на юге – около двух. И обратите внимание на эти вот четыре гребня высот, словно веер расходящихся к северу.
Румянцев показал высоты, которые действительно производили впечатление огромного веера.
– Получается что-то вроде мешка, на севере широкого, а на юге узкого, – сказал Боур.
И все увидели, что его наблюдение весьма точно. И Румянцев мгновенно учел это сравнение.
– Халил-бей как раз остановился лагерем в узкой части этого мешка. Посмотрите на южную оконечность второго хребта, именно здесь, в углу мешка, который образовали с одной стороны Кагул, а с другой – восточная окраина лощины, скопились его войска. Выгоды турецкой позиции несомненны: с многочисленной армией он мог бы атаковать нас в разных направлениях, используя все эти веерообразные хребты и пространства между ними. Тогда нам невозможно было б сдержать напор. Но нападаем мы, а потому уязвимость его позиции существенна. В такой тесноте он не может развернуть свои войска, и мы этим должны воспользоваться. И необходимо учесть тот факт, что его правый фланг ничем не прикрыт, все его ретраншементы сооружаются с фронта, а мы зайдем ему с правого фланга…
Глаза Румянцева сияли, он был прекрасен. Мысли его бежали стремительно. Каждую фразу генералов он подхватывал на лету и использовал в своих решениях и приказах.
– Итак, господа! Подводим итоги нашего обсуждения. Рано поутру, построив армию в боевой порядок, начнем наступление пятью отдельными каре. К атаке неприятеля весть свои войска следующим порядком: каждой дивизии составить свое каре, имея из передней и задней линии особливую колонну, а артиллерию – в середине оных. Корпусу генерала Боура делать авангард правого крыла, а корпусу князя Репнина – авангард же левого крыла. Полкам кавалерийским – между каре князя Репнина и третьей дивизией, команде генерал-поручика графа Салтыкова – между первой и третьей дивизиями. Шести эскадронам карабинерским под предводительством генерал-майора князя Долгорукова и Ахтырскому гусарскому полку – между первой и второй дивизиями. Сербскому же гусарскому двигаться между второй дивизией и корпусом Боура. Корпусу Боура идти по высотам, ведущим к неприятельскому левому флангу, и атаковать оный. Вторая дивизия генерал-поручика Племянникова, дойдя до Трояновой дороги, должна принять оттуда влево и параллельно с корпусом Боура атаковать также неприятельский левый фланг. Первой и третьей дивизиям и корпусу князя Репнина маршировать по этим вот гребням. – Румянцев показал на карте три гребня, ведущие на левый неприятельский фланг и центр, предположенные за предмет нашей атаки. – Внимательно следить за всеми передвижениями неприятеля, особливо конницы. Она может наделать нам беды. Ну, с Богом! Вы свободны, господа!
В эту короткую июльскую ночь мало кто спал в русском лагере. Чуть перевалило за полночь, как пять каре войск вступили на Троянов вал и начали движение на турецкий лагерь. Однако там неожиданно началась сильная ружейная пальба и артиллерийская канонада. Несколько спутанных лошадей из турецкого лагеря чуть не помешали движению русской армии. Как потом выяснилось, турки всполошились по ложной тревоге. Но с этого времени они уже не спали, хотя вовсе и не ожидали наступления армии Румянцева.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});