- Станислав, Вас уже отпустили? – рассеяно спросила она.
- Вы бы предпочли, чтобы я сгнил в крепости? – невесело усмехнулся Войницкий.
- Нет-нет! Как Вы могли подумать так! – отрицательно покачала она головой. – Я рада видеть Вас в добром здравии.
Алеша, поняв, что взрослым сейчас не до него, заерзал на руках у графа, и он отпустил его.
- Я велю собирать свои вещи, - тихо произнесла Катрин, глядя в глаза Станиславу. – Конечно, для поездки сейчас не самое лучшее время, но… - Катя тяжело вздохнула.
- Вы знаете? – ошеломленно спросил Станислав. - Вы собираетесь поехать со мной в Тифлис?
- Я Ваша жена, Станислав, и мое место подле Вас, - ответила она. – Или Вы считаете иначе?
- Но откуда… - внезапная догадка осенила его, - Так это Вам я обязан столь мягким решением Государя!
Катя кивнула.
- Простите меня, но я не могла сидеть сложа руки.
- Катюша, - Войницкий сжал ее в объятьях. – Я и надеяться не смел…
Но тотчас от другой мысли похолодело в груди. Имеет ли он право промолчать, не открыть ей всей правды? Да, Катя готова поехать с ним, но что движет ею? Впрочем, ответ был ему известен: уж никак не сердечная привязанность к нему, а чувство долга вынуждает ее к тому. Что будет, если сейчас он промолчит, а в будущем все откроется? Как же велик был соблазн не сказать ей, увезти с собой, далеко, туда, где Елецкий не сможет видеться с ней! Но что будет, когда раскроется его обман? Сумет ли он привязать ее к себе настолько, что она простит ему? Все может быть, - коварно шептал внутренний голос, - вдруг ему повезет, и она к тому времени окажется в тягости от него. Естественно, он помнил о рекомендации пожилого врача воздержаться и не принуждать супругу к интимной близости, чтобы дать ей время оправиться после случившегося, но он ведь никогда и не принуждал ее. А в сложившихся обстоятельствах ребенок едва ли не единственное средство удержать ее подле себя. И тогда можно будет попробовать уговорить ее принять католичество и обвенчаться по законам, признаваемым его верой.
Катерина с тревогой вглядывалась в мрачное лицо супруга. Еще минуту назад его глаза светились радостью, а потом появилось что-то, о чем он умолчал. Что-то, что заставляет его нервничать и почти до боли сжимать ее хрупкие плечи.
Станислав молчал. Сердце билось в груди тяжелыми толчками, совесть в нем боролась с эгоистичным желанием не расставаться с ней ни на минуту. Войницкий тяжело вздохнул. Решение было принято - его совесть заранее была обречена проиграть эту битву.
- Конечно, я рад, что Вы решили ехать со мной, - улыбнулся он, поглаживая ее плечи. – Если только Вы не испугаетесь тягот пути, да и дети слишком малы для такого путешествия.
- Если Вы позволите, я хотела бы оставить их здесь в Петербурге, как бы трудно мне ни было пережить разлуку с ними. Конечно, Наталья Федоровна уже не молода, но она не откажет мне в помощи, и здесь, с моей бабушкой и братом, им будет лучше, - запинаясь, проговорила она.
- Вне всякого сомнения, это наилучший способ уладить наши с Вами дела, - кивнул головой Станислав. – У Вас есть два дня на то, чтобы собраться и проститься с родными, - обнимая ее, прошептал Войницкий.
Станислав вдохнул пьянящий аромат, исходивший от ее распущенных волос, и, не удержавшись, провел губами по высокой скуле. Тихий полувздох-полувсхлип был ему ответом. Катя прижалась к нему всем телом. Напомнив себе, что у него еще уйма дел, Станислав нехотя отстранился и выпустил ее из своих объятий.
- Позже, mon ange, - прошептал он, целуя тонкую кисть.
До отъезда из Петербурга Войницкий решил оставить жену у Блохиных, опасаясь, что Вацлав расскажет ей о поданном прошении о расторжении их брака.
Хотя Кате и показалось странным, что он не попросил ее вернуться домой, но она рассудила, что так даже лучше. Коль уж она решила Алешу и Злату оставить со своей родней, ни к чему понапрасну возить их с места на место. Проводив Станислава, она велела проходившему мимо лакею разыскать и прислать к ней Дарью.
В ожидании горничной, она присела на софу. Несмотря на то, что она еще после аудиенции у императора решила, что поедет в Тифлис вместе с мужем, все же это решение глухой болью отозвалось в душе. Как же она будет жить в разлуке с Алешей и Златой? Ведь только одному Богу известно, сколько продлится эта ссылка.
Была и еще одна причина ее мрачного настроения. Она сознательно и добровольно уезжала, чтобы быть как можно дальше от того, к кому стремится душа и рвется сердце, от того, кто способен одним лишь взглядом разжечь пожар в ее теле, от того, кто может вознести на самую вершину блаженства и тотчас безжалостно свергнуть оттуда, причинив нестерпимую боль. И что хорошего принесла ей ее слепая любовь к князю? – вздохнула она. Лишь душевную боль да сердечные муки, а ему чуть жизни не стоила.
- Звали, барыня? – вывел ее из раздумий вопрос горничной, стоящей на пороге.
- Даша, собери мои вещи - не все, только самое необходимое, - распорядилась Катерина. – Муж мой переведен служить на Кавказ, и я еду с ним. Тебя неволить не стану, ехать ли тебе с нами, решай сама.
- Я с Вами, барыня, поеду. Пропадете Вы без меня, - тепло улыбнулась Даша и, уже выходя из комнаты, дабы выполнить поручение хозяйки, обернулась на пороге. – Это хорошо, что Вы решили с мужем ехать. Любит Вас барин, ох, любит!
- Ступай, - махнула рукой Катя.
Слова Дарьи лишь усугубили муки совести. Именно потому, что он любит, и решилась ехать с ним. Чтобы не терзался муками ревности, чтобы был осторожен - да можно привести еще сотню причин, однако главной нет, - вздохнула Катерина. Любви к нему нет.
За два года она привязалась к нему, привыкла во всем ощущать его поддержку, знать, что он всегда рядом, готов исполнить любое ее желание, даже каприз. Ей было хорошо в его объятьях, но - увы! - не горела она в них, как свеча, как в объятьях Елецкого, когда запретная страсть кружила голову, опьяняя, ошеломляя, лишая ее собственной воли, когда желание быть с ним, затмевало собой все остальное.
Когда с утомительными сборами в дальнюю дорогу было покончено, Катерина, отказавшись от ужина, отправилась спать. Лежа в кровати, она вертелась с боку на бок. Куда только делась вся усталость, как только она осталась наедине с собой! Туманное будущее пугало своей неизвестностью. При страшном слове «Кавказ» сжималось сердце. Но ведь и там люди живут, - принялась убеждать она себя. – Там Ник с Натали познакомился, - вспомнилось ей. - Господи, ну почему раз за разом все ее мысли возвращаются к нему?! Забыть его хочу, - горячо взмолилась она. - Сил больше нет, чувство это всю душу вынуло, наизнанку вывернуло! Но разум ее был не властен над чувствами, и оставалось только уповать на то, что длительная разлука притупит обострившееся до предела желание быть с ним вопреки всему, презрев все светские условности и пересуды сплетников.