Катерина с тревогой вглядывалась в мрачное лицо супруга. Еще минуту назад его глаза светились радостью, но было что-то, о чем он умолчал. Что-то, что заставляет его нервничать и почти до боли сжимать ее хрупкие плечи.
Станислав молчал. Сердце билось в груди тяжелыми толчками, совесть в нем боролась с эгоистичным желанием не расставаться с ней ни на минуту. Войницкий тяжело вздохнул. Решение было принято. Его совесть заранее была обречена проиграть эту битву.
- Конечно, я рад, что Вы решили ехать со мной, - улыбнулся он, поглаживая ее плечи, обнаженные руки. – Если только Вы не испугаетесь тягот пути, да и дети слишком малы для такого путешествия.
- Если Вы позволите, как бы мне не было трудно пережить разлуку с ними, я хотела бы оставить их здесь в Петербурге. Конечно, Наталья Федоровна уже не так молода, но здесь с моей бабушкой и братом им будет лучше, - запинаясь, проговорила она.
- Вне всякого сомнения, это наилучший способ уладить наши с Вами дела, - кивнул головой Станислав. – У Вас есть два дня на то, чтобы собраться и проститься с родными, обнимая ее, прошептал Войницкий.
Станислав вдохнул пьянящий аромат, исходивший от ее распущенных волос и не удержавшись, провел губами по высокой скуле. Тихий полувздох полувсхлип был ему ответом. Катя прижалась к нему всем телом. Напомнив себе, что у него еще уйма дел, Станислав нехотя отстранился и выпустил ее из своих объятий.
- Позже, mon ange, - прошептал он, целуя тонкую кисть.
До отъезда из Петербурга Войницкий решил оставить жену у Блохиных, опасаясь, что Вацлав расскажет ей о поданном прошении о расторжении их брака.
Для Кати было странным, что он не попросил ее вернуться домой, но так даже лучше, - рассуждала она. – Коль Алешу и Злату она решила оставить со своей родней, меньше будет хлопот. После его ухода, выйдя из гостиной, она велела проходившему мимо лакею разыскать и прислать к ней Дарью.
В ожидании горничной, она присела на софу. Несмотря на то, что она еще после аудиенции у императора решила, что поедет в Тифлис вместе с мужем, однако ж принятое решение отозвалось глухой болью в душе. Как же она будет жить в разлуке с Алешей и Златой? Только одному Богу известно, сколько продлится эта ссылка.
Была и еще одна причина ее мрачного настроения. Она сознательно добровольно уезжала, чтобы быть как можно дальше от того к кому стремится душа и рвется сердце. От того, кто способен одним лишь взглядом разжечь пожар в ее теле, от того, кто может вознести на самую вершину блаженства и тотчас безжалостно свергнуть оттуда, причинив нестерпимую боль. Что хорошего принесла ей ее слепая любовь к князю? Лишь душевную боль да сердечные муки, а ему чуть жизни не стоила.
- Звали, барыня? – вывел ее из раздумий вопрос горничной, стоящей на пороге.
- Даша, собери мои вещи. Не все, только самое необходимое, - распорядилась Катерина. – Не буду скрывать. Муж мой переведен служить на Кавказ и я еду с ним. Тебя неволить не стану. Решай сама.
- Я с Вами, барыня, поеду. Пропадете без меня, - тепло улыбнулась Даша и, уже выходя из комнаты, дабы выполнить поручение хозяйки, обернулась на пороге. – Это хорошо, что Вы решили с мужем ехать. Любит Вас барин, ох, любит.
- Ступай, - махнула рукой Катя.
Слова Дарьи лишь усугубили муки совести. Именно потому что любит и решилась ехать с ним. Чтобы не терзался муками ревности, чтобы был осторожен, да можно привести еще сотню причин, главной нет, - вздохнула Катерина. Любви нет.
За два года она привязалась к нему, привыкла во всем ощущать его поддержку, знать, что он всегда рядом, готов исполнить любой ее каприз. Ей было хорошо в его объятьях, но не горела она как свеча, как в объятьях Елецкого, когда запретная страсть кружила голову, опьяняя, ошеломляя, лишая ее собственной воли, когда желание быть с ним, затмевало собой все остальное.
Когда с утомительными сборами в дальнюю дорогу было покончено, Катерина, отказавшись от ужина, отправилась спать. Лежа в кровати, она вертелась с боку на бок. Куда только делась вся усталость, как только она осталась наедине с собой. Туманное будущее пугало своей неизвестностью. При страшном слове «Кавказ» сжималось сердце. Но ведь и там люди живут, - принялась убеждать она себя. – Там Ник с Натали познакомился, - вспомнилось ей. - Господи, ну почему раз за разом все ее мысли возвращаются к нему?! Забыть его хочу, - горячо взмолилась она. - Сил больше нет, чувство это всю душу вынуло, наизнанку вывернуло. Но разум ее был не властен над чувствами, оставалось только уповать на то, что длительная разлука притупит обострившееся до предела желание, презрев все светские условности и пересуды сплетников быть с ним вопреки всему.
В день отъезда из Петербурга потеплело. Сумрачное небо низко нависло над городом, крупными хлопьями повалил снег, засыпая все вокруг. Катя, стоя в холле особняка, простилась с Петром и Натальей Федоровной. Наклонившись судорожно прижала к себе детей и затем выпрямившись, стремительно вышла из дома, стараясь не оглядываться, потому как боялась, что не сможет оставить их и уехать. Войницкий ждал ее на крыльце. Снежинки падали на его непокрытую голову, застревая в золотистых кудрях. В серых глазах легко читалась грусть от расставания с дочерью. Станислав почти час провел с ней в гостиной перед отъездом, пока грузили багаж Катрин, но это было так мало, учитывая, что он расстается с ней на неопределенный срок и может статься так, что и вовсе не увидит ее больше, ведь его ждет не увеселительная прогулка.
Поддерживаемая крепкой рукой супруга, Катя ступила на подножку экипажа и, еще раз оглянувшись на дом, села на обитое бархатом сидение. Войницкий присел рядом с ней и захлопнул дверцу кареты. Впереди ее ждала новая жизнь.
Накануне вечером, она была у Гурьевых. Они долго беседовали с Полем. Кузен заверил ее, что Николаю гораздо лучше и как только он сможет передвигаться без посторонней помощи, князь планирует уехать в Дубровку, имение завещанное ему его дедом. Тревога, терзавшая ее все это время, отступила, щемящее чувство неизбежности расставания пришло ей на смену. Убедившись, что ничего больше ему не угрожает, Катя попросила Ольгу почаще заглядывать в особняк на Большой Морской и писать ей обо всем.
Выехав из столицы, тяжелый дорожный экипаж, запряженный четверкой лошадей, направился в сторону Ростова. К вечеру они остановились на ночлег. Войницкий, оставив ее в экипаже, прошел на почтовую станцию. Станислава не было около четверти часа. Вернувшись он помог Кате выбраться из кареты.
- У них только одна свободная комната, - тихо произнес он, беря ее под руку.
Катерина только пожала плечами в ответ.