Читать интересную книгу Почетный караул - Джеймс Коззенс

Подслушивающая забота услышала и затрепетала, когда генерал Николс упомянул свое сомнение, что высокое начальство в Квебеке намерено использовать авиацию наилучшим образом. Она услышала и испуганно съежилась, когда генерал Николс объявил, что тем не менее это будет сделано любой ценой. Когда она узнала, что истребители вскоре начнут сопровождать бомбардировщики до самой цели, ее бросило в жар и в холод: с одной стороны, новая гарантия безопасности, а с другой — ужасающая опасность, сопряженная с этим решением. И вот теперь она услышала, что в Квебеке и в Вашингтоне среди посвященных сомнений не было, не было никаких «если». А уж они должны знать. И раз никаких серьезных возражений они не находят, значит, слава Богу, дело у нас идет на лад. Опознанная мысль на мгновение воплотилась в зрительный образ: его сын Джимми в такой беззащитной на вид, ничем не укрытой прозрачной кабине, скорчившись, прижимает глаз к окуляру бомбардировочного прицела. И ни он, ни самолет, курс которого он в эти секунды контролирует, не могут свернуть ни на йоту, не могут уклониться ни на дюйм, а зенитные орудия внизу, накапливая и корректируя данные пристрелки, с изумительной точностью бьют и продолжают бить по еле ползущей беззащитной цели.

— Значит, они вызвали Нюда домой для отдыха. Они считают, что у него для этого есть все, что требуется? — спросил полковник Росс.

— Иначе они считать не могут, судья, — сказал генерал Николс. — Я ни разу не слышал, чтобы это формулировалось официально, но из практики мне известно, что по-настоящему отдыхают во внутренней зоне только те, для кого не находится полезного применения. Нюд здесь полезен — крупный административный пост, и это должно быть полезно ему. Нюд знает, что его не перевели на запасной путь, не положили на полку. Все это служит главной цели. Не думаю, чтобы хоть кто-нибудь — включая и самого Нюда — считал его администратором. И из него вовсе не хотят сделать администратора. Однако ему необходим опыт, которого можно набраться, решая непрерывно сыплющиеся на тебя проблемы, подбирая именно таких людей, какие могут наиболее успешно с ними справиться. Умение абсолютно необходимое, чтобы руководить таким большим соединением, как все воздушные силы. У Старика зоркий глаз. Нюд будет полезен для АБДИПа, а АБДИП — для Нюда.

— Его жена и моя жена, — сказал полковник Росс, — считают, что было бы чудесно, если бы ему дали несколько недель отпуска, чтобы он мог уехать куда-нибудь и ничего не делать. Они думают, что Вашингтон, если вы рекомендуете это, даст свое согласие.

— Судья, — сказал генерал Николс, — подобная рекомендация ни к чему хорошему не приведет. Нюду требуется отпуск? Ему надо бы на несколько недель уехать куда-нибудь? Они захотят узнать причину. Не забывайте, забот и неприятностей у Вашингтона выше головы — хотя в действующей армии, я знаю, в это никто не верит. И добавочных неприятностей они не потерпят. Они даже способны выйти из равновесия, хотя Старик, правда, этого не допустит. Никому не дозволено становиться источником новых забот. Примером служит полковник Вудман. Его, как вы знаете, собирались убрать. Пожалуй, можно сказать, что на него сыпались и сыпались всякие мелкие неприятности, и он позволил себе выйти из равновесия. Селлерс относительно не так уж важен, и штаб командования прикрывал Вудмана от Вашингтона, но до тех пор, пока Вудман не нарушил субординации. Короче говоря, они не любят узнавать, что кому-то нужен отдых. В их сфере это всегда скверная вещь.

— Но ведь еще более скверно, когда кто-нибудь вроде Вудмана всаживает себе пулю в лоб, — сказал полковник Росс.

— Если бы Старику доложили о Вудмане, он уже давно бы освободил его от должности, — сказал генерал Николс. — Но докладывать ему все невозможно — для этого никаких суток не хватит. А потому другим приходится брать на себя ответственность, решая, что ему необходимо доложить, а что не нужно, или, может быть, даже никак не следует.

— Это я понимаю, — сказал полковник Росс.

— Да, конечно. Ну так двое-трое взяли на себя ответственность в деле с Вудманом. Они знали, стоит Старику узнать, что Вудман позволил мелочам одолеть себя, с Вудманом будет кончено. Сейчас времени отдыхать нет. Каждый должен сам справляться и держаться любой ценой. Немножко напоминает наш принцип обучения летчиков. Мы об этом помалкиваем, но вы знаете и я знаю, что много лучше и экономичнее навалить на мальчика все сразу, заставить его жать на всю катушку. Если на то пошло, лучше дать ему разбиться в учебном самолете здесь, дома, чем нянчить его, чтобы он разбил истребитель на фронте.

Машина приближалась к перекрестку, где дорога с территории выходила на шоссе в Оканару за аэродромом и базой. По шоссе грузно двигался к перекрестку кран на гусеничном ходу с длинной стрелой. Первым его увидел полковник Росс, и почти сразу же — шофер. Он наклонился и включил сирену штабной машины. Кран остановился, покачивая стрелой, и они повернули на север, опередив его.

Полковник Росс нахмурился и инстинктивно потянулся отодвинуть стекло, отделявшее его от шофера. Мощные гусеницы тяжелого крана ломали покрытие шоссе, и, уж конечно, управление шоссейных дорог штата этого им не спустит.

— Хотите остановиться? — спросил генерал Николс.

Полковник Росс достал из нагрудного кармана записную книжку и ручку.

— Нет. Не стану вас задерживать, генерал, — сказал он и записал номер инженерного корпуса под белой звездой на кабинке. — Не понимаю, о чем они думают. Им даны строгие инструкции не водить тяжелые гусеничные машины по шоссе. Но они ни с чем не считаются. Не удивлюсь, если он так и ехал по шоссе от ворот номер три добрую милю…

— Как вижу, нам придется остановиться так или иначе, — сказал генерал Николс. Тормоза взвизгнули — шофер вжал педаль в пол. За поворотом, замаскированным высоким кустарником, посередине шоссе стоял многоколесный прицеп на низкой подвеске. А прямо перед их машиной высилась свалившаяся с прицепа огромная груда металла — изуродованный фюзеляж и оторванные крылья бомбардировщика-штурмовика А-20, выкрашенного черной краской, как ночной истребитель. Стоящие рядом без дела сержант и двое рядовых оглянулись на визг тормозов.

Полковник Росс распахнул дверцу машины и вылез. Позади него за поворотом виднелась стрела крана, приближающаяся судорожными толчками. Полковник Росс повернулся и поднял обе ладони — сигнал выруливающему крану остановиться. Но, хотя он видел, что крановщик в кабинке смотрит на него, сигнал этот, должно быть, не был известен в инженерных частях. Кран продолжал ползти вперед.

Полковник Росс повернулся и крикнул:

— Сержант! Идите сюда. Кто здесь распоряжается?

Сержант испуганно отдал ему честь.

— Вроде бы я, сэр. То есть сейчас. Лейтенант ушел звонить. А назад не вернулся. А потом капитан… фамилии его я не знаю. Инженер с базы, пришел и ушел. Мы ждем вон того крана, сэр. Сами-то мы ничего сделать не можем…

— Когда вы блокируете дорогу, — сказал полковник Росс, — всегда выставляйте регулировщика. Ведь из-за поворота прямо натыкаешься на эти обломки. Могла бы произойти катастрофа. Давай-ка, сынок, — сказал он рядовому, — бегом к перекрестку! И скажи крановщику, чтобы он остановился, дал задний ход и съехал с шоссе. В машине генерал Николс, заместитель начальника штаба ВВС, а вы его тут заперли. — Он повернулся к сержанту. — А вообще, что это за… A-а, это тот, который упал у Пайн-Вью ночью в понедельник?

— Да, сэр.

— Ну а что произошло? Как вы его уронили?

— Свалился, сэр.

— Не вписался в поворот?

— Да нет, сэр. С этим такого быть не может. Думается, погрузили не очень чтоб.

— Как же это допустили?

— Не знаю, сэр, — сказал сержант. — Грузили не мы. Когда его вчера нашли, туда отправили наряд. Ну, они и грузили. Кончили, думается, уже ночью, а место там тяжелое, заросли, болото. Так что, наверное, побоялись в темноте оттуда выбираться. Наряд увезли, а нынче утром лейтенант Уокер отвез нас туда в джипе.

— Я все-таки не представляю себе, как обломки могли скатиться с такого широкого прицепа, если только вы не превысили скорость на повороте.

Сержант сказал:

— Когда я их только увидел, полковник, мне показалось, что они плохо закреплены. Клиньев подложили много, тросом опутали, только мне показалось, что закреплены они плохо. Я сказал лейтенанту, как бы они не сдвинулись, а он говорит, ничего, ну вот и… — В голосе сержанта прозвучало праведное и вполне понятное негодование.

Рычание тяжелого мотора у них за спиной не только не оборвалось, но все нарастало, и полковник Росс обернулся. Кран продолжал приближаться. Солдат, которому он приказал бежать туда, теперь бежал обратно.

— Он говорит, сэр, там кювет такой глубокий, что съехать нельзя, а тут, может, и удастся. Он поглядит.