Когда с годами стало слабеть мое зрение, я обучил грамоте нескольких молодых негров, наиболее серьезных и набожных, и они остались потом на всю жизнь моими чтецами. Они же вели запись прихода и расхода продуктов земледелия, охоты и домашних промыслов, так как все взращенное, изготовленное, добытое охотой и рыболовством, собранное с кустов и деревьев на острове Разочарования принадлежало мне, и только мне, а негры, забывая о божьей заповеди «Не укради», то и дело пытались утаить, украсть лишнюю лепешку, лишний кусок мяса, лишнюю горсть проса, лишний банан или кокосовый орех, лишний кусочек сыру. Они же - мои чтецы и писцы - прислуживали мне в нашей убогой, крытой пальмовыми листьями церкви во время воскресной и праздничной служб.
Нельзя сказать, чтобы моим неграм не пришлись по душе воскресные и праздничные дни. Врожденные лентяи и лежебоки, они с языческим наслаждением соблюдали установленные церковью дни отдыха. Они любят петь и поэтому легко научились распевать псалмы и гимны. Куда труднее было приучить их к мысли, что распевать по воскресным дням светские песни (а они их выдумывают, и в большом количестве) неугодно господу, как и пляски и всяческое веселье. Но терпение и труд все превозмогают. Вот уже три десятилетия, как на острове Разочарования можно безошибочно узнать воскресный день по благостной тишине, не нарушаемой греховным весельем и мирскими песнопениями.
На шестом году пребывания на острове я сподобился во время охоты обнаружить в скале, вознесшейся над высоким обрывом, на Северном мысу, довольно просторную пещеру. Я приказал расширить ее и должным образом оборудовать. Не прошло и восьми месяцев, как я имел счастье произнести свою первую проповедь в этом новом каменном помещении церкви, столь трогательно напоминавшем тайные молельни первых христиан. В ней же за стеною, сложенной из камня, я расположился на постоянное жительство, ибо годы давали себя знать и проживание в обычной хижине становилось для меня все более тягостным, особенно в сезоны дождей.
Тогда же или чуть позже привлекло мое внимание обширное, сравнительно правильной круглой формы углубление на самой вершине горы, господствующей над северной частью бухты. Оно напомнило мне изображения древних греческих и римских театров. Вокруг огромной, достаточно ровной площадки, поросшей травой и редкими деревьями, подымался невысокий и некрутой естественный амфитеатр, на котором могло бы разместиться сколько угодно зрителей. И у меня родилась мысль, что здесь можно было бы разыгрывать для меня пьесы, возможно и пагубные для лондонского простонародья, но совершенно безопасные для моих черных рабов, а тем более для меня. И снова я положил немало труда и создал из своих негров несколько трупп, и они разыгрывали передо мной пьесы Шекспира и Бен Джонсона. И я отдыхал во время таких Представлений от вынужденного и постоянного общения с ленивыми и дикими рабами, ибо, надо отдать должное моим черным актерам, они быстро усвоили лицедейское мастерство и многие из них играли с подлинным блеском.
Горько было думать, что они могли бы с успехом играть в наших американских колониях, где тысячи достойнейших белых джентльменов дорого дали бы за возможность побывать в театре, что втуне рождались, взрослели, старились десятки и сотни здоровых негров, прекрасно говорящих по-английски, богобоязненных и послушных. Их можно было бы с великой выгодой продавать на плантации наших колоний, если бы... если бы в моем распоряжении были корабли. Но сколько я ни предпринимал попыток построить более или менее крупное судно, все они неизменно кончались полной неудачей. Не хватало у меня для этого знаний и опыта, а мои негры умели строить только малые суденышки - пироги, которые пригодны для рыбной ловли у самых берегов, но никак не для выхода в открытый океан.
И все же я не оставлял надежды, что придет счастливый день, когда в бухте Отчаяния (так назвал я основную, крупнейшую из бухт острова) забелеют долгожданные паруса какого-нибудь христианского корабля, и снова откроются для меня двери в цивилизованный мир, и. я снова поселюсь среди своих и выгодно, очень выгодно распродам своих рабов, ибо нет цены, которая была бы слишком высока за труд, положенный мною на их дрессировку.
И вот пришел самый поздний закат моей жизни, и нет уже никакой надежды, что рука белого человека закроет мои глаза, когда всевышний пришлет за мною своего ангела. Мои пальцы ослабли и не в состоянии нажать курок мушкета, и не стало поэтому на острове прежней богобоязненности и повиновения, и раздаются уже голоса смутьянов, произносящих, пока что в отдалении, дерзкие слова неповиновения. Вчера я приказал Джорджу Поттеру задушить мальчишку Пита, который позволил себе хихикать во время церковной службы, и Джордж Поттер, вместо того чтобы выполнить мое повеление, убежал в горы. Сегодня Вильям Блэк, вернувшись с рыбной ловли, съел самую большую и жирную рыбу, которая по закону принадлежала мне, и никто не убил его за это, и не сжег его хижину, и не развеял ее пепел.
Пришел конец. Видит бог, я многое отдал бы за то, чтобы умереть, как подобает верному сыну церкви. Но негры не должны видеть, как умирает белый. Они даже подозревать не должны, что белые смертны. И господь, я верю, простит меня за то, что я самовольно приближу час моего ухода из юдоли страданий и скорби. Сейчас я прикажу связать в кипы и выбросить в море мою библиотеку и вынести на самый край обрыва последний бочонок пороха. Трут, кремень и огниво у меня под рукой. Всех негров вниз, в долину! Никто не должен видеть, как я сам поднесу горящий трут к пороху, который разнесет мое грешное тело в клочья и освободит мою душу для загробной жизни.
Вот только сверну получше мое письмо, оберну его в остатки своей одежды и ненадежней уложу в эту железную шкатулку, которая когда-то хранила столько векселей и драгоценных камней.
На сем предаю свою душу господу.
Аминь!
Джошуа Пентикост, эсквайр
На острове Разочарования.
7 мая. Лето от рождества милосерднейшего господа нашего Иисуса Христа тысяча шестьсот пятьдесят восьмое.
Постскриптум: 1. Пусть не забудет тот, кто первый прочтет это письмо: Вильям Блэк, Джордж Поттер, мальчишка Пит (его фамилия Лэйзи), а также покрывающие их родные и знакомые должны быть немедленно умерщвлены. А если к этому времени они успеют умереть своей смертью, то да будут умерщвлены их потомки до десятого колена, ибо не может остаться без самого сурового возмездия негр, ослушавшийся своего белого господина.
2. Все население острова Разочарования должно быть без промедления вывезено в Джошуаленд или любой другой пункт, где наиболее высок спрос на рабов, и продано без излишней поспешности, дабы за них. получена была та цена, которую надлежит получить за самых послушных, самых обученных и самых набожных рабов. Тех, кого я ценою неслыханных трудов обучил лицедейскому мастерству, ни в коем случае не продавать по отдельности, а только комплектно и по особо повышенным ценам. Буде таковые цены не сразу будут предложены, подождать, сколько потребуется, на должное разъяснение покупателям истинной ценности этих актеров, не останавливаясь перед дачей пробных спектаклей, разумеется, за соответствующую оплату.