можем быть уверены, что Гуротас не позволит своей единственной дочери попасть в беду.’
Это было грандиозное предприятие, еще более осложненное двойственным характером нашего наступления, но в конце концов все было готово для нападения на Абу-Наскос. Царские любовники провели предыдущую ночь вместе в старом лагере на восточном берегу реки, но на рассвете расстались. Серрена пересекла Нил, чтобы быть со своим отцом королем Гуротасом в траншее перед крепостью, а Рамсес присоединился ко мне в переполненном туннеле под рекой.
Затем, когда наступила ночь, мы двинулись вперед и, наконец, заняли свои позиции у подножия лестницы, которая вела в подвал крепости Абу-Наскос. Сигналом к началу штурма стал Восход новой Луны. Все это было очень хорошо для Гуротаса и других, которые имели прекрасный вид на ночное небо с того места, где они находились. Однако у нас с Рамзесом было по меньшей мере пятьдесят локтей скалы над головой. Нам пришлось полагаться на дозорных с Лисьего острова, чтобы передать сообщение по цепочке людей в туннеле под Нилом туда, где мы с Рамзесом сидели на корточках во главе шеренги.
Наконец пришло лунное послание, и мы с Рамзесом встали и начали подниматься на вершину лестницы, где нас ждали Батур и Насла. Люди, которые следовали за нами, были связаны в небольшие группы, чтобы не потерять контакт друг с другом в полной темноте. Только командир каждой группы нес зажженную свечу.
Под командованием Рамсеса было пять таких групп. Его целью были главные ворота крепости. Он и его люди должны были захватить их, открыть и удерживать до тех пор, пока Гуротас и Хуэй не смогут выскочить из своих траншей во главе главных сил и закрепить брешь.
Две из этих групп по двенадцать человек находились под моим личным командованием. Я сам отобрал этих людей, а это означало, что лучших не было. Насла проводил нас на верхний этаж крепости, где располагались личные покои Аттерика. Нашей главной задачей было захватить его живым, чтобы мы могли быть уверены, что нашли нужного человека. Но если бы мы столкнулись с малейшими трудностями, то все соглашались, что он должен быть убит на месте. По словам Батура, Аттерика опознали только два дня назад, когда он входил в свои покои, и с тех пор никто не видел, как он покидал верхний уровень крепости.
С первого этажа крепость была высотой в восемь этажей, и каждый из них был высотой в десять локтей, так что подъем, который нам предстоял, составлял около восьмидесяти локтей. Вдоль стен коридора через равные промежутки горели зажженные фонари, но они отбрасывали лишь слабый свет, поэтому я приказал каждому зажечь свой факел. Теперь было достаточно светло, чтобы я мог вести их бегом, хотя лестница под нашими ногами была узкой и крутой.
Я тщательно обдумал наш выбор оружия и в конце концов ограничился холодным оружием: мечами и длинными ножами. Луки и стрелы были слишком громоздкими и трудными для того, чтобы натягивать их и целиться в этих ограниченных пространствах. Мы поднялись по лестнице с обнаженными клинками в руках, чтобы не быть застигнутыми врасплох внезапным появлением противника. Как только мы достигли шестого уровня крепости, тишина на нижних этажах была нарушена дикой какофонией криков гнева и возмущения, вместе с криками боли и лязгом металла о металл.
- Люди Рамзеса заняты!- Насла хмыкнул у меня за спиной.
- Продолжай идти! - Возразил я. ‘У него есть двести человек и даже больше, чтобы помочь ему добраться до ворот.’
Мы свернули за следующий поворот лестницы и сломя голову врезались в небольшой отряд противника, спускавшийся так же быстро, как и мы. Очевидно, их насторожили звуки битвы на нижних этажах, но они не ожидали встретить нас так скоро. Их оружие все еще было в ножнах. Я убил первого, просто подняв клинок, пока острие не оказалось рядом с его кадыком. Когда он подбежал ко мне, я почувствовал, как острие рассекло его позвоночник, и почувствовал теплую струю крови на своем запястье, когда лопнула яремная вена. Я позволил его трупу соскользнуть с моего клинка, и теперь мое острие было идеально выровнено с диафрагмой человека, который следовал за ним вплотную. Этот явно одевался в спешке, потому что нагрудник его был расстегнут, а грудь частично обнажена. Мой удар погрузил клинок по самую рукоять. Когда он упал, мне пришлось наступить ему ногой на горло, чтобы остановить его сопротивление. Затем я повернул свой меч, чтобы увеличить рану и позволить лезвию легко уйти. К этому времени Насла и остальные уже разделались с оставшимися врагами. Я перепрыгнул через тела и помчался вверх по лестнице. Наконец мы вышли на верхний этаж здания.
‘Куда теперь?- Потребовал я у Наслы.
- Прямо вперед! Первая дверь!- Он указал подбородком. Мы бросились на нее вдвоем, и она распахнулась от нашего натиска. В другом конце комнаты у окна стояла фигура мужчины. Очевидно, он услышал, как мы приближаемся. Он повернулся, чтобы противостоять нам. Он был одет в полную броню. Его нагрудник был сделан из полированной металлической пластины, которая могла быть золотой. Забрало его шлема было закрыто, и глаза блестели сквозь прорези. Меч в ножнах висел у правого бедра. Только руки у него были голые. Они были гладкими и бледными. Без морщин и мозолей, как у прелестной молодой женщины. Когда я их увидел, то сразу понял, кто он такой.
- Аттерик, твое время славы пришло. Мы здесь, чтобы испытать твое бессмертие, - сказал я ему. Он потянулся к рукояти своего меча и сделал шаг в нашу сторону, но в этот момент наши люди хлынули в дверной проем позади нас. Аттерик больше не колебался. Он резко отвернулся и положил руку на подоконник. Затем он высоко подпрыгнул, перебросил ноги в сапогах через подоконник и скрылся из виду.
На мгновение я ощутил бурлящий гнев, смешанный с горьким разочарованием оттого, что меня снова обманули в моей мести. Я услышал, как зарычал, словно хищник, лишившийся своей добычи. Это был верхний этаж замка. Ни человек, ни зверь не выдержат падения с такой высоты. Я помчался через комнату к окну и высунулся наружу, с трепетом глядя вниз, боясь увидеть труп Аттерика, распростертый на земле далеко внизу.
Однако сцена, представшая моему взору, была совсем не такой, как я себе представлял. Она была освещена почти так же ярко, как днем. Сотни, нет,