Читать интересную книгу Рассказы - Владимир Елистратов

Что в Париже хорошо (но только весной) — это одновременно цветущие каштаны, сакуры и липы.

Парижские каштаны, кадры из памяти…

Вот около музея д’Орсе посреди площади лежит сизо-антрацитный негр, гладит живот и мурлычет себе под нос «Марсельезу» с гвинейским акцентом.

Вот на набережной Вольтера под липой сидит симпатичный клошар в зимней шапке с надписью «СССР», зевает и скрупулезно, как ювелир, гранящий алмаз, ковыряет в носу. Удивительно сочетание запаха цветущей липы и клошара. Есть в этом что-то неуловимо родное, колхозное. Кирза и сирень?.. Солярка и черемуха?.. Навоз и зеленЯ?.. Затрудняюсь с параллелями.

Вообще Париж — город запахов. Утреннего парижского кофе (который ужасен: и запах, и сам кофе). Круассанов (которые вкусны). Французскую извращенческую традицию макать круассаны в кофе считаю преступлением против человечности и предлагаю — в духе современной политкорректности — организовать общество защиты прав круассанов. Ну, не макаем же мы сало в компот? Или пельмени в квас?…

Однажды я приехал в Париж. Дело было где-то год назад. На два дня. Можно сказать, на халяву: меня туда послал один туристический журнал, в котором я пишу, совместно с турфирмой, которой я оказал одну небольшую услугу. Кстати, поучительная история. Позволю себе её вам рассказать в виде лирического отступления. Прихожу я лет пять назад в одну турфирму. Назову её «Х». (Она просто рядом с моим домом, удобно).

— Здравствуйте, — говорю.

— Угу.

— Я хотел бы пару дней пожить под Брестом. Искупаться в Атлантическом океане. Там, говорят, неплохие, отели. Пляжи там приличные… — сказал я, куртуазно улыбаясь представителю, вернее представительнице, турфирмы «Х».

Представительница турфирмы «Х», девушка-ночь с миндалевидными очами слегка порочной лани, стряхнув пепел куда-то в сторону моих штанов, ответила так:

— Молодой человек, — сказала она, — Брест, чтоб вы знали, — это же на Украине. Там же у их же океану нету. У их тама ихнее Черное только море есть, типа Сухуми. Где же ж я вам парижского океану накопаю в Бесте? Вы что же, молодой человек… от географии в школе косили? Мы вам можем вона Анталию предложить, как всем нормальным людям, Кипр опять же — жемчужину эту ихнюю Середиземную, Египетские пирамиды с Мертвым морем и верблюд;ми… У нас все продуманно, как в аптеке у культурных… А в Брест щас не возють. Тама же ж не курортная зона.

Я не стал объяснять, что «ихний» Брест, в который мне нужно, — во Франции, а «нашенский», вернее «другой ихний» — не на Украине, а в Белоруси. И что «Сухуми» — Это Грузия. А Мертвое море- Израиль.

И что от географии косил в школе не я, а эта… испепелившая меня лань. Что не надо мне «ихних Середиземных» жемчужин. И что вообще стряхивать пепел в штаны клиенту не культурно. И даже опасно.

Объяснил я всё ночной лани. «Накопала» она мне Брест. Съездил я к Атлантике.

Прошло полгода. Решил я исследовать Бирму. Мьянму по-нынешнему.

Пришел в турфирму «Х» и говорю:

— Хочу в Мьянму.

— А это где? — спрашивает турфирмовская девушка-осень, с глазами большими, серыми и пронзительно печальными. Прямо сердце щемит. Так бы сразу и удочерил.

— Это бывшая Бирма, девушка…

— А-а-а… Ясно. Слыхала. В Бирму — это можно. Там столица-то есть? — и скорбь в глазах: вдруг они там, бирмовчане, без столицы?..

— Есть. Ронгун. «Йонгон» — они говорят.

— И Вы туда, в этот Егун-Рогун хотите?

— Да. И еще в Мандалай.

Смеется девушка! А глаза-то, глаза… Небеса, жемчуг, предрассветное свечение моря… Жаль, два раза не удочеряют…

— Что вы смеетесь-то, девушка?

— Мандалай — он же в Америке, где все тупые. Вы что, Задорнова не слушали? И слово-то какое нашли… нецензурное — Мандалай… съездили бы себе, как все, в нормальную Тайландовскую Паттайу, на слонах бы покатались…

Вот беда-то! Полный Мандалай! Ну, опять объяснил, съездил…

А в той же турфирме «Х» местный молодой человек, очень сильно пахнувший луком, помню, страну Бутан упорно называл страной Батун. В честь лука, наверно.

Потом была история с греческими островами, и ещё много историй.

Словом, кончилось всё это тем, что позвонил мне директор этой самой фирмы и сказал:

— Спасибо, Владимир, за разработанный вами маршрут по греческим островам. Мы его теперь всем предлагаем. И за Брест с Мандалаем — спасибо. Предлагаем вам совместно с журналом «Y» двухдневную поездку в Париж на гиперльготных условиях.

Вот я и поехал.

Прилетаю в аэропорт имени Шарля де Голля. За такси — очередь. Метров триста. Кстати, об очередях. Не могу молчать.

Парижане, французы и вообще европейцы, я заметил, жутко любят стоять в очередях. Такое ощущение, что они получают от этого какое-то неизвестное мне извращенческое удовольствие.

Если есть хоть малейшая возможность встать в очередь, европейцы тут же в нее встают. Аккуратненько, личиком в затылочек, гульфиком к копчику… Строго по клеточкам по полу. По клетке на особь. Лица расцветают, как розы весенние. Стоят, улыбаются. И главное — никакого возмущения.

Я лично сам видел очередь из трех человек к уличному писсуару в Амстердаме. У них там открытые писсуары прямо на улице. Простота! Один оптимистично так журчит, а двое — личико в затылок, личико в затылок — за него радуются. Отойди ж ты в сторону! Полн; же писсуаров в Амстердаме! Не дыши облегчающемуся коллеге на плешь! Нет? Будем дышать?

Не понимаю!

Европейцы умудрились даже целые страны выставить в очередь на вступление в своё ЕЭС. Что писсуар, что ЕЭС — без разницы.

Видно, не настоялись европейцы всласть в свое время в очередях, как мы: три часа за кефиром, трое суток за свадебным набором (сам стоял), три года за польской стенкой, тридцать лет за квартирой, триста лет за званием «нормальной цивилизованной страны»… Тьфу!

Очередь, как известно, существует для того, чтоб упражняться в залезании без очереди. Так же как: заборы — чтобы их перелезать или делать лазейки, турникеты — чтобы их перепрыгивать, препятствия — чтобы их преодолевать. Но европейцы этого не понимают.

И вот вижу я эту очередь за такси в парижском аэропорте. Встаю, конечно, без очереди. По привычке. Какой-то чистокровный смуглый француз в тюрбане мне говорит:

— Месье, вас тут не стояло!

Я отвечаю:

— А у меня у тёщи день рожденья.

Ляпнул, не думал. А он:

— Тогда ладно.

Приезжаю в отель. Отель — шикарный. Роскошь в еле уловимой патине порочности. Ковры, шпалеры, развратно мурлыкающие номер этажа лифты, вазы в стиле какого-нибудь «багатель — рококо — зизи — бонбон», томно-недоуменно растопыренные пятерни пальм, освещение а-ля лунный сумрак Клода Дебюсси в коридорах и прочие цацки империалистического четырех- и пятизвездья.

«Уи, месье», «пардон, мадам», «о-ля-ля, мадемуазель».

У метрдотеля, когда ты ему жалуешься на то, что тебе эти суки вечером не положили на подушку шоколадку с надписью «Спокойной ночи, малыш!», наклон головы чуть набок и на лице — испуганное выражение капельмейстера, прислушивающегося к далекому тромбону, который взял ля-диез вместо си-бемоль.

«О-ля-ля, месье… Какой ужас, месье!.. Шоколадка — это святое, месье…Виновные будут наказаны, месье…»

Метрдотель уходит походкой Раздватриса, спешащего в сберкассу. «Будь здоров, месье», — беззлобно цедишь ему вслед, зеваешь и идешь в номер.

В общем — отель хороший, всё как надо. Спасибо товарищам Х и Y. Приехал я в отель утром, довольно рано. Ещё успеваю на завтрак. Спускаюсь вниз, на законно оплаченный турфирмой завтрак. (Пятьдесят евро, кстати, стоит, сволочь!) НА тебе! Очередь! Стоит несколько чахлых и напрочь занятых столиков, а рядом паровозик из двадцати человек. Ждут, пока счастливчики отштряфкаются. А те, кстати, и не торопятся. Макают свои круассаны в кофе… Поубивал бы! (Шучу).

Я себе думаю: у меня всего два дня в Париже, а я буду, как Ассоль Грея, три часа вашего круассана с кефиром дожидаться? Нетушки. Влезаю без очереди. Какой-то стопроцентный француз в феске мне говорит:

— Вас тут, месье, не стояло.

Я ему:

— А мой внук вчера упал с лошади и сломал себе хвост.

Это из гоблинского перевода. Ляпнул, не думая. А он:

— Тогда ладно, месье.

Что у него там под феской?.. Тишина европейская.

Ну, съел я круассан, поехал в Лувр. Там, конечно, опять очередь. Я снова влез. Какая-то типичная француженка в хиджабе мне говорит:

— А вас тут …

Я ей:

— А я с Ходорковским в одной школе учился.

Что, кстати, правда. Помню, отвесил ему пинок на переменке, а он мне — два. Несправедливо. Сейчас вот он за это и…

Хиджаб на меня смотрит, как папуас на мобильник. Я прохожу без очереди.

И так везде.

— А вас тут…

— А я заслуженный парашютист острова Кирибати…

— А вас тут…

— Да я на зоне миской брился…

Так ни разу в их евроочередях и не стоял Главное, какую-нибудь полную невменялку нести. И уверенно. Глотают на раз. Понимаю, что это неприлично. А что делать?.. Жизнь заставляет.