Читать интересную книгу Операция «Молот». Операция «Гадюка-3» - Уолтер Уэйджер

— Он способен запустить ядерные ракеты?

— Да, мистер президент, он способен на такой поступок — если это поспособствует его благополучию и выживанию. У этого человека нет друзей и знакомых, он не пользуется авторитетом в преступном мире. Он не то, что все эти мафиозные типы, о которых пишут газеты. У него нет религиозных чувств, нет связей с «семьями» «Коза-ностры», нет хозяев, нет обязательств, нет постоянного места жительства. Однако нам удалось выяснить, что у него неплохое чувство юмора, он швыряется деньгами, щедр со своими подружками и вообще легкий в общении. Он не питает затаенной ненависти к обществу — ибо фактически живет вне общества, — но тем не менее ему на всех наплевать…

— Без преступных наклонностей, но смертельно опасен? — спросил Бономи.

— Можно и так сказать, генерал, — согласился Пинни. — Это состояние можно связать с эдиповым комплексом, вызванным утратой матери в…

— Неважно, доктор, — вмешался президент. — А что насчет его отца и прочих родственников? Они могут оказать на него какое-либо влияние?

— Его отец умер в 1967 году, и с остальными родственниками Фэлко уже многие годы не имеет контактов. Возможно, я не совсем ясно выразился. У этого человека нет семьи, и он в принципе одинок. Я не знаю, читаете ли вы современную художественную прозу, мистер президент, но Фэлко ходячее воплощение отчужденности. Он одинокий волк на большой дороге, своего рода водитель, совершивший наезд и скрывшийся с места происшествия, наемный водитель, которому платят за то, чтобы он сбивал нужных прохожих и безнаказанно колесил по всей стране, не обращая внимания ни на что. Могу процитировать его собственные слова: он верит только в самого себя — и в свой долг работодателям. Когда он заключает очередной контракт на убийство и получает задаток, он всегда доставляет товар вовремя.

— Профессиональная гордость? — предположил Бономи.

— Возможно, но еще — инстинкт самосохранения.

— А Пауэлл?

— Совсем другой тип, мистер президент. Возможно, доктор Осгуд захочет прокомментировать сама.

Эта парочка работала по привычному сценарию, без сбоев, все у них шло как по маслу — точно у опытного дуэта эстрадных антрепризеров, поочередно уступающих друг другу место у микрофона, и это у них получилось с вызывающим восхищение достоинством и сноровкой.

— Виллибой Джастис Пауэлл, — начала женщина, — вырос в семье, где было семь детей. Джастис — это его второе имя[42]. Его мать была уборщицей в больничном гараже. Она до сих пор там работает. Пауэлл закончил среднюю школу с хорошими результатами, проявил себя как первоклассный атлет. Он был капитаном школьной футбольной команды и — это, кстати, очень интересно — президентом шахматного клуба. Если говорить точнее, он участвовал в создании шахматного клуба.

— Еще он, наверное, пишет стихи на темы японских поэтов?

— Нет, генерал, об этом нам ничего не известно. Но его высокий коэффициент интеллектуального развития и явные склонности к науке открывали ему прямую дорогу в колледж, — подчеркнула она, — и он хотел поступить в высшее учебное заведение. Он намеревался вписаться в систему и преуспеть в ней. Но у него не было денег. А дело происходило давно, еще до того, как появилась мода назначать стипендии одаренным чернокожим — и он пошел в морскую пехоту. Он отслужил два срока по контракту, сэкономил деньги и, отправившись во Вьетнам, заработал там себе блестящую характеристику. Два «Пурпурных сердца» и «Флотский крест». Он был там сержантом — очень хорошим сержантом. Бывший командир его роты — я разговаривала с ним по телефону час назад — сказал мне, что он был одним из лучших его бойцов, если не учитывать его отношения к офицерам. Пауэлл терпеть не мог офицеров, он держался с ними почтительно, но все они понимали, что он их терпеть не может.

— Почему? — спросил президент.

Доктор Осгуд пожала плечами.

— Похоже, никто толком не знает. Судя по его умственным и организаторским способностям, кажется, из него самого мог бы получиться неплохой офицер — даже при том, что у него не было высшего образования. Возможно, он ощущал себя не хуже, а может, и лучше офицеров, а может быть, все дело в подавленной расовой обиде на то, что ему отдают приказы белые парни. Может быть, это были просто сугубо личные проблемы, склонность к неподчинению наделенным властью однополчанам.

— В личном деле Пауэлла зафиксировано несколько случаев неподчинения командирам, — подхватил уроженец Джорджии, — в его поведении ясно прочитывается тяга к принятию собственных решений. Даже еще в школе, когда тренер давал ему установку на игру, Пауэлл отказывался выполнять задание.

Стивенс нахмурился.

— Как вам удалось все это раздобыть за считанные часы, доктор?

— Мистер президент, с той минуты, как директор вышел из вашего кабинета, девяносто сотрудников Управления засели за аналитическую работу по этим пятерым людям. Была мобилизована вся исследовательско-аналитическая группа подразделения специальных проектов!

Да, на Ивена Майклсона в таких делах можно положиться!

— Прошу вас, доктор Осгуд, продолжайте!

Пауэлл демобилизовался в шестьдесят восьмом, по военной льготе поступил в колледж в Хелене, но бросил занятия, не доучившись до конца первого курса. Он женился на секретарше и пошел работать автомехаником. Что побудило его бросить учебу, было неясно. Во всяком случае, не академическая неуспеваемость: он учился на «отлично» и «хорошо». В 1969 году у него родился сын, и ему повысили недельное жалованье на 25 долларов.

В 1970 году ценивший его босс дал ему еще прибавку — за хорошую работу.

Все это было известно, но никто не мог понять, как бывший морской пехотинец оказался в ту ночь в том баре. В протоколе судебного заседания отмечалось, что за парнем, которого убил Пауэлл, — сварщиком по имени Рекс Оппен, водилась слава забияки, и чернокожий обвиняемый уверял суд, что Оппен первым начал драку. Однако жюри присяжных поверило показаниям двух собутыльников Оппена — один из них был городским пожарником — и признало Пауэлла виновным в умышленном убийстве.

Насколько было известно, Пауэлл не имел склонности к алкоголю.

У него не было судимостей.

Он явно не заходил ранее в тот бар.

Он заявил судебному психиатру, что ожидал увидеть на скамье присяжных только белых и получить смертный приговор — и жюри, состоящее только из белых, вынесло ему смертный приговор.

— Разумеется, в Хелене, штат Монтана, не так-то много черных, — добавила доктор Осгуд.

Президент покачал головой — раз, другой.

— Я рискую показаться циничным, а может быть, и жестоким, но в данный момент не имеет значения, был ли приговор, вынесенный ему, справедливым или нет, — медленно произнес он. — Разумеется, правосудие всегда имеет значение, как социальная и расовая дискриминация всегда имеет значение, конечно, но в данный момент я даже не чувствую ни гнева, ни жалости. Боюсь, в данный момент имеет значение вот что: считает ли Виллибой Пауэлл, что его осудили несправедливо, и как эта мысль может повлиять на его поведение. Значение имеет то, что его озлобление может повлиять на его решения, на его отношение к одному и только одному вопросу.

— Я не могу дать вам стопроцентно точный ответ, — ответила она. — Ответ знает только Виллибой — если знает. Он не терпит власти авторитетов, испытывает недоверие к тому, что у нас называется «истеблишментом», и считает, что этот самый истеблишмент несправедливо приговорил его к смертной казни, причем, вероятно, по сугубо расистским причинам. Он не психопат вроде Фэлко и не блаженный сумасшедший вроде Хокси, но он попал в камеру смертников в тюрьме Хелены вместе с этими двумя. У него есть все основания желать сведения счетов — как и у множества нацменьшинств в нашей стране — плюс некоторые глубокие личные причины.

— Вы же не утверждаете, что все негры в нашей стране готовы запустить ядерные ракеты, — подвел итог ее докладу Стивенс. — Тем не менее вы предполагаете, что данный чернокожий гражданин — этот индивид со сложной душевной организацией — способен на такое?

— В том-то все и дело, мистер президент, — подтвердила она, скрестив свои потрясающие ноги. — Он достаточно озлоблен, чтобы сделать это. Он был храбрым бойцом на фронте, он убивал врагов своей родины, получал за это награды, и вот теперь он считает, что его хотят казнить за случайное убийство какого-то пьянчуги-задиры. Я не выгораживаю Пауэлла, поймите меня правильно!

— Мы понимаем, — вмешался Бономи, — или по крайней мере пытаемся понять. Я не считаю, что президенту надо отстаивать свою…

— Погоди, Винс! Сейчас не время для предвыборных пропагандистских речей о человеческом достоинстве и гражданских правах. Мне ровным счетом все равно, будут или не будут голосовать за меня эти два врача.