— Володя, — сказала Римма, — в этом году Масут открывал нашу выставку в ЦДХ, мне показалось, что вы общались как старые друзья.
— Ну, хорошо, Володя, давай не будем откладывать и завтра же вместе пойдем к нему на прием. Может, он поможет с залами ЦДХ, — предложил Павел.
— Я даже больше скажу, если Масут согласиться, это будет для нас большим благом. Тогда он будет одним из главных организаторов выставки. Нам вдвоем, без поддержки Фаткулина не потянуть такое мероприятие.
— Отличная мысль, — одобрил Павел, — надеюсь, что ты, Володя, уговоришь Масута.
— Павел, для такого серьезного дела, как выставка, нужна картина или скульптура, которая стала бы ее своеобразной визитной карточкой. Я давно готовлюсь написать такую картину, и теперь пришло время воплотить это в жизнь. Героями ее станут известные деятели литературы и искусства, и, конечно же, будущее страны — дети. Они собрались на главной площади русского города Таруса на ежегодном Рихтеровском музыкально-художественном фестивале. Я уже нарисовал множество эскизов и окончательно остановился на одном из них.
Римма взглянула на меня, и, увидев, что я одобрительно кивнул головой, вынула из шкафа папку с эскизами.
Рассматривая их, Павел спросил:
— Ты кому-нибудь показывал эти рисунки?
— Да, Сереже Кузину. Он одобрил мою идею, особенно ему понравилось композиционное решение картины. Эту тему я обсуждал и с Юрием Ивановичем Нехорошем. Он загорелся: «Ты должен воплотить свою идею в жизнь. Так неожиданно и по-новому придумать композицию! Разместить, такое количество известных людей за одним большим круглым столом! Я с тебя не слезу, пока не закончишь картину, брось все и пиши. Помни, что, к сожалению, жить осталось не так много. Я уверен, что эта работа займет достойное место среди лучших твоих произведений».
— Теперь Володе осталось всего ничего, — глубоко вздохнула Римма, — всего на всего написать картину, где больше сотни персонажей. Он не думает о том, что ему придется стоять у мольберта от рассвета до сумерек не меньше года. Придется безвылазно быть в Москве. Все будет отдано работе над произведением.
— Центром композиции будущей картины станет рояль Рихтера. Японцы подарили Тарусскому фонду Святослава Рихтера белый рояль, — сказал я. — Его поднятая крышка, словно крыло белого лебедя, будет возвышаться над персонажами. Верхнюю часть композиции займет собор Петра и Павла.
— Здорово задумал, Володя! Поскольку картина многофигурная, по-видимому, она будет большого размера? — спросил Павел.
— Размер имеет, конечно, значение, но это не главное. Я уже сказал, что давно вынашиваю эту композицию. Назову ее «Путь к единству. Тарусский серебряный шар искусств».
— Если ты готов начать писать, я подарю тебе холст. Считай это моим благословением. Прошу только, не меняй названия, выставку так и назовем, — попросил Павел.
— Спасибо за холст.
— Теперь мне осталось только купить подрамник для Володиной картины и натянуть твой холст, — сказала Римма.
Уходя, Павел напомнил:
— Завтра с утра едем к Фаткулину в ЦДХ с нашими предложениями. Встречаемся в вестибюле.
Утром следующего дня мы уже сидели в кабинете Фаткулина, подробно излагая концепцию будущей выставки.
Фаткулин выглядел как всегда: со свежим, гладко выбритым лицом, в элегантном костюме, подчеркивающим его тонкую подвижную фигуру, от которой веяло энергией, словно от спортсмена, стоящего на старте беговой дорожки.
Внимательно выслушав нас, он сказал:
— Идея замечательная! Подобную выставку делать надо. Безусловно, я помогу всем, что от меня зависит. Зал вы получите.
— Масут, ты свои работы дашь на выставку? — спросил я.
Он засмеялся.
— Вот теперь мои картины! — похлопал он ладонью по письменному столу.
— Жаль, твои работы мне всегда нравились, еще, когда ты приезжал в Сенеж из Узбекистана. Я запомнил твой групповой портрет художников, где ты изобразил себя лежащим в вальяжной позе, на первом плане картины. Это произведение до сих пор висит в вестибюле Дома творчества, — сказал я.
— Это мой подарок Сенежу. Мы с тобой, Володя, много написали там. Правда, это было давно, а теперь, — он нежно погладил письменный стол, — вот мой мольберт.
— Масут Махмудович, — спросил Павел, — так мы можем рассчитывать на поддержку Международной конфедерации союза художников и на вас как ее Председателя?
Получив заверения об участии конфедерации в предстоящей выставке, мы покинули кабинет. Лицо Павла было счастливым, да и я был рад повидать Масута.
Была весна, я уже работал над картиной. Павел продолжал заниматься устройством выставки. Однажды он зашел в мастерскую.
— Володя, я смотрю, у тебя работа идет. У нас тоже: уже собираем деньги на каталог выставки. Недавно я встретил Ильича, он тоже хотел бы принять участие в организации нашего мероприятия. Говорит, что у него есть знакомые олигархи, которые могут спонсировать наш проект. Сам понимаешь, как это важно.
— Если есть человек, активно готовый помогать, да еще с большими связями, я буду только рад, — ответил я.
— Хорошо. Ты работай спокойно. Надеюсь, что к декабрю картина «Путь к единству» будет окончена. Вчера видел Сережу Кузина. Он плохо чувствует себя, болеет, но продолжает постоянно писать, краски на палитре у него не бывают сухими. Он обрадовался, узнав, что в твоей картине будет и его портрет, среди многих других художников, — рассказал Павел. — Я всегда слышу добрые слова в твой адрес от Сергея, он передает большой привет. Я посоветовался с Кузиным и по поводу Ильича. Сережа, в отличие от тебя не одобрил моего желания соединить усилия с этим человеком.
— Что конкретно сказал Сергей?
— Ответил, что не доверяет Ильичу и не советует с ним связываться.
Все лето и осень я простоял у мольберта. До самых сумерек продолжал работать, дел короткий перерыв на обед, и вновь брался за кисти, пока Римма не отнимала их у меня. Поздно вечером замертво падал в постель, чтобы с шести утра вновь стоять у картины.
Павел стал редко появляться у нас в мастерской. Правда, иногда звонил, держа в курсе всех дел, а порой советовался. Подробно рассказывал о трудностях, с которыми приходится сталкиваться. Организационных вопросов было очень много: нужно было поехать в Иваново и закупить сотни метров ткани, чтобы обтянуть щиты для будущей экспозиции картин в ЦДХ, найти приличную типографию, чтобы напечатать каталог, выйти на государственные и общественные организации, и главное — найти деньги.
— «Много шума из ничего», все обещанное Ильичом оказалось блефом, приходится самому вкалывать, — рассказывал мне Павел, заглянув однажды в мастерскую, чтобы посмотреть, как идет работа над картиной. — От Ильича толку никакого, однако тянуть одеяло на себя он умеет прекрасно, в этом он преуспел, — горячился Павел. — Вот от Масута я получаю поддержку, он выделил для предстоящей выставки центральный зал второго этажа ЦДХ. Фаткулин интересовался, куда ты пропал, Володя. Я ответил, что ты занят, пишешь картину большого размера, по вертикали — под два метра, для предстоящей выставки.
— Рад, что он до сих пор не потерял форму, — ответил мне Фаткулин. — Картина, написанная специально к выставке дело нужное и серьезное. Володе не привыкать к таким полотнам. В моем запаснике в Подольске есть его работы, закупленные с выставок еще в советское время. Так они почти все такого же размера и даже больше. Передавай ему привет, мне жаль, что давно не видел его.
Закончив картину «Путь к единству», я пригласил в мастерскую известного художественного критика Юрия Нехорошева, автора монографии о моем творчестве. Юрий Иванович много лет писал статьи и рецензии о моих картинах для периодической печати. Нехорошев принес в подарок только что вышедшую книгу о художниках «Шестидесятники».
— Володя, тебе первому дарю свою новую книгу. Следом выйдет второй том.
Он открыл книгу на страничке с оглавлением.
— Здесь написано о больших мастерах искусства. Назову только несколько имен: Церетели, Акритас, Моисеенко, Мыльников, Нисский, Оссовский, Стожаров и ты, Артыков, попал сюда. Хорошая компания? Правильно. Замечательная.
Юрий Иванович взял ручку и подписал книгу: «Владимиру Артыкову — живописцу, с глубоким почтением, радостью и надеждой на будущие творческие встречи — автор Юр. Нехорошев».
— Спасибо, Юрий Иванович! Не ожидал.
— А теперь показывай свою новую картину, — сказал он.
После просмотра работы, Юрий Иванович предложил:
— Быстрее сделай большую хорошую фотографию и обязательно покажи Зурабу Константиновичу еще до открытия выставки. Я уверен, что ему она понравится.
Я исполнил просьбу Юрия Ивановича, а заодно захватил репродукции прежних своих работ. В кабинет Церетели меня провела помощник Президента Ирина Владимировна Тураева.