То, что Уитни и Миллер оба были северянами-янки, не добавило им популярности. Они упрямо отказывались изменить свои требования, убежденные, что южане-плантаторы не устоят перед лицом такого эффективного технологического новшества. В этом они были правы, но им не пришло в голову, что их агрегат можно запросто скопировать, что любой мало-мальски приличный плотник смастерит копию их машины за пару часов.
Вскоре плантаторы по всему югу Америки обрабатывали хлопок на самодельных хлопкоочистительных машинах. Уитни и Миллер подали в суд Джорджии шестьдесят исков (и еще множество — в другие суды), но не нашли там поддержки. К 1800 году — всего через семь лет после изобретения волокноотделителя — нужда заставила Миллера и Грин продать плантацию.
Вскоре, однако, хлопок сделался самым ходовым товаром в мире, и южные штаты США, производившие две его трети, сильно разбогатели. Экспорт американского хлопка вырос почти с нуля (до изобретения хлопкоочистительного агрегата) до двух миллиардов фунтов стерлингов (к началу гражданской войны). 84 % всего хлопка покупала Британия.
До того как хлопок стал популярен, рабовладение не имело большого экономического значения, но сейчас появился большой спрос на рабочую силу, так как сбор коробочек хлопка, в отличие от их обработки, по-прежнему требовал больших затрат труда. В тот момент, когда Уитни изобрел свою волокно-отделительную машину, рабство существовало всего в шести американских штатах; к началу гражданской войны оно распространилось уже на пятнадцать.
Северные рабовладельческие штаты, такие как Вирджиния и Мэриленд, где хлопок не выращивался, начали продавать рабов на Юг, разбивая семьи и делая несчастными десятки тысяч людей. С 1793 года до начала гражданской войны в южные штаты было переселено свыше 800 000 рабов.
В то же время появившиеся в Англии фабрики по производству хлопчатобумажных тканей требовали огромного числа рабочих — прирост населения не мог его обеспечить, поэтому там начали использовать дешевый детский труд. Дети были послушными, юркими, они ловко сновали между станками и успешно устраняли мелкие неполадки. Даже самые просвещенные фабриканты эксплуатировали детей — у них не было выбора.
Таким образом, хлопкоочистительная машина Уитни не только помогла разбогатеть многим людям по обе стороны Атлантики, но и стимулировала работорговлю и детский труд, а в результате привела к гражданской войне в Америке. Пожалуй, Эли Уитни был первым человеком, чье изобретение привело к таким серьезным последствиям: обогащению одних и личной трагедии других.
В конце концов некоторые южные штаты все же согласились выплатить Уитни небольшие суммы за его изобретение. Всего он заработал на своей машине 90 000 фунтов — в самый раз, чтобы окупить расходы.
Вернувшись на север, он обосновался в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, и там его посетила еще одна идея, которая наконец-то сделала его богатым. В 1798 году он заключил контракт на производство десяти тысяч мушкетов для федерального правительства. Оружие было изготовлено новым методом, получившим название «система Уитни» или «американская система». Уитни построил станки, которые изготавливали бесчисленное множество одинаковых деталей; затем эти детали собирались, чтобы получился конечный продукт. Рабочему не нужны были никакие особые навыки. За них все делали машины. Идея оказалась блестящей. Дэниел Бурстин назвал это «инновацией, сделавшей Америку богатой».
Правительство отчаянно нуждалось в оружии, ибо в то время Америка стояла на грани войны с Францией. Контракт был заключен на 134 000 долларов (это был первый американский контракт на такую большую сумму) несмотря на то, что у Уитни еще не было ни станков, ни опыта производства ружей. Но в 1801 году Уитни продемонстрировал президенту Джону Адамсу и еще не вступившему в должность президента Томасу Джефферсону, как можно в один момент собрать ружье из заранее заготовленных деталей.
Конечно, Уитни столкнулся с целым рядом проблем, прежде чем его система заработала. Мушкеты были поставлены с опозданием больше чем на восемь лет; политический кризис, стимулировавший их производство, уже давно закончился. Более того, современное исследование ружей Уитни, сохранившихся до наших дней, показало, что некоторые из деталей все же сделаны вручную. В знаменитой демонстрации для президентов Уитни прибег к обману. И вообще на протяжении этих восьми лет Уитни не так уж много времени работал над заказом; аванс, полученный им по ружейному контракту, он использовал на новые попытки добиться компенсации за свою хлопкоочистительную машину.
III
По сравнению со всеми остальными тканями того времени хлопок был на удивление легким и приятным материалом, однако он почти никак не повлиял на стремление людей, особенно женщин, одеваться как можно нелепее. В XIX веке дамы старались нацепить на себя как можно больше вещей. В 1840-х годах женщина могла надеть под платье сорочку до колен, кофту, до шести нижних юбок, корсет и панталоны. Как заметил один историк, «дамы изо всех сил пытались сгладить любой намек на фигуру».
Такие туалеты наверняка были страшно тяжелыми. Женщина носила на себе до 40 фунтов одежды. На вопрос, как же наряженная таким образом дама пользовалась уборной, у историков моды нет ответа. Появление объемных юбок — кринолинов или фижм — с каркасом из китового уса или стальных полос сделало женщину еще более неуклюжей.
«Интересно, как викторианские дамы умудрялись ходить по гостиным, не смахивая своими пышными кринолинами все, что стояло и лежало на маленьких столиках?» — задается вопросом Лайза Пикард. Чтобы сесть в карету, им также требовались крайняя осторожность и изобретательность. Один мемуарист того времени вспоминает:
Мисс Клара поворачивалась то так, то эдак, как павлин, пытаясь решить, какой стороной лучше зайти. В конце концов она смело протиснулась боком; внутри кареты ее смятая было юбка снова приобрела былой объем, и поэтому, когда за мисс последовали ее сестры, места для майора уже не осталось.
Кроме того, кринолин слегка приподнимался, когда дама наклонялась — например, чтобы ударить по мячу во время игры в крокет, — и взорам галантных мужчин, пропустивших ее вперед, открывался чарующий вид ее отделанных рюшами лосин. Когда женщина выпрямлялась, кринолин перекручивался и сдвигался вперед, как зонт на ветру.
Леди Элинор Стенли записала в своем дневнике, как герцогиня Манчестерская «запуталась в юбках, перелезая через забор». Зачем она полезла через забор в кринолине? На этот вопрос у нас нет ответа. Так или иначе, клетчатые панталоны герцогини «увидели все, в частности герцог Малаховский».
Сильный ветер тоже создавал проблемы, ступеньки таили в себе серьезную опасность, но главной угрозой был огонь. «Многие женщины, носившие кринолины, погибли из-за того, что по неосторожности подошли слишком близко к огню», — отмечают С. Уиллетт и Филлис Каннингтон в своем неожиданно мрачном сочинении «История исподнего белья». Один производитель с гордостью рекламировал свои кринолины, заявляя, что они «не вызывают несчастных случаев и ни разу не упоминались в судебных расследованиях».
Золотым веком кринолинов стал период с 1857 по 1866 год; потом их перестали носить — не потому, что они были опасными и нелепыми, а потому, что в них начали щеголять представительницы низших классов. «Ваша горничная обязана ходить в кринолине, — наставлял один дамский журнал, — он необходим даже для фабричных работниц». Легко представить себе, насколько опасны были фижмы в окружении вращающихся шестеренок и жужжащих ремней фабричных станков.
То, что дамы забросили кринолины, еще не означало, что эра бессмысленных неудобств наконец подошла к концу. Ничуть не бывало! Кринолины уступили место корсетам, которые мучили своих обладательниц ничуть не меньше. Как ни странно, многих эта мода воодушевляла; считалось, что дама в корсете демонстрирует самоотречение и целомудренность.
Журнал Englishwoman's Domestic Magazine, который издавала миссис Битон, одобрительно отмечал в 1866 году, что ученицы одного пансиона для девочек надевают свои корсеты в понедельник утром и ходят затянутыми до субботы, когда им разрешается на час расшнуроваться и помыться. Подобный режим, по мнению журнала, позволял девушкам всего за два года уменьшить обхват талии с двадцати трех до тринадцати дюймов.
В самом деле, женщины в ущерб собственному комфорту любыми путями стремились похудеть, однако рассказы, будто некоторые из них хирургическим путем удаляли себе нижние ребра, чтобы сделать талию более тонкой, по счастью, всего лишь вымысел. Валери Стил, написавшая книгу «Культурная история корсета», не нашла доказательств того, что подобная операция когда-либо имела место. Прежде всего, хирургия XIX века просто еще не умела этого.