Дети, только что отнятые от груди и едва научившиеся ходить, часто ели только то, что падало на пол, или то, что можно было найти на помойке. Когда им исполнялось по семь-восемь лет, родители выгоняли их на улицу, чтобы они сами искали себе пропитание. В 1860-х в Лондоне насчитывалось сто тысяч уличных мальчишек, у которых не было ни образования, ни полезных навыков, ни цели в жизни, ни будущего. «Уже одно их количество приводит в ужас», — писал один современник.
Несмотря на все это, идея обучения беспризорников была почти повсеместно встречена с осуждением. Люди боялись, что дети бедняков, получив образование, захотят найти себе достойную работу, на которую не смеют претендовать в силу низкого происхождения. Сэр Чарльз Эддерли, отвечавший в конце 1850-х годов за государственную образовательную политику, прямо заявил: «Было бы неправильным держать детей рабочих в школе после достижения ими возраста, в котором они начинают трудиться. Это все равно что послать учащихся Итона и Харроу копать землю лопатами».
Ярче всех описал ситуацию преподобный Роберт Мальтус (1766–1834) в своем «Очерке о законе народонаселения». Эта работа была опубликована в 1798 году и сразу же стала крайне известной. Мальтус винит бедняков в их собственных бедах и критикует идею облегчения страданий масс, утверждая, что это лишь усилит в бедняках их врожденную склонность к безделью:
Даже если у них есть возможность спастись из нужды, они редко ее используют, ибо игнорируют все, что выходит за рамки их сиюминутных потребностей, и проводят время в пивных. Таким образом, английские законы о бедных принижают волю и стремление простых людей к спасению, тем самым ослабляя один из самых сильных стимулов сохранять трезвость и развивать промышленность, а значит, быть счастливыми.
Мальтуса особенно беспокоили ирландцы; в 1817 году он пишет одному из друзей: «Большую часть этого населения следует стереть с лица земли». В душе этого человека было не слишком много христианского милосердия.
Из-за тяжелых условий существования в бедных кварталах уровень смертности резко возрастал. В Дадли в регионе Мидлендс средняя продолжительность жизни в Средние века составляла всего 18,5 лет; такой низкий показатель не наблюдался в Британии со времен бронзового века. Даже в самых экологически чистых городах средняя продолжительность жизни равнялась 26–28 годам; ни в одном урбанизированном районе страны этот показатель не превышал тридцати лет.
Как обычно, больше всего страдали дети, однако их благополучие и безопасность почти никого не волновали. Самым красноречивым фактом, отражающим образ жизни британцев в XIX веке, является то, что Общество по защите животных от жестокого обращения было основано на шестьдесят лет раньше аналогичного Общества по защите детей. Стоит также отметить, что в 1840 году, через пятнадцать лет после своего основания, первое Общество стало королевским, однако Национальное общество по защите детей от жестокого обращения и по сей день не удостоилось внимания коронованных особ.
II
Как раз в тот момент, когда жизнь английских бедняков казалась совершенно беспросветной, на простолюдинов обрушились новые беды. Причиной удара было введение и строгое исполнение новых законов о помощи бедным, начавшееся в 1834 году. Помощь бедным всегда была проблемой. Многие зажиточные люди викторианской эпохи больше тревожились не о плачевном положении неимущих, а о том, сколько им придется заплатить, чтобы облегчить их участь.
Законы о бедных существовали еще с елизаветинских времен, но каждый приход самостоятельно решал, как их применять на практике. Некоторые были относительно щедры, зато в других приходах скаредность достигала такого уровня, что неимущих больных и рожениц тайком перевозили в другие приходы, чтобы снять с себя ответственность. Незаконнорожденные дети раздражали особенно. Местные власти с маниакальным вниманием следили за тем, чтобы оба «преступника» — и мать, и отец — были должным образом наказаны. Вот типичное решение ланкаширского суда, принятое в начале XVII века:
Джейн Сотуорт из Райтингтона, незамужняя, клянется, что Ричард Гарстанг из Фазакерли, земледелец, является отцом Эллис, ее незаконнорожденной дочери. Ей надлежит опекать ребенка в течение двух лет при условии, что она не будет нищенствовать. Затем опекуном станет Ричард до достижения дочерью одиннадцатилетнего возраста. Он должен дать Джейн корову и шесть шиллингов. Сегодня в Ормскирке и он, и она будут выпороты розгами.
К началу XIX века проблема помощи бедным привела к национальному кризису. Наполеоновские войны сильно истощили государственную казну, а с наступлением мира ситуация только ухудшилась, поскольку триста тысяч солдат и моряков вернулись к гражданской жизни и начали искать работу в условиях экономического спада.
Этой проблеме нашлось решение в виде учреждения национальной сети работных домов с правилами, соответствующими единому государственному стандарту. Комиссия, секретарем которой был неутомимый Эдвин Чадвик, рассмотрела этот вопрос с типичной для того времени (и для Чадвика) тщательностью и в итоге выпустила тринадцатитомный отчет. По мнению комиссии, новые работные дома должны были стать максимально непривлекательными для бедняков. В качестве предостережения предлагалась история — настолько показательная, что ее стоит привести здесь целиком:
Я помню случай, который произошел с семьей Уинтл, состоявшей из мужа, жены и пятерых детей. Около двух лет назад отец, мать и двое детей сильно заболели и вынуждены были продать всю свою скромную мебель, чтобы добыть средства к существованию. Они поселились с нами, и когда мы услышали об их крайней нужде, я пришел к ним, чтобы помочь. Однако они категорически отказались от помощи.
Я сообщил об этом церковному старосте, который решил меня сопровождать, и мы вместе опять стали настаивать, чтобы семья получила помощь, но они по-прежнему отказывались. Мы ничего не могли поделать. Но мы так сильно им сочувствовали, что послали им 4 шиллинга и письмо, в котором говорилось, что они могут обратиться к нам и мы пришлем им еще денег, если они не выздоровеют. Они так и сделали, и с тех пор (а прошло уже больше двух лет) чаще чем раз в три недели мы даем им деньги, хотя все члены семьи здоровы. Таким образом, мы их избаловали. Я без колебаний могу сказать, что в девяти случаях из десяти щедрость церковного прихода приводит к подобному результату.
Отчет комиссии ханжески обличал тех, «кто считает поддержку со стороны церковного прихода своей привилегией и требует ее, ссылаясь на свои права». По мнению членов комиссии, помощь стала уж слишком доступной для бедных:
Неимущий думает, что правительство ради него отменило обычные законы природы и постановило, что дети не должны страдать из-за халатности своих родителей, жена — из-за халатности мужа, а муж — из-за халатности жены; что никто не должен лишаться жизненных благ, даже если он бездельник и мот.
С усердием, близким к паранойе, авторы отчета утверждали, что бедняк-рабочий может сознательно «отомстить церковному приходу», женившись и родив детей; тем самым он «увеличит уровень перенаселенности и истощит фонд поддержки неимущих рабочих». Он ничего не потеряет, так как его дети смогут работать дома и «станут источником дохода для родителей, если их ремесло будет процветать, а в случае неуспеха воспользуются поддержкой церковного прихода».
Чтобы беднякам не казалось, что работные дома — это подарок за их безделье, были введены жесткие правила. Мужей отделяли от жен, а детей — от родителей. Обитатели некоторых работных домов носили униформу, похожую на тюремную. Им нарочно давали невкусную еду («Питание ни в коем случае не должно быть лучше, чем у рабочих, живущих по соседству», — постановили члены комиссии). Разговоры в столовой и за работой были запрещены. Попадая в работный дом, человек лишался всякой надежды.
Постояльцы работных домов часами трудились, чтобы заработать на еду и кров. Одной из обычных работ было щипание пакли. Пакля представляла собой старую веревку, густо покрытую смолой и применявшуюся для конопачения морских судов. Рабочие отрывали от веревки отдельные пряди, чтобы затем изготовить из них новые веревки. Это была тяжелая, неприятная и нескончаемая работа; жесткие волокна больно царапали кожу. В работном доме «Поплар» на востоке Лондона мужчины должны были нащипать пять с половиной фунтов пакли в день — это почти вдвое превосходило норму для тюремных заключенных.
Тех, кто не сумел выполнить норму, сажали на хлеб и воду. К 1873 году две трети обитателей «Поплара» получали урезанный рацион. В работном доме в Андовере, Хэмпшир, где обычным заданием было измельчение костей на удобрения, работники от голода сосали кости в надежде высосать хоть немного костного мозга.