одеяния пистолет, решительно взвёл курок и приставил дуло к виску. — Прощения просить не буду, знаю, что это бесполезно. Прощай, Вран.
— А ты неплохо подготовился, — прокомментировал сцену прощания ангел возмездия, легко и непринуждённо перехватив оружие, когда палец самоубийцы уже лёг на курок. — Долго репетировал?
— Я не смогу её стереть, — голос самоубийцы дрожал от напряжения, впрочем, как и всё его тело, но тон не предполагал компромисса. — У тебя нет другого варианта избавиться от программы стирания, кроме развоплощения её создателя.
Несколько долгих секунд Вран с недоумением рассматривал трясущегося от страха, но так и не сдавшегося программиста, и в его глазах презрение к предателю начало сменяться чем-то вроде сочувствия.
— Знаешь, а ведь это я должен просить у тебя прощения, Лит, — теперь в его голосе явственно послышалось раскаяние. — У меня не было права требовать, чтобы ты собственными руками уничтожил своё творение. Я должен был понять, что для истинного творца нет ничего хуже этого, но не понял. А ведь ты даже не состоял в клане Ставрати и не был обязан подчиняться приказам главы клана. Выходит, я сам подтолкнул тебя к предательству.
— Ты правда меня понимаешь? — от нервного перевозбуждения Литар едва ворочал языком.
— Я ведь тоже в каком-то смысле творец, — Вран смущённо улыбнулся, — я создал клан Ставрати. Можешь не сомневаться, во всём мироздании не существует таких причин, которые заставили бы меня его уничтожить. Но от программы стирания всё-таки придётся избавиться, она не позволит мне быстро возродить мой клан. Не обязательно стирать, — он поднял руку, останавливая поток возражений со стороны программиста, — можно просто заблокировать на время.
— Хочешь, чтобы я создал ещё один шедевр? — в голосе Литара совсем не слышалось энтузиазма. — Вряд ли я на это способен. После того, как из Ставрати сделали аватаров, я не написал ни одной строчки программного кода.
— Ладно, отложим пока этот вопрос, — Вран покладисто кивнул, — у меня имеется другая, гораздо более насущная задача. Нужно отыскать моих ребят. Ты задолжал моему клану как минимум три сотни лет, — с нажимом произнёс он, — так что придётся тебе поработать, программист.
— Это как раз не так уж сложно, — на унылой физиономии Литара появилась несмелая улыбка, — у сталкеров, даже бывших, очень специфический спектр вибраций сознания. Я бы и раньше начал их искать, если бы у меня было средство вернуть их в Аэрию. Думаешь, я просто из чисто научного интереса проторчал в этом мире столько лет? — надрыв в его голосе откровенно свидетельствовал об искренности. — Как бы не так, я искал возможность всё исправить. Мне это было необходимо, понимаешь? Я ведь только поэтому и согласился создать ратава-корги.
— Не суетись, — на лицо Врана словно легла мрачная тень. — Прежде, чем ты дашь своё согласие на поиск членов моего клана, я хочу быть уверен, что ты понимаешь, какие последствия это будет иметь лично для тебя. Когда Ставрати всё вспомнят, у тебя не будет шансов избежать развоплощения.
— Как это вспомнят? — Литар ошарашенно посмотрел на ангела возмездия. — Разве в Игре есть нужное оборудование?
— Представь себе, есть, — подтвердил Вран, — и мы с Ро его нашли.
— Боже, ну почему я не знал об этом раньше? — Литар едва ни сорвался в истерику, и только суровый взгляд ангела возмездия остудил его порыв. — Все мои эксперименты с сознанием зависших игроков разбивались именно о невозможность восстановить их память. Без этого все тренировки и накачки спектра были неэффективны. Я словно попал в замкнутый круг, понимаешь? Чтобы восстановить память, нужно было пройти барьер в Аэрию, а чтобы пройти барьер, нужно было восстановить память.
— Хорош ныть, — оборвал поток жалоб Вран, — я жду ответа.
— Пусть программа поиска будет моим искуплением, — голос Литара прозвучал твёрдо, хотя его всё ещё била нервная дрожь. — Можешь не сомневаться, последствия мне понятны. Если честно, я так устал ждать расплаты. Пусть всё это закончится, и я наконец забуду о том, что сделал.
— Вот и славно, — ангел возмездия сложил свои крылья и убрал огненный меч в ножны, — начинай работать, а у меня ещё есть дела, — Вран поднялся из кресла и направился к выходу. Он уже взялся за ручку двери, но в последний момент застыл в нерешительности. Было видно, что ему хочется задать Литару ещё один вопрос, и этот вопрос был очень личным. — Скажи, Лит, а почему ты не дал мне присоединиться к клану? — он медленно повернулся и пристально уставился в глаза предателю. — Ты же знал, что для главы клана это было невольным нарушение его обетов.
— Прости, я не смог расстаться со своим другом, — пролепетал Литар. — После стирания памяти ты, конечно, меня не помнил, но это всё равно был ты. Знаешь, те десять лет, наверное, были самыми счастливыми в моей жизни, ведь мне не нужно было делить тебя с остальными Ставрати.
— Тогда почему ты меня потом бросил? — в глазах Врана промелькнуло недоумение.
— Я же не мог вечно держать тебя под замком, — Литар болезненно скривился, — а находиться рядом со мной тебе было опасно, Пятёрка сразу бы тебя вычислила. И всё же я прокололся, нужно было изменить твоё имя, чтобы тебя невозможно было связать со Ставрати.
— Кто ж мог подумать, что Ро окажется таким сообразительным, — усмехнулся Вран, снова берясь за ручку двери, но и на это раз уйти ему не удалось.
— Ты когда-нибудь сможешь меня простить? — донёсся до него тихий голос из-за спины.
— А ты сам себя простил? — вопрос заставил Литара смущённо потупиться, а когда он снова поднял глаза, его гостя уже не было в комнате.
Разговор с предателем оставил в душе Врана горький осадок. Понимание того, что в трагедии клана Ставрати была и его вина, легло на плечи главы клана тяжким грузом. Если б у него тогда хватило ума спуститься с пьедестала и поговорить с другом по душам, может быть, никакой трагедии и не случилось бы. Увы, за сотни лет управления кланом Вран так привык воспринимать Литара как одного из Ставрати, что ему даже в голову не пришло, что тот может не согласиться с решением, одобренным всеми членами клана. Конечно, он никак не мог ожидать, что друг даже не попробует объяснить свои мотивы, а сразу замутит аферу с предательством, но теперь и этот его странный поступок стал понятен. Литар даже себе не мог признаться, что им движет желание защитить своё детище от уничтожения.
То, как легко и даже с облегчением предатель принял приговор, говорило о многом, например, о том, что жить с осознанием своей вины было