тебе приспичило строить из себя царя горы. Кстати, я вообще не понимаю, на фига ты устроил из Игры эдакий парк аттракционов для глав кланов. Думаешь, они так впечатлятся, что устроят в Арии переворот?
— Разве я похож на революционера? — Вран ехидно подмигнул расстроенному другу. — Зачем нам насилие, когда реальность формируется не оружием, а ментальными концептами?
— Ба, да у тебя грандиозные планы, как я посмотрю, — восхитился Ро, — хочешь создать Офир версии 2.0?
— Нашим двум мирам не повредит немного конкуренции между управляющими игроками, — во взгляде великого стратега загорелся азартный огонёк. — Достаточно завербовать хотя бы четыре клана, и мы устроим Пятёрке такой бег по граблям, что у них сразу отпадёт желание делать из аэров тупых роботов.
— А с чего ты решил, что у вас получится? — засомневался Ро. — Всё-таки у них такой опыт, а вы всё голимые дилетанты.
— Дилетанты? — Вран удивлённо уставился на своего приятеля. — А кто, по-твоему, создал мир, в котором мы с тобой сейчас процветаем? Ну ладно, не создал, а преобразил, — поправился он. — Мы по-прежнему называем этот мир Игрой, но на самом деле он давно уже перерос этот статус. Теперь наши миры — просто соседи, каждый со своими особенностями, а ведь раньше это была всего лишь примитивная игровая площадка.
— Да, я слышал о том, что Ставрати приложили руку к трансформации Игры, — признался Ро, — вот только так и не понял, зачем вы это сделали. Вы уже тогда решили обрушить барьер, чтобы выпустить зависших игроков?
— Ничего подобного, — Вран насмешливо хмыкнул. — Мы сознательно заперли диких зверей в клетке и не собирались их оттуда выпускать, но это вовсе не значит, что мы готовы были спокойно наблюдать, как взбесившиеся отставные божки будут разносить содержимое клетки на ошмётки.
— Да что они могли сделать? — на губах Ро появилась скептичная ухмылка. — Устроить битву титанов?
— Даже загнанная в угол крыса может превратиться в опасного зверя, — возразил Вран, — а нам совсем не улыбалось выяснять, на что способны сотни тысяч озлобленных и отчаявшихся аэров. Извини, но Игра была нам нужна, и не только в энергетическом плане, для Ставрати она стала вторым домом.
— И вы решили превратить их тюрьму в райский сад, чтоб не дёргались, — Ро одобрительно кивнул. — Зачётно.
— Скорее, в некое подобие их родного мира, — уточнил самодовольный архитектор.
— Да, заморочились вы конкретно, — Ро нахмурился, пытаясь представить себе объём работ по переустройству целого мира. — Неужели никому не пришло в голову тупо зачистить игровую площадку от чуждых элементов?
— А как же, — лицо Врана исказилось от ярости. — Пятёрка даже не постеснялась обратиться за помощью к Ставрати, обещали вернуть меня в Совет, если мы поучаствуем в их живодёрской операции.
— Не злись, это уже в прошлом, — посоветовал Ро, — а то не выспишься и завтра совсем не будешь похож на рекламного агента.
— Тогда проваливай, раз уж ты такой заботливый, — Вран устало улыбнулся, — мне и вправду нужен отдых. И спасибо за сочувствие, — бросил он в спину уходящего друга.
Ро самодовольно ухмыльнулся и захлопнул за собой дверь, а оставшийся в одиночестве хозяин квартиры быстренько скинул одежду и наконец залез в ванну с горячей водой. Отмокал он долго и с наслаждением пока ни почувствовал, что засыпает. Обмотавшись полотенцем, распаренный глава клана наконец соизволил покончить с водными процедурами и направить свои босые стопы на кухню в надежде отыскать в холодильнике какую-нибудь еду. Но не тут-то было, из прихожей послышалась невнятная возня, и Вран едва ни выругался вслух, заранее предвкушая ещё один выматывающий диалог с вездесущим соседом.
— Ну чего ещё тебе от меня надо? — крикнул он сквозь закрытую дверь, тщетно надеясь отпугнуть Ро. — Я уже собираюсь спать, давай поговорим завтра.
Дверь приоткрылась, пропуская в комнату полуночного посетителя. Вот только это был вовсе не Ро, на пороге застыла в нерешительности Василиса. Женщина выглядела как-то очень необычно, по-другому, на её губах блуждала отрешённая улыбка, а глаза сияли словно маленькие звёздочки. Но главное, что поразило ошарашенного сим чудным явлением Врана — это то, что Василиса смотрела на него в упор и не пыталась, как прежде, отвести взгляд в сторону. Наверное, вид полуголого мужика, в квартиру которого она ввалилась без спросу, должен был смутить целомудренную барышню, но Василиса, похоже, даже не заметила отсутствие на Вране одежды. На какой-то миг ему даже показалось, что она смотрит вовсе не на него, а куда-то внутрь себя.
— Я больше не боюсь, — решительно заявила нарушительница спокойствия.
Вран уже хотел было разразиться поздравлениями по поводу удачно закончившейся эпопеи с подарочком из прошлой жизни, но в этот момент что-то случилось в его глазами. Изображение как будто мигнуло, и вместо самоуверенной и неугомонной барышни, Вран вдруг увидел совсем другую женщину. Перед его внутренним взором словно воскресла та ночь, которую, идя на казнь, он пытался запомнить до мельчайших деталей. На фоне весёленьких обоев вдруг проступили контуры тяжёлых бархатных портьер, свет электрического светильника как будто померк, уступая место льющемуся из окон лунному сиянию. Фигуры Василисы и Эвы словно слились, и уже было непонятно, кто сейчас стоял перед ним в ожидании какого-нибудь знака.
Как и в прошлый раз, этой удивительной женщине вовсе не требовалось его одобрения или, наоборот, осуждения, она не ставила никаких условий и не ведала сомнений. Её приход не был предложением или сделкой, это был подарок, и в дар любимому человеку она принесла не своё тело, а свою душу. Василисе было до лампочки, что Вран подумает о её поведении или моральном облике, единственное, что было сейчас важно, готов ли он принять подарок. Слова тут были бесполезны, да Василиса, наверное, их бы даже не услышала. Языком, на котором Вран мог ответить, был стук сердца, сияние глаз, да тихий шёпот, идущий откуда-то из глубины его существа. Именно так общается с миром наша душа.
На самом деле этот тихий шёпот постоянно звучит где-то внутри нашего сердца, но для окружающих голос души становится доступным лишь в тот момент, когда она, словно бутон зачарованного цветка, раскрывается навстречу миру, согретая теплом истинного чувства. И тут уж бесполезно притворяться безразличным или, наоборот, разыгрывать африканские страсти, голос души всё равно будет звучать набатом, заглушая наши жалкие попытки удержаться за привычные стереотипы. Проще остановить прорвавшую плотину реку, чем заставить смолкнуть этот тихий шёпот. Случается, что голос души звучит соло, например, когда его пробуждает любовь к истине, но чаще всего это диалог открывающихся навстречу друг другу сердец.
Что может быть прекрасней диалога двух душ? Он подобен танцу ангелов