на прямо противоположное, это не сработает. Даже если мы просто прекратим подпитывать прежний концепт, то он сохранит свою живучесть ещё очень долго. Ты хоть знаешь, сколько времени требуется на внедрение концепта?
— Первые признаки деградации стали заметны на исходе третьей сотни лет, — Вран легко принял пас своего бывшего коллеги. — Думаю, на внедрение концепта превосходства интеллекта над чувствами у вас ушло чуть больше сотни.
— Верно, — Ильбраз удовлетворённо кивнул. — Ты полагаешь у нас в запасе имеется столько времени?
— Ты обещал не только поставить диагноз, Ставрат, но и предложить лечение, — напомнил Арокан.
— Вам придётся открыть Игру для всех аэров, — голос Врана прозвучал мрачно, поскольку он заранее предвидел массу возражений. — Только так вы сможете быстро выровнять баланс их ментальных и астральных энергий.
— Очень смешно, — насмешливо фыркнул Белитар. — А кто будет отвечать за неизбежные жертвы?
— Да во всей Аэрии не найдётся столько сталкеров, чтобы вытаскивать из Игры всех желающих, — Низабия обречённо вздохнул, — а виновными в гибели игроков будем мы. Похоже, ты просто хочешь, чтобы нас снесли, Ставрат.
— У вас имеется полторы сотни самых крутых сталкеров Аэрии, — подсказал Вран. — Всего-то и нужно их отыскать, вернуть им память и восстановить уровень вибраций. Понимаю, Ставрати не за что вас любить, но я сумею их убедить, в конце концов, это единственное средство спасти наш мир. Всю операцию можно будет провернуть очень быстро. Я снова стал сталкером за десять лет, и это при условии, что моя память была заблокирована, и моим наставником был абсолютный дилетант. А в спас службе имеются настоящие наставники, которые вернут моих ребят в строй лет за пять, а то и меньше.
— Браво, — Арокан пару раз хлопнул в ладоши, изображая аплодисменты. — Да ты настоящий кудесник, Ставрат, раз-два, взмахнул волшебной палочкой, и настало всеобщее процветание.
— Он никогда не переставал меня удивлять своей изобретательностью, — внёс свою лепту Белитар.
— Согласен, это было очень забавно, — Низабия положил правую ладонь на грудь и поклонился Арокану, — я даже не рассчитывал на такое великолепное представление, коллега, — признался он.
Пару секунд Вран переводил взгляд с одного насмешника на другого, а потом на его лицо словно упала тень, а в глазах загорелась ненависть.
— Вы и не собирались сдержать своё обещание, — в голосе Врана было столько презрения к лжецам, что тем в пору было сгореть от стыда, но нет, никто из членов Совета даже не смутился.
— Отчего же, мы как раз собираемся точно выполнить наш договор, — возразил Транзар с ехидной улыбочкой. — Мы ведь обещали тебя пощадить в том случае, если твоя информация окажется нам полезна. Извини, но это не так. Если мы последуем твоему плану, то просто лишимся власти.
— И даже лавры спасителей Аэрии нам не достанутся, — Ильбраз скривился, как будто глотнул уксуса, — потому что спасителями, как всегда, станут Ставрати.
— То есть на Аэрию вам плевать, — в отчаянии бросил Вран.
— Ты не понимаешь, — Белитар сочувственно улыбнулся, — мы и есть Аэрия, а остальные, включая членов наших кланов — это просто статисты.
— Нет, вы не Аэрия, — процедил Вран сквозь зубы, — вы раковая опухоль на теле Аэрии, которая будет распространяться до тех пор, пока ни погубит своего носителя, а потом просто сдохнет вместе с ним. Неужели у вас не хватает мозгов, чтобы вовремя остановиться?
— Всё это очень мило, но пора заканчивать представление, — Транзар поднялся с места и, подойдя к Врану со спины, защёлкнул металлический ошейник на его горле. — Только дёрнись, Ставрат, и получишь разряд тока, который тебя вырубит мгновенно, — пояснил он свои манипуляции. — Ошейник управляется телепатически и настроен на нас пятерых, так что на счастливую случайность можешь даже не рассчитывать.
— Зачем так сложно? — презрительно фыркнул Вран. — Можете просто вколоть мне ту дрянь, под которой притащили в Офир.
— Извини, — вид у Белитара вдруг сделался непривычно смущённым, — но мы приняли решение, что глава клана Ставрати должен встретить свой конец в полном сознании. Так что мы просто сотрём твои воспоминания, чтобы ты не смог воспользоваться своими сталкерскими навыками при встрече с барьером.
— Понятно, — Вран обречённо покачал головой, — видимо, сочувствие к ближним вам не близко. Извините за тавтологию, но в Аэрии ведь даже преступников казнят в бессознательном состоянии.
— Ну какой же ты нам ближний, Ставрат? — язвительно заметил Низабия. — Тебя даже дальним не назовёшь, ты враг, сильный и опасный. Так что не обессудь, но твоё уничтожение — это для нас праздник, и мы не пропустим такого развлечения.
— Довольно лирики, нам пора, — провозгласил Транзар, и металлические обручи упали на пол, освобождая руки Врана.
Не сказать, чтобы у смертника совсем не возникло инстинктивного желания придушить хотя бы одного из палачей, но, понимая всю бессмысленность сопротивления, он задавил свой порыв и спокойно пошёл следом за Транзаром. Остальная четвёрка пристроилась сзади.
— Вы что, собираетесь сами привести свой приговор в исполнение? — полюбопытствовал Вран.
— А зачем нам лишние свидетели? — голос Арокана так и сочился желчью, похоже, ему было даже в кайф разделаться собственными руками с бывшим работником, которого он так и не сумел вовремя разоблачить. — Я лично провожу тебя к барьеру, Ставрат.
— Даже не знаю, чем я заслужил такую честь, — съязвил Вран.
Глава 34
О чём должен был думать смертник, идя на казнь? Наверное, было бы логично обратиться мыслями к близким, которых он вынужден покинуть, попросить у них прощения, поблагодарить их за участие в своей жизни и за полученные уроки. Некоторые, правда, предпочитают проклинать палачей и свою горькую долю, но аэры были слишком рациональны и осознанны для подобного времяпрепровождения, так что Врану даже в голову не пришло отравлять ненавистью свои последние минуты в этом мире. Впрочем, мысленно прощаться с близкими он тоже не стал, вместо этого, он погрузился в воспоминания о той женщине, которая когда-то научила его жить и открыла ему секрет счастья.
Вран вовсе не лукавил, когда заявил ратава-корги, что воспоминания имеют для него непреходящую ценность. Это была чистая правда. Каждый раз, вспоминая краткий период своей жизни, проведённый вместе с Эвианой, он словно снова прикасался к сакральной тайне бытия. Эти драгоценные бриллианты воспоминаний Вран оберегал с фанатизмом помешанного на богатстве скупца и за прошедшие годы не потерял ни единого, даже самого маленького осколка. Когда ему было плохо, Врану достаточно было открыть шкатулку своей памяти и вытащить оттуда один из драгоценных камушков, чтобы жизнь снова заиграла яркими красками. Так что вовсе не удивительно, что перед тем, как уйти в небытие, смертник запустил руки в свою шкатулку