Читать интересную книгу Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Владимир Успенский

Догадливый адъютант Гудериана разыскал тяжелый шершавый осколок и подал Маррасу. Итальянец бережно завернул его в надушенный платок.

Корреспонденты искали осколки сами, ползая на коленях среди кустов. Гейнц подумал насмешливо, что осколков надо было бы набросать заранее. Он представлял, что будут рассказывать эти люди, вернувшись в Берлин: «Мы наблюдали за сражением. Я стоял рядом с Гудерианом. В самый разгар боя русские осыпали нас снарядами…»

Да, корреспонденты не пожалеют восторженных слов, чтобы написать о себе и Гудериане. Тем более, что в штабе группы им приготовили не только роскошный обед, но и по чемодану для каждого – с сувенирами из России.

Гости уехали вовремя, Гейнц больше не мог заниматься ими. Из штаба группы, из корпусов и дивизий непрерывно поступали сообщения. Радист командирского танка принимал и передавал без передышки, жуя в углу рта трофейную русскую папиросу – некогда было прикурить. На мотоциклах и легковых машинах то и дело приезжали офицеры связи. Уже по обилию донесений, запросов, уточнений можно было понять, что форсирование реки происходит медленно.

17-я танковая дивизия южнее Орши встретила на восточном берегу сильное сопротивление. Русские контратакой отбросили головной полк обратно за Днепр. Гудериан распорядился оставить у Орши заслон, а главные силы 17-й дивизии перебросить через реку возле Копыси, где наметился прорыв. Пришлось ждать до полудня, пока танки оттянутся от Орши и перейдут по мосту на восточный берег. Теперь Гудериан был уверен, что по крайней мере в одном месте в оборону русских вбит клин, и две дивизии вышли на оперативный простор.

Следующий день был не менее напряженным. Форсирование Днепра было завершено. Все три корпуса с непрерывными боями продвигались вперед. Противник контратаковал на флангах у Орши и Рогачева. В центре русские упорно обороняли город Могилев – узел дорог. Из передовых частей поступали сообщения о больших потерях. У 18-й танковой дивизии русские разгромили тылы; в 17-й осталась едва половина танков; пехотный полк СС «Великая Германия» расстрелял все патроны, отошел с позиций и просил немедленной помощи.

Жалобы и просьбы Гудериан оставлял без внимания. Радио несло в корпуса и дивизии один и тот лее настойчивый приказ: сломить сопротивление противника, ускорить движение!

Гейнц был полностью поглощен делами своей группы. Его войска вели напряженные бои, ему некогда было сейчас думать о будущем. А в Ставке, оказывается, уже господствовало мнение, что кампания близка к завершению. В Берлине смотрели на события с завидной широтой, разрабатывали дальнейшие планы. Об этом рассказал Гейнцу главный адъютант Гитлера полковник Шмундт, приехавший к нему ознакомиться с обстановкой.

Гудериан умел поддерживать нужные знакомства. Шмундт – глаза фюрера. От того, как и что доложит полковник, зависит многое. Военачальники старой прусской школы смотрели на Шмундта свысока, для фельдмаршалов он был выскочкой из нетитулованной черни, полковником-шаркуном, мальчиком на побегушках. Главный адъютант относился к ним с затаенной ненавистью. А Гудериан держал себя со Шмундтом на равной ноге, без пренебрежения, но и не заискивая. Шмундт уверовал в дружеские чувства Гудериана. У главного адъютанта не было секретов от Гейнца, Рассказывал он о новостях охотно – видимо, не часто приходилось ему вести откровенные беседы.

Шмундт, рослый, простоватый с виду, похож был на здорового крестьянского парня, надевшего полковничий мундир и еще не освоившегося с ним. Под этой маской трудно было угадать настоящее: спокойную рассудительность и расчетливую хитрость. Главный адъютант был очень самолюбив, и уже немало начальников поплатилось чинами и должностями, не увидев или не желая видеть в нем никого, кроме лакея-посыльного. При всем этом Шмундт фанатично любил Гитлера, с радостью и даже с восторгом воспринимал не только похвалы фюрера, но и любую брань по своему адресу.

Главный адъютант не поехал, конечно, на передовую. Его устраивали сведения, которые дал Гудериан. По заведенному между ними обычаю они посидели вдвоем за бутылкой вина. Новости, привезенные Шмундтом, были очень интересны. Оказывается, главное командование уже определило состав оккупационных войск и места их дислокации.

– Известно ли, какие танковые соединения будут использованы для этой цели? – спросил Гейнц, которого совсем не прельщала перспектива остаться в России после войны.

– Вы, господин генерал, здесь не задержитесь, – понимающе кивнул Шмундт. – Оккупационную службу будут нести новые дивизии, которые сейчас формируются. Они получат здесь опыт. – Он запнулся подыскивая подходящее слово, – опыт умиротворения на больших пространствах. А закаленным фронтовикам предстоят дела трудные и почетные.

– Шмундт, не льстите, – засмеялся Гудериан. – Это у вас получается плохо.

– Льстят, когда не уважают, – серьезно сказал полковник. – Дело вот в чем: сразу после России фюрер решил вышвырнуть с Ближнего и Среднего Востока англичан и французов. Нам нужно много нефти. Вы, танкист, понимаете это лучше меня. План таков. Генерал Роммель ведет свои машины на Каир через Северную Африку. Из России одна танковая группа движется на Египет через Кавказ, Турцию, Сирию и встречается с Роммелем на Суэцком канале. Вторая группа наступает к Персидскому заливу. Одну из этих групп возглавите, разумеется, вы.

– Я буду только рад.

– Фюрер высокого мнения о вас, генерал, вы ведь знаете это.

– Всем известно, как я предан ему.

– Да, и он ценит ваши способности. Он не любит упрямства, но в вас эта черта ему нравится. – Шмундт чиркнул зажигалкой, прикуривая. – Поход в Египет и Персию – дело ближайшего будущего. Англичане останутся без нефти. Это для них смерть, мы задушим их без боя. Одновременно – поход на Индию, и тоже через Россию. После этого – Африка и все прочие территории.

– А Соединенные Штаты?

– Сначала они будут изолированы. Мы зажмем этих плутократов и болтунов экономической блокадой. Япония и мы – с двух сторон. Фюрера эта проблема мало беспокоит. Штаты сильны промышленным потенциалом. Они могут снабжать. Но сами они воевать не способны. Ну, подумайте, какие из них солдаты? – развел руками Шмундт.

Гудериан слушал его со смешанным чувством радости и обиды. Приятны и заманчивы были перспективы. Завоевать мир при теперешней технике вполне возможно. И чем больше войн, тем больше будет у Гейнца шансов заслужить лавры великого полководца. Штабные генералы не в счет, это не конкуренты. Фельдмаршалы устарели, им пора на покой. Самый опасный соперник – Манштейн. Он сравнительно молод, смел, способен быстро решать стратегические вопросы. Но Манштейну фюрер доверяет меньше, чем Гейнцу. В конце концов, можно использовать связи, чтобы подорвать карьеру соперника.

В Берлине люди мыслили мировыми масштабами. Там смотрели на глобус. А Гудериан разыскивал на карте маленькие города и радовался, когда войска в сутки продвигались на два десятка километров. Он успокаивал себя мыслью, что слава приходит не к тем, кто разрабатывает планы, а к тем, кто выполняет их. Поход на Москву планировали в штабах сотни людей. А захватит столицу большевиков он один. Он первым проедет по той площади, где русские устраивали раньше свои парады.

Остатки армии, отступившей из района Бреста, сосредоточивались на новом рубеже возле города Кричева. Наиболее боеспособные подразделения сразу же направлялись к реке Проне, по берегу которой создавалась вторая линия обороны, на случай, если немцы форсируют Днепр.

Полк майора Захарова оказался среди осколков армии едва ли не самой крупной и организованной воинской частью, хотя насчитывал личного состава всего одну треть, а обозов и артиллерии не имел. Полк был отправлен походным порядком на новый рубеж. Повел красноармейцев капитан. Патлюк. Майор Захаров и лейтенант Бесстужев задержались в штабе. В отделе формирований им вручили копию приказа, отпечатанного на машинке, в котором, в частности, говорилось, что «группу майора Захарова с сего числа и до дальнейших указаний надлежит полагать отдельным стрелковым полком». В полк вливались мелкие отряды красноармейцев, вырвавшихся из окружения, уцелевшие обозы. Было приказано также довести личный состав до предусмотренной штатами численности за счет местных военкоматов.

Управление армии помещалось в небольшом особняке. Народу было полно, толпились десятки командиров, стучали машинки, У всех были срочные дела, никто не хотел ждать. Бесстужев бегал вместе со всеми, попадал не туда, куда надо, разговаривал в повышенном тоне. А майор Захаров без спешки ходил из комнаты в комнату, от стола к столу. Он не требовал, не доказывал. Клал бумажку и говорил: подпишите. И этот его негромкий, среди общего шума, голо-с действовал как-то магически. На него смотрели с удивлением и подписывали. А когда интендант, ведавший боеприпасами, раздраженно крикнул: «Да кто вы, собственно, такой?», майор пояснил ему.