подбирать тему для проповеди, а просто… Да и не нужны его пастве толкователи и толкования Святого Слова. Им нужно оно само. И слушали они в прошлый раз о Творении как… как дети! Вот оно, брат Джордан! Они не скоты, а дети. И при всём их пьянстве, воровстве и разврате невинны как дети. Ибо грех их – не отход от Бога, а препятствие на пути к Нему. И его задача – вести их по этому пути. Но как они умеют слушать. Даже индеец… лицо стало другим. Живым, даже красивым.
Эйб Сторнхилл улыбнулся воспоминанию. Приятно. Конечно, он впадает в грех гордыни, но, если ему удалось пусть на секунду, но пробиться к этой заблудшей душе… приятно. Меченый. Надо будет собрать отдельно его и Губача, Длинного, Кругляша, Звонкую, Пупсика, Красотку… всех, у кого нет имён, а только клички. Много набирается, но надо. Поговорить об именах и начать их аккуратно готовить к крещению. Прозвища, кстати, довольно меткие, если захотят, то пусть оставят фамилией. Русские, кстати, так и делали на своих фильтрационных пунктах, приходилось видеть выданные там справки. Разумно. И не вызовет конфликта с комендатурой. И с остальными, у кого кроме кличек есть имена, поговорить, объяснить им, что человеку положено имя, и последить, чтобы звали друг друга по именам. Тоже… как с детьми. А с индейцем… Прозвище у него, скорее всего, из-за шрама. Но могло сохраниться и племенное имя, данное в резервации соплеменниками. Приходилось о таком слышать. Но… Эйб Сторнхилл вздохнул: разговор будет нелёгким. С индейцами вообще трудно разговаривать. Чуть что, замолкают и глядят не на тебя, а куда-то рядом. Кто ему про них рассказывал? А, брат Алекс, что когда работал в Аризоне, то сталкивался пару раз. Аризонских ковбоев он и сам помнит, и если по сравнению с индейцами ковбои податливы и доверчивы… Надо будет зайти к брату Джордану, почитать миссионерские отчёты. Может, там найдётся что-нибудь подходящее.
Он заметил, что его глаза бездумно скользят по строчкам, отложил, попеняв себе, книгу на столик у изголовья и выключил свет. Сходить, что ли, к индейцу домой? В домашней обстановке человек мягче, податливее. Долг гостеприимства… Он уже бывал в домах своих прихожан. С детской наивной гордостью они хвастались своим устройством, обстановкой… сбитые из ящиков неуклюжие кровати и столы, свежевымытые полы, наклеенные на стены яркие картинки… Да, вот что не забыть. Купить рождественских картинок и каждому вручить на предрождественской службе. Пусть в каждом доме младенец Иисус освятит их жизнь своей улыбкой. Правда, до Рождества ещё два месяца, но начать готовить их к этому празднику нужно сейчас. И… о чём думал? Да, к индейцу домой… Нет, парень живёт не в Цветном, снимает койку в бедном, но достаточно приличном квартале. И снимает, как выяснилось, на весьма жёстких условиях…
…Молодая женщина никак не ожидала его визита. И не скрывала недовольства.
– Вот, мэм, – индеец неуклюже топтался за его спиной. – К вам пришли, мэм.
– Добрый день, дочь моя, – улыбнулся он.
– Добрый день, святой отец, – она ответно улыбнулась, и лицо её стало миловидным, но глаза оставались недобрыми.
– Могу ли я поговорить с тобой?
– Да, разумеется, святой отец.
Его пригласили в комнату, по женской традиции извинились за беспорядок. Хотя ничего, кроме детских игрушек, на полу не было. Маленькая светловолосая девочка тут же сама, без напоминания матери, убрала их и сложила на табуретке возле детской кроватки. Ему это понравилось. Он похвалил девочку, похвалил чистоту и уют в крохотной комнате. И женщина оттаяла и улыбнулась уже совсем открыто и доверчиво. Истинная душа так и проявляется. Похвала не её красоте, а её ребёнку и её дому, и видна душа. Его пригласили к столу, предложили кофе. Он вежливо отказался. К чему такие хлопоты? Он пришёл поговорить. Индеец сразу повернулся, чтобы уйти.
– Вы позволите ему послушать?
– Разумеется, святой отец, – пожала она плечами. – Раз вам это нужно, – и кивнула индейцу: – Останься. Послушай.
Они сидели за столом, девочка на коленях у матери, а индеец стоял у двери, не решаясь ни зайти, ни, тем более, присесть, даже на пол. Видимо, комната была для парня запретной. И запрет нарушили только из уважения к его просьбе. Он говорил о Боге и о пути человека к Нему, что Бог любит и принимает всех. Он уже узнал, что эта женщина не замужем и что девочка у неё «недоказанная» и незаконнорожденная. И, разумеется, это грех, но… этот грех искупим. Война – тоже грех. Церковь и молитва в церкви – вот путь к искуплению. Женщина слушала и кивала. Получив её согласие прийти на воскресную службу в церковь на Черч-стрит, он перешёл к своему делу.
– А ваш работник… Я бы хотел поговорить с ним.
– Пожалуйста, – она равнодушно пожала плечами.
– Где твоя комната? – повернулся он к индейцу.
Тот уставился на него с таким изумлением, что он невольно улыбнулся и спросил по-другому:
– Где ты спишь? Где твоя койка?
– В кладовке, сэр, на полу, – индеец повёл рукой, показывая куда-то за стену.
– И сколько же ты платишь за это? – вырвалось у него. – Ты же ещё работаешь по дому, так?
– Да, сэр, – кивнул индеец. – Что мне велят, сэр, я всё делаю.
– Зачем это вам, святой отец? – недовольно спросила женщина.
– Я хотел, дочь моя, поговорить с ним в его комнате.
– А вы говорите здесь, – она усмехнулась. – В крайнем случае, святой отец, я выйду.
– Не надо, – остановил он её. – Мы пойдём на кухню.
Индеец покорно кивнул, а она опять пожала плечами с тем же равнодушным выражением на лице.
– Идём, – сказал он, вставая.
Он надеялся, что без глаз хозяйки парень будет чувствовать себя более свободно, но… индеец упорно отмалчивался, ограничиваясь краткими: «Да, сэр», – или «Не знаю, сэр». Он попросил показать кладовку. У парня даже нормального лежака не оказалось! На день его постель сворачивалась и засовывалась под стеллаж. А на повторный вопрос о плате индеец ответил:
– Сколько мне скажут, сэр, – и покосился на закрытую дверь в комнату. Видимо боялся более точным ответом вызвать гнев хозяйки…
…Эйб Сторнхилл вздохнул и покачал головой. Ведь эта женщина – как её, да, правильно, Джен Малик – не кажется злой и свои обязательства выполняет честно: индеец не выглядит голодным, его одежда всегда чистая, и всё же… всё же условия слишком тяжелы. Вся работа по дому, плата за ночлег, за еду и наверняка за стирку. Да, она ловко воспользовалась неопытностью бывшего раба. Правда, и её можно понять. Бедность. Бедность