Читать интересную книгу Культура и мир - Сборник статей

В ходе индустриальной революции связь между «жить» и «хранить» нарушается (Heidegger 1985: 27). Современная квартира, снабженная дверями, запорами, окнами, отопительными и осветительными приборами, не хранилище, а капсула, где отдыхают после отупляющего рабочего дня. Жилище проектируется для обеспечения ночного покоя, а не для реализации дневных планов. Недаром наши квартиры располагаются в «спальных районах». Архитекторы проектируют и строят жилище как место отдыха, покоя и сна. Главным помещением в современном жилище становится спальня. Когда дом превращается в ширму для моего тела, шлем для моей головы и затычку для моих ушей, он перестает быть медиумом внешнего. Обретая изолированное жилье, человек становится бездомным.

Библиография

1. Bolk L. Das Problem der Menschwerdung. – Jena, 1926.

2. Heidegger M. Wohnung beziehen in der Haimatlosigkeit. – Vortrage und Aufsaetze, 1985.

3. Биология и познание человека. – М., 1989. – С. 5–6.

4. Многомерный образ человека. – М., 2007.

5. Харрисон Дж., Уайнер Дж., Таннер Дж., Барникот Н. Биология человека – М., 1968.

Н. Н. Суворов. Постмодернизм как территория «инакомыслия»

«Инакомыслие» по сложившейся отечественной традиции понимается как противостояние и критика политической системы. Между тем этот термин отражает общее неприятие традиционных методов мышления, нетипичность теоретических решений и выводов, отрицание обыденных смыслов. Теоретическое инакомыслие обозначает творческие интенции сознания, ищущего ответы на проблемы науки и искусства. Иначе, любое сомнение в истинности общепринятых норм и ценностей содержит в себе черты постмодернистского дискурса. Именно культура постмодерна утверждает нетипичность высказываний, оригинальность смыслов и образов, выходящих за границы «приспособительного существования».

Теория постмодернизма, возникшая в 70-х годах XX столетия, явилась утверждением цикличного отрицания классики. Критика и коррекция классических устоев культуры осуществлялись и ранее. Поэтому некоторые теоретики и практики постмодернизма (У. Эко) указывают на возникновение родственных постмодернизму принципов ещё в античности и в средневековье. Плюрализм и нонконформизм явно были присущи мнениям софистов и киников («Человек есть мера всех вещей…»). А в средневековом сознании проявлялись некоторые тенденции номадологии. (Тяга к странствиям, пространственному поиску истины). Модернизация исторических реалий недопустима, но поиск аналогий в теоретических интенциях возможен.

Постмодернизм, выступая моделью прогрессивного развития культуры, впитал в себя потенциальные процессы и явления, преодолел логоцентристскую парадигму с ее монотеизмом, презумпцией Должного, диктатом «законодательного разума». Один из теоретиков постмодернизма – У. Эко отмечает, что сам термин многое объясняет в природе феномена. По его мнению, наступил предел авангарду (модернизму), поскольку им выработан метаязык, описывающий его собственные тексты (концептуальное искусство). Постмодернизм – это ответ модернизму: раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить с элементом иронии. Теоретики и художники-постмодернисты переосмысливали не только модернизм, но всю предшествующую культуру.

Возможно, некоторые родственные импульсы следует искать в культуре романтизма. Действительно, присущий романтизму вкус к маргинальности, периферии психологического и социального, алогизму, бессознательному является одним из принципов, принятых постмодернизмом. Для романтизма характерно острое противостояние личности, овеянной крыльями гения и бездарной толпы, «сплоченной посредственности». Романтизм возникает как активное и осмысленное противостояние безликой обыденности и пресной повседневности. Подобно романтизму, постмодернизму присущи оппозиционность, критический настрой к традиционному, «классическому» взгляду на вещи и явления.

Истоки отечественного постмодернизма находятся в интеллектуальной атмосфере Серебряного века, создавшего устойчивый интерес в философской и художественной мысли к «угаснувшим культурам» прошлого. «Перелистывание» культурного наследия, составление межкультурной мозаики, а также мифотворчество русского символизма могут рассматриваться как прямые предшественники постмодернизма. Активный интерес к мифологическому обнаруживает ориентацию данного феномена на архаические формы мышления и творчества.

Постмодернистская деконструкция эпистемологической картины мира и сведение её к мозаичному переплетению смыслов и ценностей проявляется в творчестве многих современных художников, инакомыслие которых проявилось в создании новых форм и методов творчества, порой эпатирующих привычные установки на понимание искусства, как подражание природе. Тезис о «смерти искусства» свидетельствует о смерти традиционного искусства.

Приобщенность к мифу создает условия вхождения в сферы культурных архетипов и исторических нарративов, осуществляет «возможность транс-исторического бытия», что, с одной стороны, противоречит теоретическим установкам постмодернизма, провозгласившим общий отказ от метанарративов, видя в них ментальные шаблоны, но, с другой стороны, отвечает общим процессам движения современной культуры.

Ж. Делез анализировал философию Ф. Ницше с точки зрения постмодернистских принципов и отмечал близость ницшеанского «вселенского» плюрализма философским идеям конца XX века. Ницше искренне желал «придать безответственности ее позитивный смысл», – «безответственность, – по словам Делеза, – благороднейшая и прекраснейшая тайна Ницше». Безответственность и аморализм, даже некоторый интеллектуальный цинизм, становятся основой переоценки традиционных ценностей и выработки нового взгляда на реальность – «подтягивание к реальности» (Делёз 2003: 71). Инакомыслие – это и есть переоценка ценностей, точнее процесс мышления в иной системе ценностей.

Преодоление европоцентризма в постмодернизме стимулирует поиск иных культурных традиций, исходящих из принципа дополнительности культур, развивающихся по собственным региональным линиям. Особенно это касается влияния на европейскую культуру XX века классических традиций Востока, обогащение и изменение традиционной европоцентристской ментальности. В культурном интерсознании происходит расширение «видения и кругозора», благодаря включению иных точек зрения (инакозрения), преодоление регионального эгоизма.

Если предшествующие эпохи – авангард и модернизм, могут, с известными ограничениями, пониматься как монологические, пафос их развития заключался, скорее, в одновекторном воздействии научных концепций, отражающих одну из сторон реальности, то диалогичность, выступает ключевым понятием постмодернизма. Поскольку диалог по своей природе ориентирован, по крайней мере, на два мнения, постольку он отражает дискуссионность, а точнее, неопределенность интеллектуальной атмосферы культуры. Вариативный характер движения и развития выражается в теоретическом плюрализме.

Феномен диалога (полилога) основывается на многозначности ценностей, осваиваемых постмодернизмом, он определяет ситуацию не только двух, но множества сталкивающихся между собой точек зрения. Принципиальность диалогизма предполагает неизбежное появление «Другого», как носителя иной точки зрения, иных ценностей и образа жизни. «Другим» может быть субъект – носитель иной культуры. Осознание ценности «Другого» создает основу для понимания иной культуры, иной парадигмы. Вариантом такого поиска стало обращение интеллектуального слоя западной Европы к культурам Востока. Накопленный «культурный материал» как бы осваивается заново, формируя новые ассоциативные связи и оценки, возможно, для активизации последующего интенсивного развития. Современный художник остро понимает размытость культурных границ и сопоставляет в произведениях семантику различных традиций. Так, художники-нонконформисты обращались к православной традиции иконной живописи, вводя её принципы в семантику современной живописи. Актуальным становится введение «живого» предмета в ткань произведения.

Теоретическим ключом, с помощью которого возможно осознание многих проблем постмодернизма, выступила синергетика.

Синергетика как методология исследования таких сложных современных феноменов, подобно постмодернизму, предлагает широкий спектр интеллектуальных рекомендаций: «Главными посылками синергетического видения мира выступают следующие тезисы: а) практически недостижимо жесткое обусловливание и программирование тенденций эволюции сложноорганизованных систем; б) созидающий потенциал хаоса самодостаточен для конституирования новых организационных форм (любые микрофлуктуации способны порождать макроструктуры); в) любой сложной системе атрибутивно присуща альтернативность сценариев развития; г) целое и сумма его частей – качественно различные структуры; д) неустойчивость трактуется как одно из условий и предпосылок стабильного и динамического развития – лишь такого рода системы способны к самоорганизации; е) мир может пониматься как иерархия сред с разной линейностью» (Грицанов 1999: 618). Основные положения синергетики сдвигают традиционную теоретическую модель мира, стимулируют новое осмысление.