А потом раздался грохот — и далеко не сразу они поняли, что это крепость нанесла удар.
«Предупредительный залп?»
Крепость не должна была стрелять по черному фрегату, ведь о нем не было известно точно, что это враг. Хотя сам Эрдан считал, что излишняя подозрительность лучше, чем излишняя доверчивость. Лайра очень бережно относился к потенциальным союзникам, и порой эта бережность его подводила. Но в этот раз все случилось по воле не Лайры, а другого человека — и, похоже, удалось избежать беды. Даже закрыв глаза, Эрдан чувствовал, как опасность удаляется: черный фрегат не стал ждать второго залпа, а развернулся и ушел. Вскоре над затихшей набережной прозвучал робкий голосок одинокой скрипки, ему ответил сирринг — и через некоторое время веселье возобновилось, хотя оно было уже не таким безудержным, как прежде.
— Ну вот, испортили праздник, — сказал Крейн с усмешкой, завидев Эрдана. Камэ по-прежнему держалась за его руку.
— Почему они… — Эрдан осекся. — Эй, я понял! Как только мы вошли в порт, ты отправил Джа-Джинни в крепость! Он их предупредил о черном фрегате, да?
Магус кивнул. К ним подошли Умберто и Эсме.
— Но ведь ты не поверил в историю с пушками…
— Я решил поберечься, — ответил Крейн. — Так или иначе, у этого фрегата намерения явно недобрые, но убедить в этом правителя было бы непросто. Поэтому я написал не одно письмо Лайре, а два — и второе Джа-Джинни отнес начальнику гарнизона. Там было всего две строчки: стрелять по черному фрегату, как только он появится. И всю ответственность я взял на себя…
— Мило! — хмыкнул Эрдан. — Отчего же ты не рассказал об этом Нами?
Музыканты, придя в себя, заиграли тихую мелодию.
— А каковы были шансы, что черный придет сюда? — с иронией поинтересовался магус. — Теперь-то я окончательно убедился, что им командует безумец. Ладно, все хорошо, и здесь мы в безопасности… по крайней мере, до завтрашнего утра. Эсме, ты подаришь мне этот танец?
— Что? Я?..
Она растерялась от неожиданности, но отвергнуть протянутую руку капитана не посмела. Их взгляды встретились, и Эрдану показалось, что между целительницей и магусом проскочила искра. «Что это? Извинение за случившееся в Кеттеке?..» Крейн увлек девушку за собой туда, где медленно кружились пары. Умберто вознамерился последовать их примеру и взглянул на Камэ, но Паучок предугадала его просьбу.
— Нет, — сказала она тихо, но уверенно. — У меня еще кружится голова после джейги.
Умберто пожал плечами и пригласил какую-то миловидную горожанку.
Камэ посмотрела на Эрдана.
— Когда-то давно мне попалось на оборотной стороне одной карты странное стихотворение, — произнесла она. — Его и стихотворением-то трудно назвать — всего три строчки, и рифмы никакой. Но если вдуматься, то становится как-то не по себе… сейчас, я вспомню. Вот:
Цикады тревожное пение.Ветер с моря…Долгий путь ждет.
Эрдан ощутил смутное беспокойство — сродни тому, что вызвало у него приближение черного фрегата. Камэ была права, от этих строк веяло тревогой и неизбежной бедой… а еще они врезались в память так, что он теперь ни за что не сможет их забыть. «Лучше бы ты молчала…»
— Да, иногда это лучше, — усмехнулась женщина, и Эрдан помрачнел — он не заметил, что произнес эти слова вслух. — Но не всегда получается.
Фонари догорали один за другим, зато звезды сияли все ярче. Над площадью витала грустная мелодия, совсем не похожая на шальную джейгу, — казалось, после шторма наступило затишье. Все больше пар присоединялись к танцующим, некоторые целовались; Эрдан потерял из виду Крейна с целительницей и решил отравиться на корабль.
— Ты останешься? — спросил он Камэ, которая обнимала себя за плечи, хотя было не холодно. Картограф его не услышала. — Ты остаешься здесь?
— Да, — сказала она негромко, и по тону голоса Эрдан почувствовал — его вопрос поняли неверно. — В вашем путешествии для меня места нет.
— Тогда… — он чуть помедлил. — Удачи тебе.
В прошлый раз они оба думали, что расстаются навсегда, но судьбе было угодно устроить еще одну встречу… которая вполне может стать последней. «Может, я не вернусь из этого путешествия?» — подумал Эрдан и ощутил поразительное спокойствие.
Долгий путь…
Его этот путь может завести и впрямь дальше, чем всех остальных. Камэ, должно быть, испытывала похожие чувства, потому что не стала сопротивляться внезапному порыву и крепко обняла его — но теперь это было уже не радостное объятие, как тем утром, когда ее выловили из моря, а объятие печали.
Казалось, прошла целая вечность. Музыка стихла, парочки разбрелись по площади кто куда, а музыканты принялись подсчитывать выручку. Эрдан увидел капитана: Крейн и Эсме шли к ним, но то мимолетное чувство, чья искра проскользнула от магуса к целительнице совсем недавно, сейчас не ощущалось. Крейн выглядел задумчивым, Эсме — погруженной в мечты, только и всего.
Капитан пригласил на танец целительницу.
Всякое бывает…
— Мы отплываем завтра утром, — сказал магус, обращаясь к Камэ. — У тебя последняя возможность передумать.
— Приятно осознавать, что ты так во мне нуждаешься, — спокойно произнесла женщина. — Но мое решение останется прежним.
— Что ж… — Крейн без видимого сожаления пожал плечами. — Тогда нам лучше попрощаться сейчас, чтобы не устраивать завтра театральных представлений на пристани.
— Прощай, Кристобаль, — сказала картограф с печальной улыбкой. — Скажи… она была красивая?
По лицу магуса пробежала тень.
— Кто? — спросил он ровным голосом.
— Не притворяйся, что не понимаешь. — Улыбка Камэ сделалась вымученной. — Она. Та, из-за которой ты сжег Лэйфир.
Эрдан замер; нужно было уйти, дать им поговорить в одиночестве — этого требовала дружба с Кристобалем, да и простая вежливость была того же мнения. Нужно было увести Эсме… хотя уже поздно. Слишком уж неожиданно все произошло, и мастер-корабел все-таки услышал ответ капитана:
— Ты на нее очень похожа.
Женщина вздрогнула, словно от удара. На ее лице на одно мгновение проступили невидимые доселе морщины, а в волосах прибавилось седины.
— Это наихудший ответ из всех, какие только можно было придумать, — сказала она хрипло, еле сдерживая слезы. — Чтоб ты… чтоб тебя забрала морская мать! Чтобы твоими костями играли меррские детеныши! Будь п-проклят…
Она разрыдалась. Если это и был очередной спектакль, рассчитанный на то, что Крейн попросит прощения, то он провалился. Магус следил за истерикой с ироничной полуулыбкой, даже не пытаясь успокоить женщину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});