отразили, положивши несколько сот человек и самого их полковника (Зубова)»278.
Удалось мне узнать также, кем еще побывал Иван Дмитриевич Зубов и примерно когда умер. Помогла в том запись о бракосочетании его дочери. На одном из интернет-порталов нашлась информация о том, что «… землей в наших краях владели и стольник Лукьян Петрович Воейков, и стольник Иван Дмитриевич Зубов, и многие-многие другие. Вот архивные данные за 1686 год: жена стольника и головы московских стрельцов Ивана Дмитриевича Зубова, вдова Марья, выдала дочь свою Авдотью за Ивана Ивановича Колычева и дала ему в приданное 7 дворов и 24 четверти в Диком поле, на реке Зуша в Чернском уезде»279. Так ведь Авдотья – это просторечная форма имени Евдокии, о которой написано в книге князя Долгорукова, и умершим к 1686 году мужем Марии, конечно же, был илимский воевода!280 И, значит, он когда-то возглавлял московских стрельцов.
Действительно, множество источников свидетельствует о том, что был стрелецкий полк Зубова, охранявший в XVII веке Чертольские (Пречистенские) ворота Москвы. И жили стрельцы числом от пятисот до тысячи человек в поселении, обособленном от других улиц Москвы. Фамилия полковника Ивана Зубова закрепилась в бытовом названии того поселения – Зубово, а затем оно перешло в имена Зубовского бульвара и Зубовской площади. Аналогичное закрепление фамилии главы соседнего полка стрельцов – Левшина – за Большим и Малым Левшинскими переулками281.
Вот только полковником, давшим имя площади и бульвару в Москве, был не Иван Дмитриевич Зубов, а его дед – Иван Лукьянович, и он отличился 22 августа 1612 года в сражении у Чертольских ворот с войском под командованием гетмана Яна Ходкевича, что шел на помощь засевшим в Кремле полякам. Атака поляков была отбита, и они отступили на Поклонную гору. Прежде же Иван Лукьянович возглавлял полк стрельцов в Смоленске, был там в первые годы XVII века выборным дворянином282 и наверняка в 1609–1611 годах участвовал в обороне города от польско-литовских войск короля Сигизмунда III[496]. Вполне вероятно, в том же городе у Ивана Лукьяновича Зубова родился сын Дмитрий, погибший в 1654 году при его освобождении.
Точные годы жизни старшего Ивана Зубова остались мне неизвестными, но, утверждается, что похоронен он был по заведенному для московских стрельцов порядку вблизи нынешней Зубовской площади, на погосте у Храма успения Пресвятой Богородицы на Могильцах, что на Большом Власьевском переулке283. А командование стрелецким полком перешло от Ивана Лукьяновича Зубова сначала к его сыну, затем – к внуку[497].
Пролистав все пять книг «Дворцовых разрядов», я узнал еще о нескольких эпизодах жизни Дмитрия Ивановича и Ивана Дмитриевича Зубовых. Первый из них служил воеводой в Верхотурье, Темникове, Переславле-Рязанском и Белом городе (записи от 1620, 1622, 1625, 1636 и 1643 годов), по государеву распоряжению, входил в свиту князя Дмитрия Пожарского, когда царь Михаил Федорович отправлялся в поход в Сергиево-Троицкий монастырь (1624 год), присутствовал на приеме Московским царем кызылбашского посла (1625 год). Второй – участвовал вместе с князем Петром Долгоруким в крестном ходе «к знамению пресвятые Богородицы» (1666 год) и направлялся царем вместе с воеводой боярином Петром Шеметевым в Севск «против крымского царя» (1662 год)284.
Но нигде не обнаружилось информации о судьбе бывшего воеводы Ивана Зубова после его возвращения в 1679 году из Илимска, если такое возвращение вообще состоялось. Удивительно и то, что у князя Долгорукова ничего не говорится о сыновьях Ивана Дмитриевича Зубова, и в целом мужская линия его отца – дворянина, имевшего четверых детей, как будто продолжилась лишь Клементием Дмитриевичем, да и то не далее двух представителей следующего колена.
Может, они попали в опалу, скажем, из-за участия бывшего илимского воеводы в бунте московских стрельцов 1682 года? Не о нем ли написано в работе Алексея Ракитина «Отечественная пыточная традиция в вопросах и ответах» как о «неком Иване Зубове», который получил во время допроса с пристрастием пятьдесят два удара кнутом, но выжил[498]? Я напомню, что в результате стрелецкого бунта 1682 года (его историческое название – Хованщина) было убито несколько царедворцев, соправителем десятилетнего царя Петра Алексеевича стал его старший брат Иван, а фактической главой Руси – их сестра Софья. После бунта был казнен глава Стрелецкого приказа Иван Хованский с сыном Андреем, другой его сын – Петр – сослан в Сибирь.
Как бы то ни было, но, судя по замужеству Евдокии Ивановны Зубовой в 1686 году, родилась она наверняка в 1660-х. Значит, можно предполагать появление на свет ее отца Ивана Дмитриевича Зубова на двадцать-сорок лет раньше, а с тем и вероятность того, он мог быть также отцом родившейся в 1680 году Анны, ставшей женой илимского подьячего Степана Падерина.
Между тем у меня в такой версии остаются немалые сомнения. И они в том, что совсем не ясен мотив, по которому дочь вернувшегося в Москву воеводы могла бы выйти замуж за чиновника средней руки из далекого Илимска. Или она рождена вне брака? На решение о ее замужестве повлияла старая дружба Ивана Зубова с родителями Степана Падерина? Иван Зубов после 1682 года был сослан в Сибирь? Вдовствующая Мария Зубова обнищала и не имела приданного для знатного замужества младшей дочери? Что-то еще?
Зуевы
Анастасия, вышедшая замуж в 1782 году за крестьянина Петра Филипповича Скорнякова из Исетского селения и ставшая моей пятижды прабабушкой, родилась в 1767 году в семье бирюльского крестьянина Ивана Амосовича Зуева[499]. А внук его брата Алексея Амосовича крестьянин Никифор Васильевич Зуев из Большеголовского селения был отцом Агафии, моей трижды прабабушки. Эта Агафия появилась на свет в 1815 году и стала в 1835 году женой крестьянина Василия Савельевича Савинова из Челпановской деревни.
Первое упоминание о Зуевых на бирюльской пашне я заметил в «Переписной книге Илимской слободы о сборе хлеба, и сколько они имеют пашенной земли и сенных покосов» от 7207 (1699) года. В ней сказано, что от деревни Федора Куржумова (она располагалась на полверсты выше устья реки Анги) «пять верст вверх по Лене на левой стороне пустая порожняя пашенная земля и сенные покосы лежали впусте, а прежде сего пахали тое пашню Бирюльской слободы крестьяне Ивашка Синков, Якимка Черкашенин. И по разбору воевода Федор Родионович Качанов покинутая порожнюя пашня и сенные покосы отданы на оброк бирюльским пашенным крестьянам Пронке Зуеву, Ивашке Черкашенину, Гришке Федорову. Велено им с тое пашни отсыпным хлебом оброку платить с 210 году всем ввопчем двенадцать