Читать интересную книгу Приключения Филиппа в его странствованиях по свету - Уильям Теккерей

"Пригласитъ эту женщину вмѣстѣ съ моей женой? думалъ онъ и принялъ такой свирѣпый и отчаянный видъ, что его робкая жена съ испугомъ на него посмотрѣла, прижалась къ нему и прошептала:

— Что съ тобою, дружокъ?

Между тѣмъ, мистриссъ Мёгфордъ и мистриссъ Ульси вели жаркій разговоръ о погодѣ, о дѣтяхъ и тому подобномъ, а Ульси и Мёгфордъ дружески пожимали другъ другу руки, Филиппъ, нахмурившись на вошедшихъ гостей, повернувшись спиной къ обществу и разговаривая съ своей женой, представлялъ не весьма пріятную фигуру для глазъ хозяина.

"Чортъ побери гордость этого человѣка" подумалъ Мёгфордъ: "Онъ повёртывается спиною къ моимъ гостямъ, потому что Ульси ремесленникъ. Честный портной лучше банкрота и мошенника доктора, какъ мнѣ кажется,

— Зачѣмъ ты заставила меня опять пригласить этого человѣка мистриссъ Мёгфордъ? Развѣ ты не видишь, что наше общество не довольно хорошо для него?

Поведеніе Филиппа такъ раздражило Мёгфорда, что когда позвали къ обѣду, онъ подалъ свою руку мистриссъ Ульси, имѣвъ сначала намѣреніе оказать эту честь Шарлоттѣ.

"Я покажу ему" думалъ Мёгфордъ: "что жена честнаго ремесленника лучше жены помощника редактора, невѣстки банкрота и мошенника."

Хотя обѣдъ былъ украшенъ великолѣпной серебряной посудой и лучшимъ виномъ, онъ былъ мраченъ и скученъ для многихъ, а Филиппъ и Шарлотта, и навѣрно Мёгфордъ, думали, что онъ никогда не кончится. Мистриссъ Ульси спокойно ѣла и пила, а Филиппъ, вспоминая злыя легенды о ней, сидѣлъ передъ бѣдной ничего неподозрѣвавшей женщиной молча, съ сверкающими глазами, дерзко, непріятно, такъ что мистриссъ Ульси сообщила мистриссъ Мёгфордъ своё подозрѣніе, что этотъ высокій господинъ вѣроятно лѣвой ногой всталъ съ постели.

О каретѣ мистриссъ Ульси и кэбѣ мистера Фирмина доложили въ одно время, и Филиппъ немедленно вскочилъ и сдѣлалъ знакъ женѣ. Но разумѣется карета съ фонарями мистриссъ Ульси была подана впередъ и мистеръ Мёгфордъ проводилъ её до кареты.

Онъ не оказалъ этого вниманія мистриссъ Фирминъ. Вѣроятно онъ забылъ, Можетъ быть, онъ думалъ, что этикетъ не требуетъ чтобы онъ оказалъ эту вѣжливость женѣ помощника своего редактора; во всякомъ случаѣ онъ былъ не такъ грубъ, какъ Филиппъ былъ во весь вечеръ, онъ стоялъ въ передней и смотрѣлъ, какъ его гости уѣзжали въ кэбѣ. Вдругъ, въ внезапной вспышкѣ гнѣва, Филиппъ вышелъ изъ кэба, подошолъ къ своему хозяину, всё стоявшему въ передней съ самой дерзкой улыбкой на лицѣ, какъ увѣрялъ Филиппъ.

— Воротились закурить сигару? Очень пріятно будетъ для вашей жены! сказалъ Мёгфордъ, забавляясь своей шуткой.

— Я воротился, сэръ, спросить, отвѣчалъ Филиппъ, бросая сверкающій взглядъ на Мёгфорда:- какъ вы смѣли пригласить мистриссъ Фирминъ вмѣстѣ съ этой женщиной?

Тутъ съ своей стороны, Мёгфордъ вышелъ изъ себя и съ этой минуты онъ оказался неправъ. Когда Мёгфордъ былъ разсерженъ, его выраженія не были отборны. Мы слышали, что когда Мёгфордъ разсердится, онъ имѣлъ привычку просто ругать своихъ подчиненныхъ. Онъ и теперь сталъ ругаться. Онъ сказалъ Филиппу, что не хочетъ болѣе переносить его дерзостей, что онъ никто иной какъ сынъ мошенника доктора, что хотя онъ въ университетѣ не былъ, онъ въ состояніи нанимать къ себѣ университетскихъ, и что если Филиппъ хочетъ пойти съ нимъ на задній дворъ, онъ задастъ ему порядкомъ и покажетъ мущина онъ или нѣтъ. Бѣдная Шарлотта, воображавшая, что мужъ пошолъ закурить сигару, сидѣла спокойно въ кэбѣ, предполагая, что Филиппъ говоритъ съ Мёгфордомъ о газетныхъ дѣлахъ. Когда Мёгфордъ началъ снимать сюртукъ, она удивилась, но вовсе не поняла, что это значитъ. Филиппъ потомъ разсказывалъ, что его хозяинъ ходилъ по передней безъ сюртука и произнося ругательства.

Но когда, привлечонная громкими голосами, мистриссъ Мёгфордъ вышла изъ гостиной съ тѣми дѣтьми, которыя еще не легли спать — когда, увидѣвъ, что Мёгфордъ снимаетъ сюртукъ, она начала кричать — когда, заглушая ея голосъ, Мёгфордъ сталъ ругаться и грозить кулакомъ Филиппу, спрашивая, какъ этотъ негодяй смѣетъ его оскорблять въ его собственномъ домѣ, тогда бѣдная Шарлотта въ дикомъ испугѣ выскочила изъ кэба, побѣжала къ мужу, который весь дрожалъ и ноздри его раздувались отъ гнѣва. Мистриссъ Мёгфордъ бросилась впередъ, стала передъ мужемъ, и назвавъ Филиппа трусливымъ скотомъ, спросила, неужели онъ нападётъ на этого низенькаго старика? Тогда Мёгфордъ бросилъ сюртукъ на полъ и съ новыми ругательствами вызывалъ Филиппа на бой. Словомъ, исторія вышла самая непріятная, по милости запальчивости мистера Филиппа Фирмина.

Глава XXXV

RES ANGUTA DOMO

Примирить этихъ людей было невозможно послѣ такой ссоры, какая была описана въ послѣдней главѣ. Единственная возможность къ миру заключалась въ томъ, чтобы держать этихъ людей врозь. Если они встрѣтятся, они накинутся другъ на друга. Мёгфордъ всё увѣрялъ, что онъ совладаетъ съ долговязымъ помощникомъ редактора, который не умѣлъ владѣть кулаками. Въ молодости Мёгфорда драка была моднымъ искусствомъ и старикъ всё еще вѣрилъ въ свою ловкость.

— Но говорите мнѣ, возражалъ онъ: — что этотъ человѣкъ высокъ, какъ лейб-гвардеецъ, я свалилъ бы его съ ногъ въ двѣ минуты.

Я очень радъ и для Шарлотты и для Филиппа, что онъ не подвергнулся этому. Онъ чувствовалъ такой гнѣвъ къ своему хозяину, какой, я полагаю, чувствуетъ левъ, когда на него нападаетъ собака. Мнѣ не хотѣлось бы быть этой собакой, да мой скромный и миролюбивый характеръ вовсе не побуждаетъ меня сражаться съ львами.

Хорошо было мистеру Филиппу Фирмину выказывать свою гордость и лишать себя насущнаго хлѣба, по какой филантропъ подалъ бы ему четыре соверена и четыре шиллинга, какъ платилъ ему каждую субботу мистеръ Бёджойсъ, кассиръ Пэлль-Мэлльской газеты? Я скажу, что моего друга ожидадо еще большее угрызеніе, чѣмъ потеря денегъ, когда онъ узналъ, что мистриссъ Ульси, въ которую онъ бросилъ камень, была самая почтенная женщина.

— Мнѣ хотѣлось бы пойти и броситься её въ ноги, говорилъ Филиппъ въ своихъ энергическихъ выраженіяхъ. — Если я увижу этого портнаго, я попрошу его стать мнѣ на голову и затоптать меня своими каблуками. О, стыдъ! стыдъ! Неужели я никогда не научусь состраданію къ моимъ ближнимъ и вѣчно буду вѣрить лжи, которую разсказываютъ мнѣ люди? Когда я встрѣчу этого негодяя Трэйля въ клубѣ, я приколочу его; какъ онъ смѣлъ чернить репутацію честной женщины!

Друзья Филиппа упрашивали его, ради общества и спокойствія, не распространять далѣе этой ссоры.

— Еслибы, говорили мы: — каждая женщина, очернённая Трэйлемъ, имѣла защитника, который давалъ бы Трэйлю пощочины въ клубѣ, какимъ пошлымъ, драчливымъ мѣстомъ сдѣлался бы этотъ клубъ! Любезный Филиппъ, развѣ вы слышали, чтобъ Трэйль сказалъ доброе слово о мущинѣ или женщинѣ?

Этими и подобными тому убѣжденіями мы умѣли сохранить миръ. Да; но какъ найти другую Пэллъ-Мэльскую газету? Еслибы у Филиппа было семь тысячъ фунтовъ, приносящихъ три процента, его доходъ былъ бы не болѣе того, который онъ получалъ изъ вѣрнаго банка Мёгфорда. Ахъ, какъ удивительны способы и средства! Когда я подумаю, что эта самая строчка, это самое слово, которое я пишу теперь, принесётъ деньги, я теряюсь въ почтительномъ изумленіи. А мой ближайшій сосѣдъ, который каждый день ходить въ должность съ зонтикомъ въ рукахъ? А другой сосѣдъ, докторъ? А булочникъ, посылающій хлѣбъ по утрамъ? и всё эти кормитъ этихъ людей! Ахъ, слава Богу за это! Я надѣюсь, другъ, что ни вы, ни я не слишкомъ горды для того, чтобы просить насущнаго хлѣба и благодарить за него.

Бѣдному Филиппу не оставалось теперь ничего кромѣ Европейскаго Обозрѣнія, основаннаго таинственнымъ Трегарваномъ. Съ какимъ удовольствіемъ жена моя слушала длинное и напыщенное объясненіе Трегарваня. Эта хитрая женщина нисколько не показала, что ей надоѣлъ его разговоръ. Она расхвалила его Филиппу за глаза и не позволила сказать ни слова въ осужденіе ему. Какъ докторъ щупаетъ вашу грудь, вашу печонку, ваше сердце, вашъ пульсъ, ослушиваетъ ваши лёгкія, такъ и она аскультировала Трегарвана. Разумѣется, онъ не имѣлъ ни малейшаго понятія, что эта дама льститъ ему, надуваетъ его, а думалъ, что онъ очень свѣдущій, краснорѣчивый человѣкъ, видѣвшій и читавшій многое и имѣвшій пріятную методу сообщать свои познанія, и что эта дама была умная женщина, весьма естественно желавшая пріобрѣсти еще болѣе познаній.

Намъ предстояло большое затрудненіе — заставить Филиппа прочесть собственныя статьи Трегарвана въ Обозрѣніи. Сначала онъ сказалъ, что не можетъ помнить ихъ, стало быть не кчему ихъ и читать. А новый хозяинъ Филиппа имѣлъ привычку дѣлать искусные намёки на свои статьи во время разговора, такъ что нашъ другъ Филиппъ находился какъ на экзаменѣ при каждомъ свиданіи съ Трегарваномъ, мнѣніе котораго о свободной торговлѣ, о таксѣ на солодъ, объ умыслахъ Франціи, и мало ли еще о чомъ, можно было принять или опровергнуть, но слѣдовало, по-крайней-мѣрѣ, знать. Мы заставили Филиппа прочесть всѣ статьи его хозяина, мы дѣлали Филиппу вопросы объ этихъ статьяхъ, а жена моя такъ потакала этому жалкому члену парламента, что я дрожалъ при мысли, съ какому лицемѣрію способенъ ея полъ. Что если эти хитрости и притворства, которыми она опутываетъ другихъ, употребитъ она со мною? Ужасная мысль! Нѣтъ, ангелъ! для другихъ ты можешь быть ласковой лицемѣркой, для меня ты олицетворенное чистосердечіе! Другіе мущины могутъ быть обманываемы другими женщинами, но я не поддамся ничему подобному.