— Говори, — посоветовал Флавиан. — А то он тебя еще в милицию потянет.
— Так есть за что, — сказал Дима. — Два убийства и одно покушение.
Смидович покорно кивнул головой.
— Только имейте в виду, я здесь совершенно ни при чем!
— Попробуйте меня в этом убедить, — сказал Дима с ледяной улыбкой.
— Это очень просто, — вздохнул Смидович. — Вот, батюшка не даст соврать, я никогда не прибегал к насилию. Просто на этот раз возникла ситуация, когда мне понадобился кредит. Кто может дать солидный кредит в Москве, как не криминальные круги. А, давая кредит, они бдительно следят за тем, чтобы деньги были возвращены.
— Вы потратились? — спросил Дима.
— Еще нет, — сказал Смидович. — Просто враги распустили слух о моей неудаче, и эти самые круги запаниковали, посадили мне на шею сущего негодяя.
— Как вы узнали про монеты?
— Кружным путем, через своих людей в Париже, — сказал Смидович. — Я вовсе не собирался убивать Сережу Вольпина, я всегда очень хорошо к нему относился, но дело есть дело. Вы понимаете?
— Но вы же его подставили, не так ли?
— Я просто дал знать соответствующим кругам, что разворачивается махинация с монетами. Они обязали меня взять это на себя. Я ничего не мог поделать.
— Кто с вами был?
— С одним из них вы уже знакомы, — сказал Смидович кисло. — Это Франт, которого вы сдали в милицию, и правильно сделали. Но он мелкая сошка и отчаянно боится Звонка. Звонок, это второй.
— Звонок? — переспросил Дима.
— Именно так. Маниакальный убийца, честное слово. Я его боюсь куда больше, чем милицию.
— Зачем они убили девушку в поезде?
— Вот именно, зачем? Просто, он хотел меня деморализовать, продемонстрировать свою демоничность и связать меня кровью. Я же вам говорю, это маньяк! И потом, девчонка повела себя неправильно, она стала грубить и ругаться.
— Просто, она его не испугалась, — вздохнул Дима.
— Может, и так, — сказал Смидович. — Я в этом не участвовал.
— Но почему вы убили Вольпина? — недоумевал Дима. — Ведь он единственный знал, у кого монеты.
Смидович посмотрел на него сострадательно.
— А вы не понимаете? Перед тем, как его убить, Звонок вызнал у него, где монеты. Теперь он единственный знает это.
— А зачем ему понадобился я? — спросил Дима.
— Вы понадобились не ему, а мне, — буркнул недовольно Смидович. — Я хотел вмешаться в его игру, но он выследил мое посещение монастыря, и я был вынужден…
— Сдать меня? — спросил Дима.
— Учтите, я думал, что вы действительно связаны с обладателем коллекции, — попытался объяснить Смидович. — И потом, этот тип фактически запер меня, я был в его руках. Он стал меня в чем-то подозревать, понимаете?
— Теперь вы от него сбежали? — спросил Дима.
— Да, как видите. Но, судя по вашему сообщению, он меня выследил.
Дима кивнул.
— Итак, он знает, где монеты? — спросил он.
— Судя по всему, — кивнул Смидович.
— Почему он до сих пор не забрал их?
— Может, он за ними и приходил, — пожал плечами Смидович.
— И вы об этом ничего не знаете? — спросил Дима.
Смидович промолчал.
— А вы, отче? — спросил Дима, повернувшись к Флавиану.
— Ты на меня не дави, — буркнул тот в ответ. — Ты для меня теперь не фигура, понятно. Думаешь, я не знаю, что снимают твоего Дионисия?
— Кто знает, как оно еще повернется, — сказал Дима. — Но вы понимаете, что этот тип не отступит?
— Чего ты от меня хочешь? — нервно спросил Флавиан. — Ввалился ночью, требует чего-то!..
— Где монеты, отче? — спросил Дима прямо.
— Да не знаю я, где твои монеты! — рявкнул Флавиан сердито.
— Как, не знаете? — растерянно переспросил Смидович, глядя на Флавиана испуганно. — Вы же сами мне сказали, отец, что они у вашего человека!
— Ну, сказал, ну и что, — буркнул Флавиан. — Ладно, Леонид, мы об этом с тобой отдельно поговорим, нечего…
— Нет уж, вы при мне этот вопрос проясните, — сказал Дима. — Вы же знаете, отче, на мне благословение висит, мне надо найти этого вашего человека. Вы же говорили мне, что это Никон, а Никон вовсе не ваш человек. Так что, давайте, отец, раскалывайтесь вчистую. А то через ваше витийство можете влипнуть в самую неприятную историю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отец Флавиан глянул на него с неприязнью.
— Я тебе правду с самого начала сказал, — пробурчал он. — Не знаю я, где эти монеты.
— А отец Никон знает?
Флавиан тяжко вздохнул.
— Ну, ладно, — сказал он. — Наговорил я на Никона, каюсь. Просто подозревал я его.
— Что-то вы запутались, отец, — скривился Смидович. — Мне одно говорите, ему другое. Выходит, этот малый знать ничего не знает, так зачем вы его мне подставляли? Я же вам сразу сказал, что со Звонком шутить не следует.
— Я так полагаю, он на это и надеялся, — сказал Дима. — Он этого Звонка не меньше вашего боится, ему бы хотелось, чтоб Звонок тут половину монастыря перебил, только бы до него не добрался. Звонка бы в конце концов взяли, а он, преподобный отец, в стороне оказался, как бы ни при чем.
— Пустое говоришь, — сказал Флавиан нервно. — Я тебе сразу сказал, на что ты направляешься. Разве нет?
— Да, да, припоминаю, — усмехнулся Дима. — Вы хотели таким путем выявить всю банду и сдать их в милицию.
Смидович покачал головой.
— Лютуешь ты, отец, — сказал он. — Смотри, так и вовсе пролететь можно.
— Ты его меньше слушай, — огрызнулся Флавиан. — Этот раб Божий интриган известный, вот и сейчас он нас с тобой стравливает, чтобы в споре вызнать чего-нибудь про монеты. Да не на того нарвался, мальчишка.
— Не знаю, — сказал Дима, поднимаясь. — Я не такой хитрый, как вы думаете, я слишком доверчив, знаете ли. Вы завтра прокурору все объяснять будете, отче. И знакомого с собой прихватите, он тоже пригодится.
Он двинулся к двери.
— Не стыдно тебе милицию в монастырь вводить? — сказал ему с укором Флавиан.
— Мне куда более стыдно за то, что в монастыре такие монахи водятся, — ответил Дима.
— Погоди, — окликнул его Флавиан.
— Что? — спросил Дима от дверей.
— А если скажу, у кого монеты, — сказал Флавиан. — То, может, помолчишь до времени, а?
Дима улыбнулся.
— Вы же знаете, отче, что я, хоть и не монах еще, а из породы нестяжателен. Меня эти монеты интересуют как факт истории, не более. Я ничего не могу вам обещать клятвенно, но если вы все же скажете, то нам будет легче поймать убийцу. Вас, как я вижу, эта проблема не волнует.
— Меня волнует, — заявил Смидович. — Я уже три ночи заснуть не могу!..
— Вам-то что мешает пойти в милицию, — спросил Дима.
— Ничего, — сказал Смидович, — кроме того, что меня при первом же случае зарежут. Вы забываете, юноша, что мне в Москву возвращаться, объясняться с хозяевами этого подонка. Вряд ли они поймут мое благородное стремление к справедливости. Я бы хотел, чтобы Звонок попался, но мое участие в этом деле невозможно.
— Хорошо, но косвенно вы можете поучаствовать, — сказал Дима. — Скажите хоть, где вы проживали все это время?
— А мы здесь и не проживали, — сказал Смидович. — Жили в городе, утром приезжали сюда, а вечером уезжали. На автобусе, с экскурсантами. Зачем же нам мелькать.
— Но сегодня-то не уехали!
— В том-то и дело! Именно сегодня утром Звонок провел переворот и отстранил меня от руководства делом. Потому и на свидание с вами Франт направился, и я здесь оказался.
— Но ведь Вольпин был убит еще вчера днем, — напомнил Дима. — Вы хотите сказать, что этот ваш Звонок все время знает, где коллекция, и ничего не предпринимает?
— Ну, мне он доложил, что Сережа ему ничего не сказал, — пояснил Смидович. — Может, и действительно, не сказал. Но я ему не верю.
Дима слушал его и думал, что для смертельно напутанного беглеца этот человек выражается слишком уверенно. Но разбираться с этим уже не было сил.
— Ладно, — сказал он и повернулся к Флавиану. — Где монеты?
Тот помялся, набрал воздуха, но так и не решился признаться.