Монтаньяры призывали к гражданскому миру, в то время как спасение революции было только в оружии.
Тотчас же после июньской трагедии Национальное собрание начало расследование происшедших событий. Оно создало следственную комиссию, во главе которой стал полулиберал, полупалач, всегда ничтожный и расчетливый карьерист Одилон Барро. Он был одним из тех, кто должен был помочь Луи Филиппу предотвратить февральскую революцию, но не сумел этого сделать. Он мечтал быть главой королевского правительства, но, так как монархия пала, приспособился к республике, чтобы ускорить ее падение. Комиссия Барро, имевшая чрезвычайные полномочия, оказалась на деле полицейским застенком. Она вылавливала всех, кто избежал июньской расправы и ареста, и передавала их в руки палача или посылала в тюрьму. Оговоры, случайное письмо, смелое поведение на допросах были для комиссии вполне достаточным поводом, чтобы вынести приговор. Даже народные представители, члены Национального собрания не были защищены от преследований комиссии. Такие уклончивые и безвольные депутаты, как Луи Блан и Коссидьер, оказались в конце концов под особым надзором.
Служивший «партии порядка» генерал Кавеньяк, чье слово имело решающее значение, откровенно заявил, что не будет препятствовать «ходу правосудия». На партию Горы обрушивались непрерывные полицейские удары. Ее ряды редели день ото дня.
3 августа прокурор заявил Национальному собранию, что начинает судебное преследование против депутатов — членов Горы. Все монтаньяры вскочили со своих мест и закричали:
— Доказательства! Представьте доказательства нашей вины!
Ледрю-Роллен и Луи Блан бросились к трибуне, опрокидывая скамьи. Председатель собрания заглушил их речи звонком. Обвиняемым так и не дали возможности произнести ни одного слова.
Семья Маркса находилась в жесточайшей нужде. «Новая Рейнская газета» поглотила все до последнего гроша. Марксу пришлось обратиться за помощью к Фрейлиграту и Лассалю.
Узнав о лишениях и материальных невзгодах Маркса, Лассаль обрадовался, что может выставить себя в наивыгоднейшем свете. Желание показать, что он помогает людям, и особенно самому рейнскому громовержцу, превозмогло былые обиды. Он стал обходить знакомых и незнакомых сограждан, рассказывая о положении изгнанника и показывая его письмо. Так он собрал некоторую сумму денег. Совсем иначе поступил Фрейлиграт. С душевным тактом и деликатностью он поделился с другом всем, чем мог, хотя сам был в очень стесненных обстоятельствах.
Маркс не смог скрыть своей обиды.
— Лучше злейшая нужда, нежели публичное попрошайничество, — сказал Карл Женни. — Лассаль рад случаю, пользуясь моим доверием, похваляться своей отзывчивостью перед первым встречным.
Женни не менее мужа была уязвлена гласностью, которой предал Лассаль их нужду и тяготы.
Карл вынужден был уехать в Англию один, чтобы подыскать там жилье для всей семьи.
Зловеще и сурово начиналось третье изгнание Карла Маркса.
24 августа маленькое утлое суденышко отплыло от берегов Франции. Опершись на перила палубы, Маркс смотрел вдаль. Бурливо катил свои темно- серые воды Ла-Манш.
Маркс напряженно думал о причинах поражения французской революции. Через несколько часов ему предстояло снова ступить на землю самой могущественной индустриальной державы мира. Богатейший из французских фабрикантов был всего лишь мелкий буржуа в сравнении с крупным английским промышленником. В Англии преобладает промышленность, во Франции — земледелие. Карл вынул записную книжку и набросал мысли, которые родились в этот час как итог пережитого и продуманного за последние месяцы. Ему уже становилось понятным, что Франция, как и полуфеодальная Германия, экономически еще не была достаточно подготовлена для победы рабочего класса.
С волнением и грустью вспоминал Маркс о том, как много коммунистов и рабочих пало в неравной борьбе с контрреволюцией во Франции и Германии.
Корабль приближался к порту. Показались неясные контуры прибрежных белых скал Дувра. Остров, на котором предстояло жить Карлу Марксу, был окутан густым туманом.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В один из первых дней после переезда в Англию Маркс направился в Монтег-хауз, где в то время помещался Британский музей, затерявшийся в сложном лабиринте столичных улиц. Это было ничем не интересное, весьма сумрачное здание. В холодных темных залах громоздились доставленные туда со всех концов земли трофеи Великобритании.
Карл внимательно осматривал один отдел этого святилища за другим. По особому закону вещь, попавшая сюда, никогда не может быть изъята.
Церковь и школа с малолетства приучали каждого островитянина думать о возвеличении империи королевы Виктории. Не случайно ее корону украшали и величайшая жемчужина Индии и драгоценные камни, добытые в иных колониях. В Британском музее Карл видел, как ловко и лицемерно восхваляются благодеяния бриттов в порабощенных землях.
Тут же в здании Монтег-хауза находилась библиотека-читальня — мрачный длинный зал. Карл был потрясен обилием книг, перечисленных в сотне огромных каталогов. Библиотекарь заполнил карточку Маркса на право постоянного посещения читальни, предварительно шепотом выяснив фамилию, имя, возраст.
— Ваша профессия или звание? — спросил он, не поднимая головы.
— Доктор философии, — ответил Маркс.
Передавая Марксу книги, библиотекарь сказал с гордостью, что Британский музей основан в 1753 году и открыт для публики в 1759-м; он не вмещает уже всех богатств своих, а новые великолепные исторические реликвии и книги непрестанно прибывают; но через несколько лет музей и вся библиотека, которыми так гордится Великобритания, будут находиться в новом, уже строящемся помещении.
В библиотеке Британского музея за миллионами книжных переплетов жили мысли, фантазии, научные догадки, гениальные открытия многих столетий.
Редко кто умел, подобно Карлу, чувствовать и понимать книгу. С ранних лет она была ему нужна, как хлеб, воздух, вода. Он не помнил себя без книги. Тысячи и тысячи их перебывали в его руках, будоражили мысли, смягчали горести, рождали негодование или улыбку. С годами, узнавая все больше и больше, он становился требовательнее. Все труднее было найти желаемое, и тем больше радости приносили те книги, которые помогали работе.
Маркс, как верного друга, полюбил читальню Британского музея.
В первые дни по приезде в Лондон Маркс чувствовал себя одиноким. Во время Баденского восстания погиб Иосиф Молль. Не было в Англии ни Энгельса, ни Карла Шаппера, ни Вильгельма Вольфа. Вскоре приехал Георг Веерт, все такой же лихорадочно энергичный, легко загорающийся, насмешливый.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});