— Не тот уровень, Саня. Генерал на задержании комбинатора? Много чести. — И приказал стоявшим у оперативной машины парням: — Сырцов, Демидов! В распоряжение полковника Смирнова. Действовать по его указаниям.
Смирнов отвык командовать, да и не любил особо это дело никогда. Предложил:
— Потопали, ребятки.
Дотопали до дверей Любиной квартиры, и Смирнов позвонил. Очень скоро голос Алексея осведомился:
— Кто?
— Я, Леша, — представился Смирнов. — Открывай.
— Быстренько вы управились! — с освобожденным смешком заметил Алексей и, открыв дверь, увидел при свете слабой лампочки Смирнова. Радостно удивился: — Кто ж это вас так лихо?
— Зови Глеба, — сурово отрубил Смирнов — не нравились ему такие шуточки.
— Глеб Дмитриевич! — умеренным криком позвал Алексей.
Алексей был в трусах и в майке, босиком, а Глеб Дмитриевич явился в полном параде: пиджак, рубашка с галстуком, немятые брюки, четкий пробор. Не спал — готовился.
— К вашим услугам, Александр Иванович, — стараясь держаться достойно, ответил он.
Как только в коридоре появился Ферапонтов, в прихожую шагнули Демидов и Сырцов.
— Пойдемте с ними, Глеб Дмитриевич. — Смирнов кивнул в их сторону. Ферапонтов решительно двинулся к двери. Пропуская его и Демидова, Сырцов недоуменно осведомился:
— Александр Иванович, а разве тут ничего не надо?..
— Тут, — Смирнов нажал на слово "тут", — ничего не надо.
Фальшиво насвистывая "Без женщин жить нельзя на свете, нет", генерал подробно рассматривал Глеба Дмитриевича Ферапонтова. Окончив свистеть, он приказал Сырцову и Демидову:
— В контору. Под полную вашу ответственность до моего приезда.
Ферапонтов натужно улыбнулся и спросил:
— А ваши мальчики по пути меня не застрелят случайно?
— Не застрелят, — вместо генерала ответил подковылявший Смирнов. Покосился на Сырцова и добавил: — Хотя стреляют они хорошо.
— Вам верю, — сказал Ферапонтов. — А генералам — нет. — И вслед за Демидовым сел в оперативную машину, Сырцов — следом.
— Сырцов! — распорядился Ларионов. — Скажи там, чтобы мою машину подогнали к Спиридонову.
"Волга" уехала. Казарян, подхалимски ощерившись и ликуя, догадался:
— Опять, следовательно, с нами, ваше превосходительство?
— Чайком угостишь? — не обращая внимания на казаряновские фортели, осведомился генерал у Алика.
Подъехали к дому и увидели Миню Мосина, расплачивающегося с таксистом. При виде генерала Миня ужасно рассердился:
— Что же это такое, товарищ генерал? Ваши люди даже не изволили довезти меня до моей машины, вышвырнули у вашего учреждения, и дело с концом. Я полчаса ловил такси! Как это назвать? Невоспитанность, неуважение, хамство, наконец!
— Миня, не зарывайся, — посоветовал Казарян, а Смирнов спросил ни к селу ни к городу:
— Когда вы там консультировали, было ли среди представленных картин что-либо ценное?
— А вы что — знаток? — с трудом переключившись, спросил Миня.
— Да нет, просто любопытно…
— Было, кое-что было… Ну, что я помню? Симпатичная усадебка Жуковского, просто отличный эскиз, весенний пейзаж Бирули, неплохой старорусский жанр Рябушкина… Еще что? Да, совершенно непохожий на себя Кандинский, гуашь, по-моему. Вот, пожалуй, и все.
— Господи, мне Варька башку оторвет! — понял ужас своего положения Алик, лицезрея бардак в квартире после ночных посиделок.
— А ты приберись, — резонно заметил Казарян.
— Вместо того, чтобы советовать, помог бы лучше, — обиделся хозяин дома и удалился на кухню готовить чай.
Казарян проследовал за ним, Ларионов — в ванную, затем в ванную удалился Смирнов, а генерал, сняв и аккуратно повесив на спинку кресла мундир, расположился в кресле, в ожидании и от нечего делать пощелкивая подтяжками.
А время шло. Прекратив щелкать, Ларионов недовольно осведомился:
— Скоро вы там?
Устроились наконец на кухне. Все. Крепчайший чай после бессонной ночи — единственное для москвича спасение. Генерал взмок лицом, Смирнов раскраснелся, тем самым выявляя следы побоев, у Казаряна щетина на щеках отчетливо приобрела сероватый оттенок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хорошо! — прикончив вторую чашку, понял Ларионов, сладострастно постанывая.
— Так что ты от нас хочешь, Сережа? — взял быка за рога Смирнов.
— Вот прямо так и сказать? — генерал откинулся на стуле и опять выстрелил дуплетом из двух подтяжек.
— Именно, — подтвердил Смирнов, а Казарян позволил себе объяснить: Здесь не пальцем деланные, генерал.
— Уж что, что, а это я знаю! — согласился с ним Ларионов и вдруг решился: — А что, ребятки, у вас нет желания навестить его в последний раз?
— Есть, — сказал Алик и добавил: — Тем более что на субботу мы приглашены.
— А вы сегодня, чего тянуть? — отвечая Алику, генерал обращался к Смирнову: — И прямо сейчас, пока он надеется еще, а то, как к восьми машина не придет, он просечет все до конца. Который у нас час?
— Полшестого, — ответил Алик, глянув на кухонную кукушку.
— Прелестно! — обрадовался Ларионов. — Полчаса здесь еще можете прокантоваться, привести себя в божеский вид, а за час, к семи, доберетесь. Да, дачка-то в водоохранной зоне, заезжайте туда со стороны Пирогова, на тамошнем посту будет вам пропуск. А уж к девяти я и сам постараюсь быть. Договорились?
— Да, — решил Смирнов.
— Тогда я пойду, — генерал с облегчением поднялся. — Мне бы за эту пару часов Ферапонтова успеть растрепать…
— Ты поспокойнее с ним, Сережа, — посоветовал Смирнов. — Не дави. Что надо, он и сам тебе скажет, деваться ему некуда. А разозлишь — замолчит, это тебе не урка рваная.
— Знаю, Саня, все знаю, — быстро заверил его Ларионов и двинул из кухни. И уже из коридора: — Будьте здоровы!
Помылись, побрились, переоделись и ровно в шесть отправились в дорогу. Заправились по соседству, через бульвары выехали на Сретенку.
— Господи, опять Ярославка! — зарыдал-таки Казарян.
— На Осташковское свернем, — успокоил его Алик.
Свернули на Осташковское, пронырнули под Кольцевой, проехали верст пяток: и сюрприз — окружила всепроникающая вонь образцового свинохозяйства.
Мелькнуло страшное, как лес после атомной бомбардировки, бесчисленное семейство антенн на растяжках — хозяйство радиоглушителей, дары карьеров, заполненных водой, появилось и водохранилище с пансионатом на том берегу. Попрыгали на железнодорожных путях и въехали наконец-то в лесок. Потом поля, деревня, опять поля, и вновь деревня…
Человек в форме у шлагбаума вежливо поинтересовался:
— Кто из вас товарищ Смирнов?
— Я, — отозвался Смирнов и протянул паспорт.
— Проезжайте.
Вот здесь уже было по-настоящему лесное существование. Холмистая, как по волнам, дорога шла сквозь райские кущи, не измученные присутствием человека. Проехали по плотине, сдерживающей чистейшую воду, вновь ввинтились в ровно посаженный лес, и опять плотина.
Люди на плотинах, получив соответствующую информацию, понимающе брали под козырек.
— А зачем мы все-таки к нему едем? — запоздало спохватился Казарян. Злорадствовать?
— По его приказу убивали. По его приказу пытались убить меня. Я хочу знать: ради чего? — ответил Смирнов.
— Сорок лет я знаю его. Я сидел с ним за одной партой в школе, я сдавал за него экзамен на приемных в институте, я помогал ему, и он, кстати, помогал мне. Я думал, что это — честная товарищеская взаимовыручка, а оказалось, что я втянут в скверную игру "ты — мне, я тебе". Я всю жизнь не мог ему ни в чем отказать, как ни старался, ощущая скрытую неправедность наших отношений. Сегодня я откажу ему в праве жить, — сказал Алик.
— И вознесся меч карающий, — резюмировал Казарян.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В начале крутого спуска к неохватной воде хранилища стояла вилла, окруженная низким кирпичным бордюром и высокой, хорошо постриженной живой изгородью — туя, что ли?
— Все, как у больших: плоская крыша в двух уровнях, солярий, вольные террасы… Калитка была открыта, и дверь на террасе, ведущая в дом, распахнута на обе створки.