— Сомневаюсь, что тебя тошнит.
— Почему бы вам не спросить меня? — удивился Маледикт.
— Ты должен сделать это, — сказал Арис, отводя взгляд от соблазнительных губ, искривленных гримасой отвращения, стараясь не слышать томной хрипотцы голоса, звучащего так близко и так страстно. Фальшивая или нет была эта хрипотца, она привела Ариса в трепет.
Маледикт коснулся пальцами лба Ласта, потом промокшей ткани над его сердцем. Протянул руку, показывая Арису незапятнанную ладонь.
— Я не убивал вашего брата.
Арис уже не знал, чему верить; разум его был так же холоден и неподвижен, как тело Ласта. Холоден, как погубленные во цвете юности дебютантки, ожидающие своих похорон. Арис знал лишь то, что смерть пришла в его страну вслед за Маледиктом, что каждый из его придворных наверняка искусный лжец, умеющий изобразить искренность, и что у юноши Маледикта дурная репутация дуэлянта и шантажиста. За последнее мог поручиться сам Арис — взять хотя бы проклятые гроссбухи, припрятанных бледными руками Маледикта, — эти гроссбухи были для короля опаснее клинка.
Вот все говорят о мече — но руки у Маледикта такие нежные, гладкие, без единой мозоли; Арис хорошо знал, что репутация часто основывается на одних лишь слухах. Ни король, ни кто-либо из его гвардейцев никогда не видел, чтобы Маледикт дрался на дуэли. Даже Эхо, мечтающий обвинить его, сомневался, что меч юноши сможет сразить Ласта. Сам граф ничем не мог помочь им в расследовании: хотя он не скрывал ненависти к Маледикту при жизни, тело его, зацепившееся за якорь фрегата «Флер» и проволоченное вдоль всего киля, оказалось слишком изуродовано, чтобы служить молчаливым обвинением.
Арис прикрыл глаза, словно мог стереть встающие в сознании образы, усмирить бушующую в крови панику.
Король вздрогнул, когда Маледикт, не спрашивая позволения, накрыл его ладонь своей. Арис слышал, как гвардейцы беспокойно заерзали, но не проронил ни слова, позволив Маледикту отвести себя прочь от тела брата. Он во все глаза смотрел на Маледикта — хотел уловить хоть малейший намек, хоть повод для подозрений, словно истину можно подглядеть — но не увидел ничего нового, разве только сострадание, непривычное на этом умном лице.
— Я полагал, что вы собираетесь допросить его, сир, — гневно воскликнул Эхо прямо с порога. Арис отступил от Маледикта на шаг.
— Спрашивайте, что вам угодно, — бросил юноша. — Я больше не стану чинить препятствий.
— Вы причастны к смертям дебютанток? — Арис возвысил голос, чтобы прекратить всякие попытки Эхо взять ситуацию под контроль.
— Никоим образом, — ответил Маледикт, удивленно и озадаченно хмуря брови. За спиной Ариса Эхо хмыкнул, и юноша договорил, обращаясь лично к нему: — Я не воюю с беззащитными девицами.
— Ходят слухи о порочном сговоре между вами и Мирабель, — сказал Эхо, подходя ближе.
— Вы служите советником по сплетням? — с привычной язвительностью произнес Маледикт.
— Вы танцевали с ней, — сказал Эхо. — И шептались — явно строили планы…
— Чтобы я строил планы с Мирабель? — воскликнул Маледикт. — Она совершенно безумна. Пошлите за ней, Эхо. Она вряд ли станет отрицать собственное злодеяние.
— Я послал за ней Джаспера, — проговорил Арис, про себя подмечая отсутствие всякого интереса в глазах Маледикта. — Эхо, пока еще слишком рано. Давайте сначала побеседуем с Мирабель, а там решим, как быть дальше… — Он заслонил Маледикта от Эхо и перешел на шепот: — Я вытащу тебя, а взамен ты проявишь благоразумие и осмотрительность и просидишь всю зиму тихо. Я не желаю, чтобы до меня донесся хоть один слух о твоих проделках.
— Вы требуете от меня невозможного, — возразил Маледикт. — Разве в моих силах пресечь праздную болтовню…
— Хватит, — отрезал Арис, не настроенный шутить в непосредственной близости от тела погибшего брата, да еще и с молодым человеком, подозреваемым в его убийстве. — Двор закрыт. Пока не наступит весна, поправ смерть жизнью, не будет ни балов, ни празднеств, ни маскарадов. Знать разъедется по загородным поместьям, кто-то, быть может, пожелает остаться в городе. Ты должен затаиться в своем особняке. Повинуйся — и в награду я дарую тебе Януса.
— Он вам не принадлежит, чтобы им распоряжаться, — заявил Маледикт.
— Зато я могу приказать ему удалиться. Я могу упрятать его в Ластрест, заставить носить траур и чтить память отца. Или всё время держать при себе… — Арис замолчал. Храм еще темнее и холоднее казался от мертвого тела, от боли скорбящего, и гнев вспыхнул в Маледикте, разросся, навис, как туча. Эхо подошел ближе, его ладонь опустилась на рукоять меча.
— Маленький глупец, — проговорил Арис, хватая Маледикта за плечи и встряхивая его со сдерживаемым разочарованием. — Не заставляй меня прислушиваться к сплетням.
Маледикт кротко стерпел тряску; волосы растрепались и закрыли ему лицо. Хриплый голос прошуршал, как змеиная чешуя по камням:
— Я буду благоразумен, сир, по мере возможностей, которые не так уж незначительны, вы согласны?
— Сир, — вмешался Эхо, — лучше задержать его, пока мы не услышим, что поведает нам Мирабель…
— Вам так не терпится оставить меня без обеда и моих любимых книг? — спросил Маледикт.
Арис застыл — так же, почуяв след, застывали его собственные псы. Призраки гроссбухов витали в храме с той самой минуты, как появился Маледикт. Король ожидал, что он заговорит о них гораздо раньше и без обиняков. Это же упоминание, столь утонченное, могло быть угрозой — или всего лишь доказательством того, что Маледикт впрямь способен быть осмотрительным.
— Тогда отправляйся, — проговорил Арис. Ладонь, до сих пор лежавшая на плече Маледикта, поднялась, накручивая на пальцы темные пряди. Король повернул лицо юноши к себе, внимательно изучая. Маледикт не хлопал ресницами, не вскидывал невинно бровки — впрочем, подобные мимические усилия всё равно не убедили бы короля в невиновности юноши. Однако Маледикт и не ухмылялся, и не смотрел победно. Отсутствие ликования смягчило обиду. — Тогда уходи. С тобой покончено. Не желаю слышать о тебе ничего, кроме похвалы, до твоего возвращения ко двору весной.
Маледикт поклонился; его волосы выскользнули из пальцев Ариса.
— Сир, — попытался возразить Эхо, но договорить не успел: вернулся Джаспер, бледный, как полотно. За ним шли двое гвардейцев, держа руки на пистолетах; глаза у них были такие испуганные, словно они только что видели самого дьявола.
— Джаспер, что случилось? — дрогнувшим голосом спросил Арис.
— Вестфолл мертв… его дом горит…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});