деятельности, количества и содержания признаков, характеризующих данное групповое объединение.
По поводу содержания понятия «банда» в уголовно-правовой литературе высказаны различные мнения; к сожалению, в криминологии такого внимания к этому понятию нет. В частности, остается предметом дискуссии проблема соотношения банды с иными разновидностями соучастия. Среди ученых до сих пор не достигнуто единство по данному вопросу. Существуют такие основные позиции.
Некоторые ученые относят банду к разновидности организованной группы[6]. Так, С. Ю. Бытко отмечает, что организованная группа лучше других форм соучастия приспособлена к совершению преступления, обладает выживаемостью в условиях противодействия со стороны правоохранительных органов. Другие исследователи считают вооруженную банду одним из видов преступного сообщества, обладающим четырьмя обязательными признаками: число лиц, образующих банду; цель их объединения; характер связи; объединения между ними и наличие оружия[7].
Некоторые авторы отмечают, что банда находится в промежуточном положении между организованной группой и преступным сообществом, гак как обладает признаками, относящимися к обеим названным формам соучастия, но по основным характеристикам она гораздо ближе к преступному сообществу (преступной организации), чем к организованной группе[8].
Н. Г. Иванов относит банду к одному из групповых образований, дополнительно предусмотренных Особенной частью УК РФ, требующих отличительных критериев[9]. И организованная группа, и преступное сообщество создаются по предварительному сговору, обладают оружием, имеют целью совершение тяжких и особо тяжких преступлений и могут быть устойчивыми, т. е. не подверженными колебаниям, внутренним и внешним разрушающим воздействиям. Однако коррумпированными связями в политике правоохранительных органов и экономике обладает только преступное сообщество.
В литературе устойчивость банды определяется, как считает Краснова, через совокупность присущих ей признаков. Специалисты уголовною права предлагают определять устойчивость, используя в качестве критериев длительность существования и число преступлений. По мнению П. В. Агапова, объективное проявление устойчивости составляет длительный или интенсивный короткий период преступной деятельности, складывающийся из значительного числа преступлений, или образует в своей совокупности единое преступное поведение, осуществляемое участниками такой группы[10].
С точки зрения А. С. Емельянова, устойчивость банд, преступных групп вообще есть их характеристика, которую следует рассматривать в развитии. В основе устойчивости банд лежат:
• на первоначальном этапе ее (устойчивости) развития количественные признаки — многоэпизодность, многоактность преступной деятельности, ее длительность и интенсивность;
• на втором этапе качественные признаки — организованность, планирование преступлений, распределение ролей внутри банд, иерархия соподчиненности членов и т. д.;
• на третьем этапе качественные и количественные признаки в их единстве — организованность, относящаяся не к преступлениям, а к преступной деятельности в целом[11].
«Из обследованных мною, — писал С. В. Познышев, — 250 бандитов 100 не испытывали никакого содрогания от вида крови, ран и трупов и характеризовали свое отношение ко всему этому как полное равнодушие. 33 заявили, что вполне привыкли ко всем этим зрелищам, прежде для них неприятным, на войне, 82 бандита ответили, что они не расположены к насилию и вид крови и ран производит на них тяжелые впечатления, 24 бандита вообще никогда не видели ран и крови, кроме небольших кровотечений при порезе собственных пальцев. Относительно 11 точных сведений по данному вопросу не получено. У 6 была резко выражена любовь к насилию при равнодушии к его последствиям».
Наклонность к насилию особенно рельефно проявляется у бандита в случаях, когда казалось бы потерпевший, естественно мог ожидать мягкости со стороны преступника, например, когда он был хорошим знакомым либо другом преступника, находился с преступником в момент преступления или непосредственно перед этим в близких отношениях и т. д. А между тем, даже оставляя отмеченные уже психопатологическими чертами случаи садизма в стороне, и при таких отношениях мы встречаем иногда в психологии бандита особенно резко проявляющуюся способность к насилию, удивительно спокойное и рассчитанное применение к другому человеку физической силы для достижения намеченной корыстной цели[12].
Познышев считал, что для бандита существен именно способ действия, а не наличность соучастников. Слово «бандит» может быть объяснено исторически: первоначально бандитами называли шайки, действующие бандитским образом. И это слово указывает лишь на то, что обыкновенно для таких действий люди объединяются в группы — банды, — отсюда их название «бандиты». Однако вряд ли есть основание считать наличность такой группы непременным условием для того, чтобы отдельного преступника считать бандитом. Бандит действует открытой силой. Он или прямо применяет физическую силу, или угрожает немедленно ее применить, если его требование не будет исполнено. Этим он существенно отличается от многих преступников, стремящихся к той же цеди, как и он, но другим путем. Так, например, бандитами не могут считаться преступники, действующие посредством «малинки» — одурманивающего вещества, приводящего жертву в бессознательное состояние (напитка, конфет, папирос, отравленных известным веществом, и т. д.). К бандитам не относятся и шантажисты, действующие угрозой оглашения каких-либо позорящих обстоятельств.
Бандит открыто заявляет о своем господстве над личностью другого человека, силой преодолевает сопротивление последнего или парализует его страхом, угрожая физическим насилием. Такое проявление физической силы — первый характерный признак бандитского нападения.
Бандитами являются открыто нападающие наемные убийцы, зарабатывающие своим кровавым делом определенное вознаграждение. Бандитами являются открыто нападающие корыстные убийцы, убивающие ради завладения тем или иным имуществом убитого. Бандитами являются разбойники и грабители, действующие с насилием, а также вымогатели, применяющие физическую силу или угрожающие ее применить.
Таким образом, слово «бандит» обнимает пеструю группу лиц, совершающих очень различные преступления — убийство, разбой, грабеж с насилием или вымогательство, — и по характеру совершенных ими преступлений, распадающихся на очень различные категории[13].
Думаю, что для криминологии вполне приемлем термин «бандит» для обозначения преступника, который действует с помощью грубого насилия в том числе и в одиночку, убивая тех, чье имущество или чьими ценностями он хотел бы завладеть. Но российское уголовное право такого понятия не знает, считая бандитами членов банды.
С. В. Познышев справедливо обращает внимание на то, что в банде могут действовать самые разные личности. Среди бандитов мы найдем много таких, у которых резко выражена склонность к нетрудовому обогащению на чужой счет, характерная для воров, и лишь очень слабо выражена способность к насилию. Эти бандиты непосредственно сами физической силы к другому не применяют, поскольку не способны это делать. Не всегда они способны даже угрожать насилием, часто соглашаются участвовать лишь в тех налетах, где не будет убийств и физического насилия, иногда даже условливаются с товарищами, чтобы насилий не было. Они отказываются участвовать в нападениях, в которых можно ожидать убийств, определенно уговариваются, что будут лишь стоять на страже, таскать узлы и т. д. Другие бандиты, наоборот, развивают свою деятельность в резко насильственной форме: связывают потерпевших, наносят