Медленно он щелкнул. Де-эр. Дорогая. Срок привязанности.
Я смогла сделать это. Уголки моего рта приподнялись.
Этот маленький признак понимания, по-видимому, был той поддержкой, которая была нужна Уилле, чтобы снова броситься в веселый натиск слов. Мне приходилось заставлять себя следить за ее предложениям.
— …отсутствовала в течение довольно долгого времени. Сначала мне нужно было приходить сюда лечить тебя три раза в день. У тебя была сильная инфекция. — Она покачала головой. — Очень сильная.
Ин-фект-шан.
Новое слово. Но я мог понять, что это значит.
Я пошевелила руками, напрягая их, чтобы подняться. Я ожидала, что это движение будет встречено стеной боли, но этого не произошло. Болезненность, да, но ничто по сравнению с тем, что я пережила за последние несколько недель.
Невероятно.
— Я уверена, что это все еще больно.
Я подняла голову и увидела, что Уилла смотрит на меня с морщинкой между бровями.
— Не так плохо, — ответила я. — Спасибо.
Она издала тихий, сосущий звук зубами, нечто среднее между грустью и неодобрением.
— Бедняжка. Твоя спина была ужасна.
Легкий холодный ветерок привлек мой взгляд к правой части комнаты, которая, по сути, представляла собой стену со стеклянными окнами от пола до потолка, выборочно прикрытую слоями пыльно-голубых шифоновых занавесок. Одно окно было приоткрыто, позволяя морскому воздуху проникать внутрь.
Комната была маленькая, но безупречно чистая. Единственной мебелью была моя кровать, большое зеркало и шкаф. Все они были простыми по конструкции, но явно дорогими, из массивного красного дерева с серебряной фурнитурой. Эта фурнитура, по сути, была единственным украшением. Каждая деталь — каждая ручка или рычаг — была маленькой серебряной луной.
Еще один ветерок. Я вздрогнула, обхватив себя руками. Только тогда я, к своему смущению, поняла, что на мне нет рубашки.
Моя застенчивость, должно быть, отразилась на моем лице.
— Не волнуйся. Обнаженные тела для меня не новость, — сказала Уилла. — Но у меня есть одежда для тебя. Я предполагаю, что ты больше не захочешь надеть это.
Она указала на шкаф, где на крючке с одной стороны висела моя куртка. Моя изодранная, грязная, окровавленная куртка. Куртка, которую мог носить только тот, кто был близок к смерти. Кто-то, кто видел и пережил ужасные вещи, кто каждую ночь закрывал глаза, гадая, откроются ли они снова утром.
Я вздрогнула.
Нет. Я этого не хотела. Я не хотела даже смотреть на это когда-либо снова.
Но теперь его вид с комком у основания живота напомнил мне, зачем я пришла сюда, — заставил задуматься, через что сейчас проходит Серел. Если бы я могла поговорить с Зеритом, возможно, он помог бы мне заручиться поддержкой Орденов и помочь ему. Я не могу представить, что они потерпят это, и с их огневой мощью…
— Мне нужно поговорить с Зеритом Олдрисом, — сказала я Уилле, которая открыла шкаф и рылась внутри. Она выглянула, держа в руках голубое хлопковое платье. Ее губы сузились.
— Ох да, — сказала она почти как самой себе. — Они говорили это, не так ли…
Она повесила платье на край шкафа, прикрывая мою грязную куртку.
— Держи. Не самое стильное, но давай пока оставим его свободным, чтобы не раздражать твои раны.
Я поняла примерно только половину этого предложения, но была слишком нетерпелива, чтобы обращать на это внимание.
— Зерит…
— Да, да. Пока ты одеваешься, я позову кое-кого, кто хотел бы с тобой поговорить.
Уилла подошла к двери, ее юбка развевалась вокруг ее ног. Несмотря на то, что она была небольшого роста и относительно коренастая, она двигалась с грацией, на которую я смотрела с легкой завистью. Мой танец был создан благодаря практике и чистой силе воли. Все движения Уиллы были естественными.
— Уилла, — сказал я, когда ее рука коснулась дверной ручки. Она остановилась, чтобы посмотреть на меня. — Спасибо.
Она слегка тепло улыбнулась мне.
— Добро пожаловать, моя дорогая. Я уверена, что скоро снова увижу тебя.
А потом она выплыла за дверь, оставив меня одного в башне Ордена Полуночи — месте, о котором я мечтала много лет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я еще толком не знала как. Но я сделала это.
***
Я выскользнула из постели и побродила по комнате, остановившись на мгновение, чтобы заглянуть в окно между этими легкими, развевающимися занавесками. Когда я посмотрела вниз, пол, казалось, прогнулся подо мной, и мое горло непроизвольно ахнуло. Я была, вероятно, в сотнях и сотнях головокружительных футов над землей. Только стекло отделяло меня от неба.
Мое окно выходило на знаменитые скалы Арана и бушующее море за ними. Если я наклоню голову и прижмусь щекой к стеклу, то едва смогу разглядеть Башню Рассвета — штаб-квартиру Ордена Рассвета — стоящую рядом с этой. Она была идентична этой башне, за исключением того, что ее стекло было покрыто полированным золотом, а не серебром. Подходяще.
За ней, примерно в миле, возвышался Дворец среди утесов. Он был далеко не таким высоким, как Башни, но распластывался на изгибе земли. Золото, покрывавшее каждый угол, сверкало под грозовыми облаками цвета морской волны. Пики, украшенные яростными шпилями, пронзали небо.
У меня в горле образовался ком.
Рисунки тушью в моих книгах и описания Зерита не передавали ничего из этого.
Я развернулась и подошла к шкафу, схватив платье, которое сделала для меня Уилла. Три слоя прямого, рыхлого хлопка, пыльно-голубого цвета, как и шторы, с развевающимися рукавами до локтя.
Мой нос сморщился. Это то, что носили аранские женщины? Им нравилось притворяться, что у них нет талии, или…?
Ладно. Я здесь не для того, чтобы быть красивой.
Я расстегнула платье и обернулась, и в этом движении я мельком увидела себя в зеркале в полный рост.
Мне пришлось сдержаться, чтобы не уронить вешалку.
Боги. Это была я?
Мои волосы грязными спутанными локонами свисали на оба плеча, щеки ввалились, ребра торчали. Два злобных розовых шрама прорезали мою грудь и живот. Они также порезали мои предплечья. Если бы я держала руки правильно, я могла бы видеть непрерывные линии, которые хлыст прорезал на моей плоти, когда я защищалась. Но когда я повернулась, моя спина –
Моя спина была полностью покрыта глубокими свирепыми бороздами. Некоторые все еще кровоточили, некоторые были в струпьях, а некоторые были сшиты вместе, как отвратительное лоскутное одеяло. Неудивительно, что я была в такой агонии. У меня практически не осталось кожи. И уже было ясно, магическое исцеление это или нет, но эти шрамы останутся на мне навсегда.
Треск!
Двадцать семь.
Образ умирающего лица Эсмариса промелькнул у меня в голове. И впервые мысль об этом не вызывала даже намека на вину. Я была рада. Рада, что он умер, и рада, что мне удалось его убить.
На один переломный момент.
Потом я подумала о той печали, которая стерла его черты, об этом шепоте предательства. Чувство вины последовало за этим, как волна, разбивающаяся о берег.
Я вздрогнула, отвернулась от зеркала и скользнула в это жуткое бесформенное платье. Я снова почувствовал боль в запястье, и когда я посмотрел вниз, мои брови нахмурились.
Странно. Там, на внутренней стороне моего запястья, был браслет из малиновых пятен. Они были явно свежее, чем другие мои раны, маленькие, аккуратные и выглядели очень преднамеренно. Как это…
Мысль прервалась, когда я услышала, как за моей спиной открылась дверь.
Я повернулась и увидела еще одну женщину Вальтейна, стоящую в дверях.
Она была немного моложе Уиллы, гораздо стройнее и выше. Ее одежда была полностью белой, сливаясь с ее кожей и волосами и превращая ее в бесцветный силуэт. На ней были узкие брюки и жесткое пальто, застегивающееся до шеи и облегавшее ее гибкое тело, пока оно почти не касалось пола.
Я посмотрела на свое платье, радуясь, что это, по-видимому, это не то, что носят все аранские женщины.