Читать интересную книгу Седьмой круг Зандра - Вадим Панов

— Действительно «Апостол»! — не удержался Ящик.

— Думал, я вру?

— Честно говоря, да, — не стал скрывать охранник. — Ты совсем не похож на апостола.

— А на кого я похож? — Карлос улыбнулся.

— Честно?

— Да.

— На падлу.

— Почему?

— Так Банкир сказал, — объяснил Перец, заходя Флегетону за спину. — Он сказал, что ты — падальщик, которому повезло обманом убить апостола, и теперь пытаешься продать ЗСК.

— Это ложь.

— Банкиру виднее.

А самое обидное, что этим идиотским утверждением Кролик себя полностью обезопасил на случай маловероятного расследования: будет стоять на том, что принял Карлоса за падальщика, и никто ничего не докажет — документами в Зандре пользовались крайне редко. Не принято.

В Зандре всё просто: есть люди, которым можно доверять, а есть другие, с которыми лучше не связываться. И к какой категории относится очередной прохожий, можно узнать исключительно на опыте.

— Нам тоже жаль, что так получилось, — с ухмылкой произнёс Ящик, доставая пистолет. — Мы с Перцем кинули жребий, кончать тебя выпало мне, но ты не думай, что я испытываю от этого удовольствие. Падла ты или нет — не важно, разговаривал ты нормально. Мне понравилось.

— Закопаете меня? — глухо спросил Флегетон. — Не хочу, чтобы звери сожрали.

— Завалим камнями, — пообещал из-за спины Перец. — Даю слово.

— Спасибо.

— Мы должны подчиняться Кролику. Иначе он нас достанет.

— Я понимаю.

— Последняя просьба будет? — поинтересовался Ящик, направляя оружие на Карлоса, который…

…который упал на землю за секунду до выстрела. Не в сторону, а вниз. Обрушился, словно ему подрубили ноги, пропустил пулю над собой и выхватил пистолет.

Ящик и Перец считали его безоружным, не обыскивали, конечно, но к одежде присматривались тщательно и подозрительных складок не приметили. К тому же Флегетона осматривали телохранители Кролика — тщательно, потому что иначе нельзя, — ничего не нашли и сообщили об этом убийцам. Никто ведь не знал, что в тот момент маленький плоский пистолет с четырьмя патронами, который апостол купил у подбросивших его фермеров за две последние радиотаблы, лежал в тайнике и лишь перед самой поездкой перекочевал под одежду.

Никогда не знаешь, кем окажется встреченный тобой человек…

Грохот.

Выпущенная Ящиком пуля свистит мимо опешившего Перца, а узкое пространство расселины уже разрывают два следующих выстрела: Карлос бьёт с земли, и бьёт точно в лицо боевика. Ящик отлетает прочь. А Флегетон уже перекатился на живот, и Перец промахивается. А Карлос — нет. Ещё две пули из старого пистолета за две радиотаблы: одна улетает в Зандр, вторая бьет Перцу в глаз.

Бой окончен.

Несколько секунд Флегетон лежит на тёплых камнях, прислушиваясь к затихающему эху выстрелов, затем поднимается, неспешно обыскивает неудавшихся убийц, забирая у них всё содержимое карманов и подсумков, подгоняет багги к ЗСК и начинает прикидывать, как в одиночку погрузить в кузов тяжеленный комплекс.

* * *

Время Света ударило по людям, по городам, странам… по всей планете… Ни о ком не забыло, каждому приготовило и вручило поганый подарок. Жирной тьмой накрыло всё, что было до войны.

Всем тогда не повезло. Без исключений.

Но кому-то не повезло меньше: они выжили, не хлебнув ни радиации, ни «химии», не получив ранений, увечий и не подхватив боевых вирусов; кому-то не повезло больше — изуродованные, искалеченные, заражённые, они превратились в презираемых «чистыми» веномов; а кому-то не повезло так, что даже веномы смотрели на них с ужасом и состраданием.

И называли Уродами.

Цирком Уродов.

«На этой грёбаной планете всё встало с ног на голову! Она никогда не была раем, а теперь и вовсе превратилась в каталог магазинчика ужасов. Она стала злой и безумной… Хорошо, что мы сумели сохранить рассудок!» Так проповедовала своим подданным легендарная Адель Тачи, директрисса и бессменная составительница программ для необузданных дикарей, которые подчинялись ей только потому, что она была самой жестокой из них.

И самой умной.

Эти ублюдки, отнюдь не добровольные участники сверхсекретного военного проекта по созданию совершенных солдат, изначально задумывались дикарями, безжалостными убийцами, быстрыми, сильными и жестокими, с чудовищной реакцией и запредельной выносливостью, способными выжить там, где рассыпался на атомы танк седьмого уровня защиты. Гуманизмом в военных экспериментах не пахло, правильные решения биологи искали не только в теории, но и на практике, часто проводя операции лишь для того, чтобы узнать, выживет подопытный или нет, а потому военные предпочитали привозить в лабораторию тех, кого не станут искать: бродяг, нелегалов, приговорённых к смерти преступников…

О чём впоследствии сильно пожалели.

Время Света превратило район, где находился Цирк, в Пятно-14 — зону жёсткого радиоактивного и химического заражения, к которому добавился «коктейль» вирусов из взорвавшейся лаборатории крупного фармацевтического концерна. А вишенкой на торте стало землетрясение, переломившее западное крыло лаборатории, ласково называемое вольером.

Уроды вырвались, и только чудо помогло учёным выжить.

Звали это чудо Адель Тачи.

Репутация закоренелой преступницы, ум и хладнокровная, расчётливая жестокость помогли Адель завоевать авторитет среди товарищей по несчастью, и оказавшиеся на воле Уроды подчинились ей, сообразив, что в условиях новой Земли нужно держаться вместе.

Перепуганных учёных не растерзали, как хотели и как того требовал жестокий инстинкт убийц, им предложили сделку, от которой «биологические отцы» Уродов не смогли отказаться.

И Цирк снова заработал, только теперь он производил суперсолдат не для погибшего государства, а для армии Адель Тачи.

— Затаились, суки, — проворчал Орич, злобно разглядывая поднимающиеся в сотне шагов сине-зелёные джунгли. Знал, что сейчас ему ничего не грозит, но не мог справиться с инстинктом, намертво впившимся во всех обитателей Зандра: сине-зелёное — значит, опасное, держись подальше. Орич был Уродом, по мнению многих «чистых» людей — таким же уродом, как Садовники, но он предпочитал «общаться» с джунглями и их жителями с помощью огнемёта или яда. — Не нравятся они мне.

— А кому нравятся? — философски поинтересовался в ответ Евне Мун. Глубоким басом поинтересовался, как, впрочем, и положено гиганту ростом в два метра двадцать сантиметров. — Знаешь таких?

Таких Орич не знал, поэтому хмыкнул, показывая, что оценил шутку шпрехшталмейстера, после чего добавил:

— И ещё больше они мне не нравятся, потому что мы принесли дурные вести.

Орич и Евне находились в Субе, на границе затопивших эту область джунглей, у разросшегося леса, к появлению которого они имели самое непосредственное отношение. А вот принесённая новость касалась Заовражья, точнее, практически полной гибели в нём десантного посева Садов Безумия. На растения плевать — отрастут новые, но в посев местные джунгли направили сто пятьдесят Садовников, а уцелело, по самым оптимистичным подсчётам, всего трое. По слухам, сине-зелёные терять своих не любили, и кто знает, что сотворят они с горевестниками.

— Полагаю, они уже всё знают, — поморщился Мун. — Главное, чтобы они не решили, что в случившемся есть наша вина.

Евне так не думал, но ему нравилось держать простоватого Орича в неуверенном состоянии лёгкого ужаса.

— Вот-вот, — тут же согласился помощник. — А мы не виноваты в том, что Агроном успел поддержать Дорохова. Мы свою часть сделки честно выполнили.

Мун помолчал еще, наблюдая за трепетной мимикой Орича: во всем Зандре лишь Адель да Сады Безумия вызывали у безбашенного «Бабуина» внутренний страх, и сжалился:

— Всё будет в порядке.

— Уверен?

— Абсолютно. Садовники знали, на что шли, и знали, что в той атаке мы не собирались их поддерживать. Это была полностью их затея.

— Кто знает, как думают эти твари?

— Что верно, то верно.

Будучи похожими принципиально — оба Уроды, — Орич и Мун крепко отличались друг от друга и внешне, и внутренне, на уровне, как это называлось в Цирке, родословной, в которую скрупулезно вносились все перенесённые «особями» изменения. Основным протоколом Евне оказался «Бык», благодаря чему Мун заполучил чудовищную силу и выносливость, но при этом, как ни странно, ухитрился сохранить ясный ум и без труда занял высокое положение в иерархии Цирка. Орича же яйцеголовые эскулапы переделывали по протоколу «Бабуин», в результате этот цепкий, жилистый и весьма подвижный боец обладал совершенно несносным характером и лютой жестокостью. Эмоции частенько овладевали Оричем, и ему приходилось прикладывать усилия, дабы держать их в узде.