В три часа ночи я как раз заметила одного из сторожей с собакой возле пирса, там фонарь горит. Вокруг поселка шумел черный лес, это всегда так загадочно и страшновато и в то же время — так здорово, когда забираешься под теплое одеяло и смотришь сквозь сетку на окне, как там летают звезды. Так уютно слышать, как гудит дымоход и трещат внизу дрова в камине, а если прислушаться, то можно разобрать, как бормочет вода и постукивают бортами лодочки у пирса...
Сейчас я готова отдать все что угодно, лишь бы снова услышать воду.
— Пришла мама, поцеловала меня и немножко посидела со мной. Этой ночью она была какая-то тихая и задумчивая, как будто чувствовала что-то... Я закуталась и даже почти простила Зиновию его побег. Мотыльки колотились о сетку, моргали звездочки, и где-то на кухне журчала в кране вода.
До катастрофы нам оставалось меньше семи часов.
А проснулась я от тишины и удушья.
Обычно под утро становится холодно, у нас все-таки не черноморский курорт, но сегодня оказалось, что я уже во сне избавилась от одеяла, скинула на пол подушку и все равно очухалась вся насквозь мокрая.
В кранах не журчало, на озере не гомонили птицы, лес вымер. Я кое-как отдышалась, вытерла пот, поглядела в окно и долго не могла понять, что же я вижу. Небо разделилось пополам. Слева наискосок размазалась привычная утренняя глазурь с подпылом воздушно-белых перьев, а правее — разливалась чернота. Это было так страшно и так неожиданно, что я отвела взгляд и протерла глаза.
Чернота не исчезла. Над верхушками притихших сосен заблудился кусок самой настоящей ночи. Первым делом мне пришла мысль о каком-то хитром типе затмения, хотя темно совсем не было, напротив, из-за крыши вовсю лупило солнце.
Участок звездного неба над лесом почти незаметно увеличивался; казалось, что разлитые чернила пожирают синеву. Там моргали звездочки, и... плыли воздушные шары.
Или мне только померещилось, и никаких шаров не было?
Шесть или семь розовых шариков, один за другим, показались над соснами, повисели немножко, и вдруг — стремительно умчались, словно их сдуло ветром. Это произошло так быстро, что я не успела даже понять, какого размера они были. То ли настоящие, вроде прогулочного дирижабля, то ли маленькие, детские, и летели совсем не над лесом, а над соседним участком...
Важно то, что они мне сразу очень не понравились. Всего лишь розовые шарики промелькнули и исчезли, но у меня отчего-то засосало под ложечкой.
Я выбралась из постели и уставилась на висящий у окна термометр. Он постоянно находился в тени и сейчас уверенно показывал плюс тридцать три. В тени, в комнате — плюс тридцать три! Мне стало нехорошо при одной мысли о том, что творится на солнцепеке. Голые пятки обжигал нагретый паркет. В доме повисла гробовая тишина. Если бы не звук собственного дыхания, я уверилась бы, что за ночь лишилась слуха.
Затихло вечное журчание воды в нашем нижнем туалете. Там вода льется не потому, что Жора такой бесхозяйственный, а просто так устроена система. Но я в тонкостях водопровода — полный профан! Мне больше не понравилось другое — в доме вообще исчезли все звуки. Я стала вспоминать и вспомнила, что мама вроде бы говорила об утренней рыбалке. Точно, я просто слушала вполуха, занятая любовными переживаниями! Мама сказала, чтобы я отсыпалась, а она, так уж и быть, сопроводит «толстого мерзавца» на рыбалку. Потому что, если его не сопроводить, то видный представитель делового мира непременно утопит в озере очки или потеряет весло, или забудет на берегу всю наживку.
Все это чушь, маме просто дико нравится рыбачить.
Я немножко успокоилась, но ненадолго. Только до той поры, пока не выглянула в окно. Из моей комнаты почти не видно, что делается в поселке, загораживают акация и забор Людоедовны. Это соседка между нами и Зиновием. То есть она никакая не Людоедовна, а Люда, но мы ее так зовем за милейший характер. По шкале стервозности моя мама по сравнению с Людоедовной — просто ангельский цветочек.
Я выглянула и чуть не заорала.
Мало того, что над лесом разрастался кусок звездного неба! На акации пожухли и облетели почти все листья, она стала похожа на обгоревшего мертвеца. Та же участь постигла малину, крыжовник и розан, кусты скукожились, ветви на них стали пепельного цвета, трупики сморщенных ягод усеяли погибшую траву. По моим щекам ручьями лил пот, но я даже не находила сил обмахнуть себя полотенцем.
Я вспомнила, как мы смотрели старый документальный фильм про водородную бомбу. Судя по всему, пока я спала, у нас в саду рванул небольшой заряд. Но плачевное состояние малинника тут же перестало меня интересовать, стоило взглянуть в сторону озера.
Озеро выглядело так, будто замерзло.
Теперь мы знаем, что это не совсем верно, Дед называет это торжеством нанотехнологий и оглушительным провалом божественного разума. На наших глазах органическая материя легко переходит в неорганическую и обратно... Все это замечательно, но непонятно, как среди этого торжества выжить.
Зато не взлетали больше противные розовые шары. Я нацепила шорты и майку, они немедленно насквозь промокли. Можно было переодеваться без конца, облегчения это не приносило. Мне необходимо было выйти на улицу, найти хоть кого-нибудь, чтобы посовещаться и выяснить, что же произошло. На площадке между этажами я остановилась и прислушалась. Где-то о стекло билась муха, тикали часы, и больше ничего. Внезапно я обнаружила, что пропал еще один, ставший уже привычным, утренний звук. Не рычала бетономешалка на стройке, и не слышались удары молотков.
И не стучали на даче Жана бильярдные шары. И не шелестело в столовой вечно включенное радио. Я потянулась к ближайшему выключателю, уже догадываясь, что сейчас произойдет. Электричество отсутствовало. Спустившись ниже, я не поленилась и обошла весь первый этаж, пытаясь запустить электроприборы. Питания не было ни в одной розетке, но холодильник в кухне еще не потек, значит, авария произошла недавно.
Авария?..
Я кинулась к телефону. Почему-то молчание коричневой трубки насторожило меня даже больше, чем отсутствие тока. По крайней мере, во все окна лупило солнце, и нехватки освещения пока не ощущалось. Я решила поискать чей-нибудь сотовый. Мой стоял на зарядке наверху. Пока поднималась наверх, поняла, что думаю только об озере. Если верить часам, Жора давно кинул якорь на середине водоема... Сотовый не ловил сеть. Батареи зарядились, но флажок антенны так и не наполнился ветерком радиоэфира. В гостиной и спальне родителей царил обычный бардак, валялись удочки и снасти. Итак, я не ошиблась, они свалили на рыбалку... На кухонном столе для меня оставили миску салата и сырники в герметичном контейнере. Мамин сотовый тоже молчал, а Жориного нигде не обнаружилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});