Читать интересную книгу Венские кружева - Елена Федорова

– Спасибо, Матиас, – прошептала она.

Он поднял голову и не смог совладать с собой. Глаза Луизы, наполненные слезами, сказали ему больше, чем все слова мира. Он прижал ее к груди, осыпал поцелуями волосы, лицо, едва коснулся горячих губ, опустился на колени, уткнулся головой в ее туфельки с пряжками:

– Люблю…

– И я… – проговорила она убегая.

Матиас не мог больше работать. Он вытер кисти и ушел. Ушел, чтобы вспоминать каждый миг сегодняшнего дня, каждую мельчайшую подробность их встречи с Луизой. Матиас приписывал, дорисовывал несуществующие детали и наслаждался своей фантазией, словно все и впрямь было так. Он дошел до того, что стал считать ребенка Луизы своим. Ему хотелось, чтобы это была девочка. Он даже придумал ей красивое имя Сильфида и написал ее портрет. А утром показал его господину Ферстелю.

– Ты талантливый малый, – сказал тот. – Будет хорошо, если этот ангелочек, похожий на Луизу, появится на потолке справа. Пусть смотрит на меня с нежностью и любовью из букета цветов. А слева мы поместим ангелочка, похожего на мою первую жену Марлен.

Он достал из кармана золотые часы, открыл крышку, положил перед Матиасом.

– Моя Марлен была красавицей, – отошел к окну. – Время стремительно проносится мимо, как воды Миссисипи… Порой оно пугает нас наводнениями или засухой, или… – повернулся, подошел к столу. – Мне пора… Дела…Сегодня я вернусь рано, дождись меня, – забрал часы. – Не убегай раньше времени…

Матиас пошел разводить краски. Он нарочно медлил, ждал, когда Ферстель уедет, и он сможет заглянуть в комнату Луизы. Ему хотелось еще раз увидеть ее пяточки и длинные волнистые волосы, рассыпанные по белым кружевам.

Но когда Матиас шагнул к своей двери, она распахнулась. На пороге появился управляющий Хорхе. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Ты забыл о чести, креол, – загремел голос грозного повелителя. – Ты переступил грань дозволенного. Ты забыл, что…

– Я люблю ее, – выпалил Матиас, хоть и не собирался никого посвящать в свою тайну. Хорхе ткнул его пальцем в грудь, сказал:

– Ты любишь не ее, а себя. Если бы ты любил госпожу Луизу, ты вел бы себя по-другому. Ты, похоже, забыл, что в этом доме есть хозяин, у которого много слуг. Ты забыл, что у людей длинные языки, что не все так добры, как госпожа. Ты, похоже, не знаешь, что господин Ферстель любит дорисовывать то, чего никогда не было и быть не может. Поэтому, впредь не забывайся и не смей подходить к ее двери. Я тебя предупреждаю…

– Я все понял, – сказал Матиас, забравшись наверх. – Буду вести себя достойно, не сомневайся.

– Если бы я засомневался в тебе хоть на миг, я бы сразу тебя придушил, – Хорхе показал ему свой крепкий кулак. – Давно бы придушил, как аллигатора, забравшегося в дом. Но… Живи…

Хорхе развернулся, ушел, закрыв дверь на ключ.

– Прекрасно, я в двойном плену, – Матиас усмехнулся.

– Что делать? – обмакнул кисть с краску, поднял, посмотрел на образовавшуюся каплю, приказал себе не раскисать. – Ты пообещал сделать Луизу счастливой, так выполни свое обещание.

В этот день Матиас работал с каким-то остервенением. Он довольно быстро написал портрет ангела, похожего на Луизу. Добавил несколько штрихов к портрету Ферстеля. Спустился вниз, стукнул в дверь. Хорхе открыл, сказал недовольно:

– Господин Ферстель еще не вернулся.

– Взгляни туда, – Матиас показал на потолок.

Хорхе присел от неожиданности. Ферстель смотрел на него сверху с хитрой улыбкой, словно собирался что-то сказать своим надтреснутым голосом.

– Похож, правда? – Матиас был доволен произведенным впечатлением. Хорхе перевел взгляд с потолка на него, прищурился.

– Ты хороший художник. Ты сумел уловить и передать характер нашего господина. Он получился живым. Признаюсь, я не верил в твои способности.

– Да я и сам в них не верил, пока не увидел Луизу, – признался Матиас. – После нашей первой встречи со мной что-то произошло… Я почувствовал, что должен создать нечто такое, чего до меня никто не делал. Никто из креолов, понимаешь, никто… – улыбнулся. – И я это сделал.

– Интересно, что же ты такое сделал? – раздался за их спинами голос Ферстеля. Матиас указал на потолок. Воцарилось молчание.

Лицо Ферстеля то сияло, то хмурилось, словно он не мог решить, какую оценку дать портрету. Наконец, он одобрительно крякнул, пожал Матиасу руку и вышел со словами:

– Да, теперь ни у кого не возникнет сомнения в том, что Франц Ферстель – настоящий император.

Матиас и Хорхе вышли следом. Ферстель выпил стакан воды, уселся в кресло.

– Сегодня был трудный день. Очень-очень трудный. Настроение у меня испортилось настолько, что я был готов разломать полдома, но… – посмотрел на Матиаса. – Я рад, что этого не произошло. Ты, Анджалеоне, нас спас, спасибо тебе. Присядь. Хорхе, принеси нам рома. Хочу, чтобы художник выпил за мое здоровье, за процветание нашего дома, нашей семьи и нашего сына.

– Разве у вас есть сын? – спросил Матиас с удивлением, решив, что Ферстель говорит о ребенке Иссидоры.

– Да, – ответил тот с улыбкой. – Мой сын пока еще не родился, но я слушаю его сердцебиение каждую ночь. Он уже просится на свет Божий, но мы знаем, что еще не время, еще нужно немного подождать, – поднял бокал. – За моего сына, за нашу семью.

– За императора Франца Ферстеля, – сказал Матиас, пригубив ром.

– Хорошо, что ты напомнил мне про императора, – Ферстель поднялся. – Нам нужно открыть еще один сундук жены Наполеона. Спасти нас от разорения помогут на этот раз кружева Жозефины. А ты, Анджалеоне, должен подумать над портретом Марлен, – протянул ему руку. – До завтра.

– Я приду через два дня, – сказал Матиас. – Краскам нужно просохнуть, а мне отдохнуть. Спасибо за угощение, – развернулся и ушел.

Ром распалил в нем ненависть и ревность до такой степени, что Матиас испытывал физическую боль. Ему хотелось выть, кричать, крушить все на своем пути. Радость исчезла. Ее заменила навязчивая мысль, которая сверлила мозг:

– Ты должен убить Ферстеля, убить, убить…

Лишь у дверей дома она притупилась, уступив место новой:

– Я должен похитить Луизу. Должен отнять ее у него… Луиза станет моей…

… В тот день, когда Матиас вошел в комнату Луизы, она еще находилась под впечатлением от сна, была в его власти. Она стояла с закрытыми глазами спиной к двери, расчесывала волосы, негромко пела и ждала чуда. Услышав голос Матиаса, она обрадовалась и испугалась, поняв, что это не сон, что в любой момент может войти Ферстель, и тогда произойдет нечто ужасное. Луиза не решилась даже повернуть голову. Она что-то сказала, и Матиас ушел.

Луиза села на кровать, закрыла лицо руками, чтобы вернуться в сон… Она силилась вспомнить лицо молодого офицера, с которым встретилась в Вотивкирхе. Они стояли рядом, смотрели на окно-розу, через витражное стекло которого внутрь проникали солнечные лучи, и слушали орган. Время от времени офицер поглядывал на Луизу и, едва шевеля губами, объяснялся ей в любви. А она замирала от счастья, потому что впервые испытывала настоящее чувство. Любовь сделала ее тело невесомым. Луиза оторвалась от земли и взлетела вверх, под своды собора и оттуда, с умопомрачительной высоты, бросилась вниз, в объятия любимого. Умерла, чтобы жить…

Она убрала руки от лица, встала, посмотрела на себя в зеркало, собрала волосы, завязала их узлом на затылке, сказала:

– Я люблю вас, мой друг… Люблю…

То, что потом произошло в комнате, которую расписывал Матиас, стало продолжением ее сна. Его признание и ее шепот связали воедино вымысел и реальность, сделали Матиаса и Луизу соучастниками чуда. Не было сомнений в том, что их чувства взаимны. А, малыш, толкнувший Луизу изнутри, стал главным и единственным свидетелем произошедшего.

В этот момент Луиза поняла, что ребенок – это ее частичка. И от того, как она отнесется к нему сейчас, будет зависеть его жизнь. Луиза прижала руки к животу, сказала:

– Люблю! – убежала.

Теперь она всю себя посвятит ребенку. Всю себя…

В какой-то миг Луиза решила, что малыш, которого она носит под сердцем, это – ребенок Матиаса, хоть прекрасно понимала, что от разговоров и взглядов дети не появляются. Единственным мужчиной, с которым она была близка, является ее муж Франц Ферстель, но она его ненавидит. А Матиаса она любит, любит… Теперь в ее снах они каждую ночь будут гулять, взявшись за руки по улочкам Вены… Это поможет ей выжить….

Луиза испугалась своих чувств, поэтому приказала Хорхе запереть Матиаса.

– Господи, прости мне этот грех, – опустившись на колени, попросила она. – Я не стану себя оправдывать. Ты все знаешь… Я благодарю Тебя за новые чувства, возникшие в моем сердце. Я принимаю эту любовь, посланную мне во спасение…

Стук в дверь Луизу напугал. Так стучал только ее супруг. Едва она успела подняться с колен, дверь распахнулась. Господин Ферстель остановился на пороге, приказал: