9 ноября 1957 года
Ингеборг, любимая!
Еще письмо, и сегодня тоже, я не могу от него оторваться, хотя и убеждаю себя, что всем этим только создаю путаницу, что говорю о вещах, о которых ты, вероятно, предпочла бы не заговаривать. Прости.
Позавчера я был у принцессы, речь (как и при первом моем посещении) сразу зашла о тебе, я обрадовался, что могу со спокойной душой произнести твое имя, принцесса постоянно говорила об «Ингеборг», и в конце концов я тоже сказал: Ингеборг.
Ты, если я правильно ее понял, написала «пьесу» (une pièce): могу я ее прочесть, ты мне пришлешь?
И потом, от избытка чувств, я сделал нечто такое, что, наверное, намного превышает мою компетенцию: принцесса заговорила о немецких материалах для весеннего выпуска Б. О.[79], и тут мне в голову (не совсем неожиданно, должен признать), пришла мысль предложить ей, чтобы эту подборку текстов подготовили мы вдвоем, ты и я[80]. Это, конечно, было с моей стороны очень нескромно, прости; ты можешь, как, наверное, делала и раньше, подготовить эту подборку сама, зачем, собственно, тебе нужен я? Не сердись, Ингеборг: то, что я произнес вслух, было только К-Тебе-Хотением, которое внезапно (или не так уж внезапно) поверило, что появился такой шанс, — там, где его никто не оспорит, — и пожелало, чтобы этот — по крайней мере этот — шанс у нас не отняли.
Принцесса согласилась, я ее застал врасплох, но окончательное решение за тобой: если ты не захочешь, все опять будет улажено.
«Боттеге оскуре»: это обещает немного темноты и защищенности — ведь там нам никто не помешает обменяться рукопожатием и несколькими словами?
Завтра ты переезжаешь на новую квартиру: можно я скоро приеду и вместе с тобой пойду искать лампу?
Пауль.
65. Пауль Целан — Ингеборг Бахман
Штутгарт[81], 5. 12.1957
Четверг
Послезавтра, в субботу, я буду в Мюнхене — у тебя, Ингеборг.
Сможешь прийти на вокзал? Мой поезд прибывает в 12.07. Если не придешь, я через полчаса буду прохаживаться перед твоим домом по Франц-Иозефштрассе.
Завтра я буду в Тюбингене (Адрес: отель «Ламм» или книжный магазин «Озиандер»).
Осталось два дня, Ингеборг.
Пауль.
89. Ингеборг Бахман — Паулю Целану
Мюнхен, 2. 02.1958 Воскресенье, вечер
Пауль!
Работа, которая так мучила и тяготила меня, завершена[82]. И я сразу же сажусь за письмо к тебе, пока у меня еще не слипаются глаза.
По поводу новой катастрофы с Голлем[83]: прошу тебя, похорони все эти истории в себе, и тогда, я уверена, они будут похоронены и вовне. Мне кажется, преследования только до тех пор затрагивают нас, пока мы готовы допустить, чтобы нас преследовали.
Истина ведь в том, что ты стоишь выше всех этих историй, а стало быть, со своей высоты можешь отбросить их прочь.
Я получу «Facile»[84]? Все на самом деле стало легко и просто, и ты ни секунды не думай о том, что мне страшно. Очень страшно мне было после Кёльна. Теперь — уже нет.
В последнее время я боюсь не за нас с тобой, а за Жизель и тебя, боюсь, что ты потеряешь ее прекрасную тревожную душу. Но ты теперь и сам вновь обретешь зрение, и сможешь рассеять тьму и для нее тоже. Я в последний раз заговариваю об этом, и ты можешь промолчать в ответ.
После твоего отъезда я впервые снова работала с удовольствием, и даже многочасовое, монотонное перепечатывание на машинке доставляло мне радость, я вся свечусь от усердия.
Разве это не хорошо? Скоро отправлюсь в Тюбинген. По твоим следам[85].
Ингеборг.
90. Пауль Целан — Ингеборг Бахман
<Париж> 8.2.58.
Май — мой вечер в Дюссельдорфе — еще далеко, не знаю, сумею ли ждать так долго, я попытаюсь писать сквозь это долгое время.
Странно, на сей раз я перевел кое-что с русского: главное, как я думаю, стихотворение революции[86], вот оно (прости, оригинал послан в издательство Фишера, ты получишь только копию) — скажи, если можешь, понравилось ли, я там затрагиваю удивительные регистры…
Второе, переведенное вчера, — стихотворение Есенина, одно из самых красивых у него.
Получила ли ты «Facile»? Скажи.
Послала бы ты мне копию твоей радиопьесы![87]
Ты ведь понимаешь, Ингеборг. Ты все понимаешь.
Пауль.
Приложения: переводы поэмы «Двенадцать» Александра Блока и стихотворения Сергея Есенина «Устал я жить в родном краю…»
104. Ингеборг Бахман — Паулю Целану
Мюнхен, 5 октября 58 года
Пауль, дорогой Пауль!
Я так долго молчала и все же постоянно думала о тебе, ибо молчание показалось мне более честным в то время, за которое я смогла бы написать тебе только одно письмо, где бы ни слова не было о том, что на самом деле происходило. И все же я очень мучилась, ведь я так боялась за вас в эти уже миновавшие беспокойные парижские дни[88]!
Нынешние август и сентябрь: полные сомнений, и все то новое, что случилось. Помнишь, в тот послеполуденный час, когда мы вышли из твоего дома на рю де Лоншан, пили в кафе перно и ты пошутил — не влюблена ли я? Тогда это было не так, а позднее все произошло очень странным образом, только я не прибегну к таким словам. Несколько дней назад я вернулась из Каринтии, где провела последнее время… нет, я начну иначе, не стану тянуть. В эти последние дни, мои первые в Мюнхене, сюда приехал Макс Фриш, приехал, чтобы спросить меня, смогу ли я жить с ним вместе, и вот теперь все решилось[89]. Я останусь в Мюнхене еще месяца на три, а потом перееду в Цюрих. Пауль, если бы ты был здесь, если бы я могла с тобой поговорить! Я рада случившемуся, я чувствую себя защищенной его любовью, добротой и пониманием, и я лишь иногда печалюсь о самой себе, потому что страх и сомнения не совсем покинули меня, они касаются только меня, а не его. Думаю, что имею право так сказать, ведь мы с тобой знаем — для нас почти невозможно жить с другим человеком. Но поскольку мы это знаем, поскольку мы не обманываем себя и не пытаемся обмануть другого, то может получиться что-то хорошее и доброе, если каждый день прилагать усилия, я теперь все же в это верю.
Хотела бы я пробраться в твои мысли, когда ты прочтешь это письмо. Думай обо мне хорошо!
Когда ты приедешь? Или мне приехать куда-то? Ты приедешь ко мне? Скажи! Я могу открыто видеться с тобой и всегда смогу, я этому очень рада.
Пошли мне свои стихи, всё, что есть нового! И вымолви хоть слово!
Ингеборг.
P.S.
Около двух месяцев назад я снова написала Эжену Вальтеру[90], я полагаю, что все теперь уладилось, я это сделала еще до того, как пришло твое письмо. Выехав из Неаполя, я хотела сделать остановку в Риме и навестить принцессу, но я была тогда не в состоянии видеть людей, все вокруг, и просто не смогла. И без того здесь, в Мюнхене, приходится подчиняться обстоятельствам (мне придется еще месяц отработать на телевидении), снова люди вокруг, почта, скопившаяся за три месяца, я совершенно потеряла голову, все путаю и привожу в беспорядок.
Зато здесь побывал Клаус, он поднялся по лестнице как раз в тот момент, когда я стояла с чемоданами перед дверью, только что с вокзала, и он был счастлив, рассказывал о Париже и Трире, это было прекрасно, и мы провели вместе два вечера, прежде чем он вместе со своими картинами вернулся в Вену. Сколько раз я в наших разговорах произносила имя Пауль…