Александр Давыдов, сын Д.Самойлова, не согласен с мнением Александра Солженицына, который утверждает, что поэт был "достаточно благополучен материально всю жизнь" ("Новый мир", 2003, № 6). Давыдов убеждён: Самойлов "жил весьма скромно, что вполне отражено и в мемуарах, и в дневниках" ("Новый мир", 2004, № 1).
Конечно, "скромность", "материальный достаток" — понятия во многом относительные. Если брать за точку отсчёта благосостояние большинства советских людей, то, думаю, А.Солженицын прав. Приведу примеры из мемуаров, чего не делает Александр Исаевич и к чему призывает А.Давыдов. Обратимся к мемуарам друга поэта Б.Грибанова "И память-снег летит и пасть не может" ("Знамя", 2006, № 9).
В конце 40-х годов молодая жена Самойлова Ляля Фогельсон, студентка искусствоведческого отделения, "переутомилась с учёбой" и её отец Лазарь Израилевич дал деньги на поездку в Сочи. Примечательно, что сопровождал Лялю не муж, а богатый поклонник Яков Кронрод, доктор наук, экономист и т. д. Какие функции тот выполнял, остаётся догадываться…
Нестандартная ситуация с точки зрения того народа, о котором не раз позже резко-негативно писал Д.Самойлов, получила специфическое продолжение. После возвращения Ляли отдыхать был отправлен Давид, правда, уже в Минеральные Воды. Вспыхнувший здесь роман с "танцоркой" потребовал столько денег, что Самойлову пришлось продать и золотые часы, подаренные тестем. После возвращения в Москву ситуация была легко исправлена. По словам Грибанова, Самойлов получил "небольшой перевод" (не уточняется, от кого) и купил себе такие же золотые часы.
Вообще, Б.Грибанов, как и Д.Самойлов в поденных записях, много говорит о скудости, бедности жизни и в качестве своеобразного подтверждения приводит эпиграмму своего друга:
Не та беда, Борис Грибанов,Что родился ты не от панов,Что вполовину ты еврейИ чином не архиерей,Что слава — ветхая заплата.Беда, что денег маловато.
Однако такое количество денег не мешало Грибанову после окончания работы соблюдать следующий ритуал: "Я шёл пешком, минуя улицу Горького, где находился Коктейль-холл, и заглядывал туда, зная точно, что обязательно застану там, несмотря на позднее ночное время, кого-нибудь из друзей или просто знакомых".
Оказывается, в "страшные годы сталинщины" бедные поэты могли себе позволять такое и не только такое. Как-то зав. производством Коктейль-холла обратился к Грибанову и Самойлову с просьбой покрыть недостачу в момент неожиданно появившейся ревизии. "На его везение, мы в тот день были при деньгах и, не говоря ни слова, выдали требуемую сумму". В другой главе, "Инопланетянин из Парижа", сообщается, что, помимо ресторана ЦДЛ, излюбленным местом обедов друзей было кафе "Арарат", где "подавали великолепную форель, доставляемую самолетами с Севана", "восхитительные чебуреки".
Вообще, как следует из подённых записей самого Самойлова, его слабость — это долгие трапезы, обеды на полдня с обильным употреблением спиртного, обеды, периодически переходящие в загулы.
…Конечно, такие застолья, сохранявшиеся несмотря на все тяготы эпохи, можно было устраивать, имея немалые деньги". ("Наш современник", 2007, № 9).
Естественно, материальные проблемы у Самойлова периодически возникали по разным причинам. И в не последнюю очередь потому, что жил он на широкую ногу, часто тратя деньги, мягко говоря, не на семью. Так, 20 ноября 1962 года Давид Самойлов делает такую запись: "Весь вечер провозился с пьяным ничтожеством Светом Придворовым. Это грубая, глупая, запойная скотина. Жена его, цыганка Вера, беззаботна и мила, как птица. Из-за неё я и таскался с ним. Домой прибрёл ночью, прогуляв деньги, нужные весьма".
Следует помнить и о том, что Д.Самойлов, в отличие от многих действительно бедствовавших поэтов, большую часть жизни-творчества, по его выражению, "шабашил переводами" (Письмо П.Горелику от 12 июня 1967 г. // "Нева", 1998, № 9). Деньги за них платили приличные, и у "кормушки" находились друзья либо "свои". Данный факт Давид Самойлов особо не скрывал, о чём писал не раз. Например, 23 января 1970 года он сообщает другу Петру Горелику: "Грибанов сейчас становится зав. редакцией "Всемирной литературы". Переводить для него одно удовольствие — тираж 300 000…" ("Нева", 1998, № 9).
И что бы ни говорил о своей бедности Д.Самойлов, что бы ни писали о его нищете мемуаристы и критики, для меня помимо жизни на широкую ногу показателем его благосостояния являются следующие факты. В отличие от многих писателей, долгое время не имевших своего жилья, от Н.Рубцова до В.Белова, у Давида Самойлова была родовая квартира. Вот как она выглядела со слов Станислава Куняева: "Квартира Самойловых, в которую я вошёл в сопровождении радушного и слегка хмельного с утра хозяина, показалась мне необъятной — многокомнатной, с высоченными, потемневшими от времени потолками, украшенными то ли виньетками, то ли барельефами" ("Наш современник", 2007, № 9). В январе 1976 года Самойлов купил дом в Пярну. В марте следующего года получил квартиру в Москве. И в этом случае, как и во многих других, его прогнозы не оправдались. 20 ноября 1976 года он записал: "Меня, кажется, лишают квартиры за общение с А.Д. Сахаровым в публичном месте (ЦДЛ)". Не только не лишили, а дали пятикомнатную квартиру. Эта немаловажная деталь в поденных записях и в комментариях к ним, конечно, умалчивается.
Невольно вспоминаю однокомнатную квартирку Владимира Личутина, которая до сих пор остаётся единственной собственностью семьи в 4 человека…
…Не знаю, почему Д.Самойлову пришли в голову столь мрачные, фантастические мысли, которые он зафиксировал 10 февраля 1985 года: "Я настолько никому неинтересен из властей предержащих, что и бить-то меня, скорее всего, не станут. Просто так задушат".
Я представляю, как порезвились бы, комментируя эту запись, наши "смехачи" от В.Бушина до Б.Сарнова. Но я — человек, напрочь лишённый одесского чувства юмора, продолжу. Самойлов, видимо, надышавшись перестроечных паров, 12 апреля 1987 года делает очередную неожиданную и загадочную запись: "Не сказать ли мне на вечере в ЦДЛ речь, после которой меня закроют?"
Через год с небольшим вместо закрытия Давид Самойлов получил Государственную премию СССР!!!
Как следует из записи от 23 декабря 1987 года, данный результат обеспечен во многом стараниями Игоря Васильева. Он характеризуется поэтом так: "Это умный, порядочный, опытный чиновник от культуры. Ко мне у него осталось тёплое чувство с ифлийских времён". Так неожиданно, с подачи самого Самойлова, в очередной раз подтвердилась версия Станислава Куняева об ифлийцах, версия, которую Давид Самойлович так произвольно изложил в интервью с говорящим названием "Суетливость не пристала настоящим мастерам" ("Юность", 1990, № 9). Кто поспособствовал "настоящему мастеру" семью годами раньше, когда он получил орден Дружбы народов, не уточняется.
Александр Солженицын в статье "Давид Самойлов" утверждает, что еврейская тема в стихах поэта полностью отсутствует ("Новый мир", 2003, № 6). Сын Самойлова Александр Давыдов с мнением Солженицына не согласен и в своем ответе писателю ("Свои — чужие" // "Новый мир", 2004, № 1) называет стихотворения, в которых звучит еврейская тема, — "Двое", "Еврейское неистребимо семя…", "Девочка". К ним, конечно, нужно добавить поэму "Канделябры". Она, как следует из записи Д.Самойлова от 19 февраля 1978 года, своеобразный отклик на известную дискуссию "Классика и мы", отклик, прежде всего, на якобы антисемитские выступления П.Палиевского, Ст. Куняева, В.Кожинова. О самой дискуссии и о волнующей Самойлова проблеме мне уже приходилось писать ("Наш современник", 2007, № 12), поэтому ограничусь лишь констатацией абсурдности данного обвинения.
Вообще же, очевидно несоответствие между минимально-видимым наличием еврейской темы в творчестве поэта и тем большим местом, которое она занимает в мыслях, оценках, жизни Давида Самойлова. Эту "слабость" он, в отличие от других слабостей, не озвучивал.
Меньше чем за два года до смерти Самойлов о своем еврействе писал следующее: "Если меня, русского поэта и русского человека, погонят в газовую камеру, я буду повторять: "Шема исроэл, адэной элэхейну, адэной эход". Единственное, что я запомнил из своего еврейства" (4 июня 1988 г.).
Это высказывание поэта, казалось бы, закрывает тему еврейства Давида Самойлова и одновременно свидетельствует, что данная тема не случайна. Мысль о газовой камере может прийти только в голову человека, осознающего свое еврейство. И действительно, во многих жизненных и творческих проявлениях Самойлов был евреем. О некоторых из них обстоятельно и тонко сказал Станислав Куняев в статье "Лейтенанты и маркитанты" ("Наш современник", 2007, № 9).