Гопи». «Везде земля, но без цветов. Я хочу цветы», — попросила я. Он начал рисовать вокруг озера Гопи несколько цветочков. Чтобы нарисовать каждый цветок, ему приходилось чаще менять свой карандаш.
«Как сложен один-единственный цветок!» — бормотал он себе под нос.
Потом он повернул картину и изобразил небо — без конца и без края. Он нарисовал синеву, желтые солнечные лучи и в центре композиции — красное пятно, но всё это выглядело очень нежно. «Небесный огонь?» — спросила я.
«Да, это огонь твоего темперамента», — таков был ответ. — «А солнце, где же солнце?» — хотела я знать. На самом деле рядом с большей из гор он нарисовал солнце — красным цветом! «Это солнце восходит или заходит?»
«Восходит, — ответил он и бросил картину мне на колени. — Не выбрасывай её!» — пробормотал он после того, как я поблагодарила его и начала рассматривать его подарок. Затем он продолжил рисовать для кого-то другого, снова в очень нежных, мягких тонах. Я сказала ему, что он может надавливать сильнее — тогда цвета будут ярче.
«Нет, мне нравятся нежные тона», — сказал он. На этот раз изображенные им горы получились очень живописными. «Красиво», — сказала я. «Нет, — сказал он уверенно, — с тех пор, как Дэви отправилась в Гималаи, в этом мире не прибавилось ничего прекрасного!» — и с этими словами закончил свою картину.
Я спросила его, можно ли мне немного смазать его стопы маслом после долгого дневного похода. Он понюхал мое масло вельвы и разрешил — к моему великому удовольствию. Как ни странно, его ступни, всегда ходившие босиком по многочисленным крупным и мелким камням здесь, в долине, были целы и невредимы — не было никаких признаков того, что он бегал, ничего подобного! Лишь нечто, похожее на отметины, в двух местах. Для того чтобы вовлечь в игру всех собравшихся вокруг нас, он разрешил им тянуть за все пальцы обеих своих рук до характерного щелчка, в то время как я, а потом еще кто-нибудь другой массировали его ступни.
Его тело действительно не было неприкасаемым — он позволял всё! Когда он решил, что этой хорошей игры с нас достаточно, я спросила его, можно ли принести книгу, которую я привезла для него от моего друга из Германии. Он сказал, что да. Я положила её перед ним — так, как Марсель её упаковал — тщательно завернутую в красную ткань. Я открыла пакет на глазах Бабаджи, и там лежала она — книга «Тантра Видья» Оскара Марселя Хинце[6] с Шри янтрой на ней.
Затем я показала Бабаджи фотографию Марселя. Бабаджи сразу сказал: «Я знаю его! Его последним воплощением был Курпа Лама. Это очень хороший человек». Затем он пробормотал что-то о «Пакад Сингх», что означает «истинный, совершенный воин». «Как сейчас его зовут?» Я указала на книгу. Настоящее его имя — Оскар», — сказал он, прочтя полное имя: Оскар Марсель Хинце.
Затем я сказала, что несколько лет назад Оскар Марсель Хинце уже бывал здесь, в северном регионе в поисках его, Бабаджи, однако эти поиски не увенчались успехом.
«Но я видел его, я встречал его там, — сказал он. — Он очень хороший человек, очень приятный человек. Я очень рад этой книге». Бабаджи уже довольно долго держал её в руках, листал, затем подержал обеими руками — осторожно, с благоговением. Очень серьезный, почти торжественный, он повернулся ко мне и радостно сказал: «Я очень благодарен тебе — спасибо за то, что привезла её мне!»
Затем раздался звук барабана, зовущий нас на обед. Позже Бабаджи еще несколько раз спросил меня о названии книги и её авторе, а также о том, издана ли эта книга на английском языке[7].
В понедельник после обеда я пошла к реке, к камням, чтобы побыть наедине с собой, кое-что записать и поразмышлять. Кем был этот Бабаджи? Он всё еще оставался для меня неразрешимой загадкой.
Я не понимала его, но чувствовала огромную силу, исходящую от него.
После песнопений я подбежала к Бабаджи. Возле него как раз были только Дэвид и Кушал, так что мне пришлось в их присутствии спрашивать о том, о чём я хотела спросить его наедине: можно ли мне чаще бывать в его пещере?
«Да, вы трое можете входить в неё; вы трое и Тара Дэви имеете право бывать там». Эти двое еще не были в его пещере. Он обращался в основном к ним: «Это божественная пещера, хорошие вибрации. Вы оба останетесь здесь на ночь!» А мне он сказал: «Ты можешь входить туда и днем!» Что я немедленно и сделала, пока было еще светло.
Я сбежала вниз и перед пещерой вновь увидела свет. На этот раз — без чудесного аромата, но меня опять охватили трепет и чувство глубокого погружения в глубины своего «Я». Звуки барабанов и звон колоколов, призывающие к вечернему арати и раздававшиеся из храма на всю долину, вывели меня из состояния медитации и из самой пещеры.
И теперь я смотрела на небольшой огонек по соседству, разожженный кем-то прямо перед пещерой. Вышедшая из неё была изящно сложенной, высокой милой пожилой леди Тарой Дэви с белыми волосами, подстриженными «под пажа». Она была специалистом по антропософии, американкой, которая вместе с мужем жила в Индии, в Альморе, на протяжении многих лет. Тара Дэви познакомилась с Бабаджи в 1972 году и вскоре после этого узнала в нём своего Божественного Учителя.
«Он являет все те вещи, о которых говорит Рудольф Штайнер, — сказала она мне. — Благодаря Бабаджи всё это стало для меня реальным опытом, реальностью».
Она была четвертой из тех, кому Бабаджи позволил остаться внизу, в пещере, и могла жить здесь даже сейчас. Она приходила, когда могла, на свое место, и так часто, как это позволял сам Бабаджи. Я была поражена: настолько деликатно, настолько осторожно она себя вела, невзирая на то, что прожила самую обычную, но