Читать интересную книгу Как слеза в океане - Манес Шпербер

— Знаю, но мне не нужно в гавань, ты высадишь меня вон там, напротив. — И Андрей показал рукой. Рука дрожала, и он побыстрее опустил ее.

— У меня семья, и семья большая. Если меня заберут жандармы, пострадает много невинных людей.

Значит, он все понял; может быть, он даже узнал Андрея. Возможно также, что рыбаки знали о приезде полиции на остров и о том, что его разыскивают.

— Ты знаешь, кто я? — спросил Андрей.

— Да, знаю. Я никогда не делал тебе зла. А ты пришел и хочешь меня погубить. Меня-то за что? Я — бедный рыбак, оставь меня в покое. Уходи, говорю тебе.

— Если ты не перевезешь меня сейчас же, меня схватят. И убьют. Весь остров, вся страна узнает, что ты мог меня спасти, что ты меня им выдал.

Андрей прыгнул в лодку и начал разматывать цепь; потом вытянулся на дне лодки и накрылся сетями.

— Боже, за что мне такая напасть! Я ни в чем не виноват. Я-то тебя спасу, а вот ты меня погубишь, — говорил рыбак, заводя подвесной мотор. Двигались они быстро; рыбак то и дело оборачивался к острову, но больше не проронил ни слова. Только когда они подошли к берегу, он сказал: — Все это бесполезно: вот ты вовлек меня в беду, но тебе-то это не поможет. От жандармов не уйдешь. Они имеют право причинять зло, когда захотят. Поэтому они так сильны, а мы для них — жалкие черви под ногами. Господи, зачем только ты заговорил со мной? — И так как Андрей ничего не отвечал, рыбак добавил: — Мне всю жизнь не везет. Когда с какой-нибудь крыши падает камень, то он всегда дождется, пока я пройду мимо, потому что ему нужна именно моя голова. Мать всегда мне так говорила.

Почувствовав толчок, Андрей отбросил сети и приподнялся. Поблизости никого не было, он встал и прыгнул на берег.

— Денег у меня немного. Но тем, что у меня есть, я поделюсь с тобой.

Рыбак отказался:

— Я сделал это не ради денег. Я сделал это, потому что я дурак. А дураку плата — тумаки.

— Ладно, кончай ныть. Потерпи немного, вот мы возьмем верх, тогда и ты сможешь гонять жандармов, как зайцев, и убивать их, как крыс.

— Мы, рыбаки, хотим ловить рыбу и жить спокойно, а не гонять и убивать кого-то. Иди уж, заяц, и не возвращайся подольше. Нам и без вас тяжко приходится. Храни тебя Бог!

Андрей пробрался через кустарник и быстро направился к лесу. Завидев дорогу, он пригнулся, чтобы его не заметили. Надо было считаться с тем, что самое позднее через полчаса они нападут на его след. Чтобы пройти через лес, понадобится часа полтора, и тогда он окажется в небольшом портовом городке, где надежные люди сумеют его укрыть. А ночью он доберется до большого порта. Там-то уж он найдет возможность уехать за границу, как решила партия. Он хорошо сознавал опасность, но страха больше не было. От этого он снова ощутил усталость — ночью-то он не спал. Стоило ему прилечь, не закрывая глаз, как он начинал слышать подозрительные шаги, постепенно приближавшиеся к нему полукругом. На этот раз они хотели наверняка быть с добычей, поэтому их собралось так много. Именно поэтому от них можно уйти.

Но он очень устал. Хотя было еще раннее утро, сирокко[2] быстро накалял воздух. Андрей решил не отдыхать, пока не окажется в безопасности, у товарищей. Но, подумал он, минут пять-то можно посидеть. Долго сидеть опасно, кто-нибудь может пройти по лесу и увидеть его. Поэтому он лег на живот, подперев голову локтями. Он прислушался, но все было тихо. Даже птицы не пели.

Когда он проснулся, оказалось, что он проспал все утро; он даже испугался — они легко могли поймать его, потому что для беглеца нет большего предателя, чем сон. Однако теперь он чувствовал себя отдохнувшим, и это было хорошо; но он испытывал также голод и жажду, и это было плохо. Он вскочил на ноги и зашагал прочь.

Из лесу он вышел раньше, чем ожидал. Но городка не увидел — он сбился с пути. Перед ним снова лежало море; чтобы добраться до малого порта, нужно было снова брать лодку или идти по дороге вдоль побережья, которая просматривалась со всех сторон. А людей на дороге всегда много: крестьянки возвращаются с базара, в порт едут телеги, груженные фруктами. Хотя на Андрее были только брюки и рубашка, но выглядел он по-городскому, поэтому не мог смешаться с крестьянами.

Выходить из лесу было опасно. Но и оставаться тоже не стоило, потому что рано или поздно они найдут его и здесь. Они уже, вероятно, вызвали подкрепление, чтобы прочесать лес, да и собаки у них, наверное, будут. Значит, надо немедленно уходить, все равно куда, но лучше — в глубь страны, подальше от этого мыса, в горы, а оттуда снова спуститься к морю, но уже с другой стороны, там, где недалеко находится большой портовый город.

Он шагал широко и сильно, но голод все сильнее давал себя знать, хотя пока и не мучил его. Ягоды, которые он срывал на ходу, утолили только жажду.

Когда он снова вышел из леса, солнце вовсю жгло скалы — наверное, был уже полдень. Он поднимался все выше, теперь его видно отовсюду, даже сверху, оттуда, где стояла часовня. Но ниоткуда не доносилось ни звука, слышны были лишь его собственные шаги. Когда он добрался до часовни, ему наконец стало ясно, где он. Часовня стояла как раз на полпути между двумя деревнями, одна из которых была — Телец. Выходит, подумал он, ноги сами принесли его сюда, к Любе. Ее деревня находится за Телецем, в сторону моря. Карел не велел ему заходить в эти края и предостерегал от прощания с «бабами». Уедешь, говорил он, сможешь вызвать к себе кого захочешь, это несложно.

Часовня отбрасывала густую тень; подъем в гору на самом солнцепеке отнял у него последние силы, и теперь он сидел, прислонившись к прохладной стене, скинув пропотевшие башмаки и рубашку, и глядел вниз, на эту местность — бедную, каменистую. Отсюда казалось, что все кругом покрыто крохотными каменными домиками без крыш: это были сады. Чтобы расчистить участок, приходилось вынимать из земли такое множество камней, что из них можно было сложить стены высотой в человеческий рост, которые потом защищали отвоеванный клочок земли от коз и слишком сильного ветра. В старину здесь росли густые леса. Но пришли венецианцы, вырубили их — и все погибло. Могущество Венеции давно сошло на нет, но люди здесь все еще расплачиваются за ее роскошь тяжким трудом.

Андрей понимал, конечно, что чувство защищенности было совершенно необоснованным, но не гнал его. Рыбака они, конечно, взяли еще несколько часов назад, и тот наверняка рассказал, куда он пошел; во всяком случае, они знают, где он высадился на берег. Наверное, они и в лесу уже искали его; теперь их разведчики объявились в маленьком портовом городке. Они расспросили о нем крестьянок на дорогах, мастеров, строящих лодки на окраине города, рыбаков и портовых рабочих, официантов в обеих кофейнях. Они останавливались поболтать с детьми о всех «подозрительных», коммунистах, расспрашивая, не дарил ли им чего-нибудь незнакомый дядя, не покупал ли им мороженого или большого куска дыни. А сейчас в городке пусто. Все прячутся в тени. Но подпольщики знают, что здесь кого-то разыскивают, может быть, они даже догадываются, что это его ищут. Они пошлют кого-нибудь в город сообщить об этом и узнать, как им следует поступить в данном случае.

Агенты уже, наверное, доложили большому начальству, что он бежал, хотя все было так хорошо подготовлено. У «Славко» — вся страна называла страшного комиссара политической полиции этим уменьшительным именем — уже был по этому поводу приступ ярости. Он уже влепил одному или двум своим подчиненным по затрещине, потом напился до помутнения в глазах, так что не знавшие его люди могли решить, будто он вообще ни на что больше не способен. Но Славко уже обдумывает новый план. Уже двинулись в путь его агенты, переодетые уличными торговцами. Через час-другой они появятся в деревнях, проворные, несмотря на жаркое солнце, придут на рыночную площадь, будут заходить в дома, в хижины и сараи, где держат коз, — вглядываясь, вслушиваясь, внюхиваясь. Потом и Славко явится со своей бандой «навестить» своих дорогих крестьян, будет похлопывать по широким задам деревенских матрон, касаться, точно невзначай, груди молодых баб и изысканно-вежливо приветствовать молоденьких девушек. А затем, когда всем будет хорошо и спокойно, нанесет удар.

Так что для спокойствия у Андрея не было никаких оснований. Но, увидев Телец, он почувствовал, что не зря совершил побег. Он не уедет, не повидав Любы. Можно обождать здесь, у него есть еще несколько часов, а потом пробраться в дом художника-иностранца — дворами, прячась под каменными стенами. Люба увидит свет на чердаке дома, который она убирает, а когда художник в отъезде, еще и стережет. Она придет, принесет ему поесть и останется с ним на часок. Потом он наденет что-нибудь из одежды иностранца и покинет этот край и страну тоже. Славко, конечно, догадается об этом, но с опозданием. Карел тоже будет недоволен, но это уже не имеет значения.