— Очень рады с вами познакомиться! — произнес Хельмут фон Мольтке, после того как назвался сам и представил свою супругу, Августу. — И польщен, что вы выбрались к нам первым. Последние две недели в городе только о вас и говорят.
На то Ян (точнее, его секретарь) и рассчитывал. Граф Хельмут не обладал большим весом в столице княжества, однако интерес, который общество испытывало к новоявленному маркизу, был нешуточным. Он же пришел к Мольтке первому. Теперь тем, кто желал удовлетворить свое любопытство, придется проситься в гости к графу, чтобы за чаем или вином обсудить новое лицо. Что сделает хозяина дома более востребованным и откроет прежде закрытые двери. Этакое предложение союзнических намерений, если перевести все эти реверансы высшего света на простой язык.
— Я тут человек новый, особенно в традициях не разбираюсь, поэтому поступил просто — кто первый прислал приглашение, к тому и пошел, — с легкой улыбкой сообщил Ян.
Слуги подали напитки, граф с графиней уселись, гость тоже опустился в массивное кресло. Потек традиционный, мало что значащий разговор. Погода, урожай, цены на разные товары, вопросы о впечатлениях маркиза о Кенигсберге. Ян отвечал коротко, так как вести подобные беседы был не слишком обучен, ждал приглашения на ужин и рассматривал хозяев.
Граф был чуточку полноватым мужчиной лет сорока пяти, с выправкой военного и лицом выпивохи и сибарита. Держался просто, постоянно порывался велеть подать аперитивы, но каждый раз сталкивался со взглядом супруги и резко замолкал.
Графиня тоже выглядела как классическая пруссачка, то есть худая, немного костлявая женщина с длинным лицом адептки истинной веры и тонкими губами, всегда готовыми сложиться в осуждающую гримаску. Вела разговор в большей степени она, графу же дозволялось лишь изредка вставлять реплики.
Разумеется, были затронуты и вопросы происхождения Эссена. Хозяева, точнее, хозяйка, явно подготовилась и навела справки о госте. Понимая, что перед ними сидит настоящий марочный барон — диковина для этих мест, — она с самым серьезным видом засыпала его вопросами. Был ли он за Пеленой? Сражался ли со слугами Нечистого? Что, по его мнению, ждет империю дальше?
На этот случай у Яна была заготовлена легенда. Мол, да, за Пеленой был, но в юном возрасте, мало что помню. Родители погибли именно в Геенне, а их забрал к себе родич по материнской линии во Львов, где они с сестрой все это время и жили. Нет, демонов не видел, а если и видел, то был мал и не запомнил. Чего ждать от Высших, не представляет, так как сфера его интересов находится в области финансов, а не борьбы с Адом.
Ответы хозяйку не удовлетворили, зато она перестала сыпать вопросами и ожидаемо поджала губы. Зато оживился граф.
— Вы же из рейнских Эссенов? — уточнил он.
— Да, одна из ветвей, — ответил молодой человек.
— Надо полагать, ваши почтенные предки участвовали в Очистительном Походе?
— Собственно, это и привело их в марку на границе Великого княжества Польского, — чуть улыбнулся Ян.
Граф с понимающим видом покивал.
— Да уж, в те времена многие древние роды покинули земли предков…
— По воле Господа нашего Иисуса Христа, — тут же вставила графиня.
— Конечно, — с видом человека, вкусившего лимона, согласился с ней супруг.
— Каждому было уготовано служение во имя Спасителя. Но многие отвергли его, посчитав, что другие сделают то, к чему были предопределены они! — продолжила хозяйка, явно усаживаясь на любимого конька.
— Не пора ли нам ужинать? — не растерялся фон Мольтке. — А то ведь невежливо как-то столь долго держать гостя голодным.
Ян заверил, что разговор его совсем не тяготит, сам же сделал пометку, что графиня Августа, определенно, относится к категории воинствующих христиан. С одной стороны, это было даже неплохо, поскольку практически исключало появление химер и одержимых в ее семье, с другой же — подобных людей юноша с трудом мог терпеть. Больше ханжеского благочестия, нежели истинной веры, так он считал.
Тем не менее на ужин он согласился. Собственно, ради этого и планировался визит, ведь к столу должны были спуститься и дети фон Мольтке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 5. Политика
Ян был не самым опытным охотником, но знал об основной добродетели — терпении. Поэтому он ни на секунду не расстроился, когда выяснил, что младшее поколение Мольтке не имеет к Аду никакого отношения. В конце концов, не могла же первая вылазка сразу же быть удачной? Так-то могла, конечно…
Графские дети оказались… совершенно обычными. Двенадцатилетний Тиль с любопытством смотрел на гостя, но явно робел в его присутствии и все больше молчал. Его старший брат Клаус, слушатель Кенигсбергского юридического училища, напротив, постоянно высказывался, пытаясь произвести впечатление взрослого и самостоятельного человека. Пятнадцатилетняя Эрна, практически ровесница Софии, к месту и не к месту краснела, не забывая бросать на Эссена кокетливые взгляды.
Ко всему прочему, все трое были ординарами, то есть полностью лишенными даже крох магического контроля. Когда Ян это понял, он уже без всякого смущения, зная, что никто этого нарушения правил не заметит, оглядел семейство Мольтке «взором» и заметил лишь слабую циркуляцию виты. После чего ему стало окончательно ясно, почему столь древний род в высшем обществе столицы княжества так слабо котируется.
Такое случалось чаще, чем благородное сословие желало бы признавать. Причины того, что в старых семьях, чьи основатели владели магией, вдруг рождались ординары, подробнейшим образом изучались, но однозначных выводов сделать никто не мог. Бывало, что в семьях могло два поколения смениться, не прикасаясь к магии, а потом вдруг раз — и Супрем! Но больше, конечно, случаев было, когда угасшая искра более не разгоралась.
В некотором роде Яну было жаль Мольтке. Не сказать, что он проникся к ним симпатией, но представлял, как тяжело приходится семейству. В дворянском-то обществе, где друзей нет и быть не может — одни лишь временные союзы. Да еще и с таким грузом, как древний и славный магами род. Таких поколение за поколением отодвигают в сторонку, не давая возможности выгодно служить. Плюс породниться с такими мало кто желал, разве что нувориши с деньгами.
Скорее всего, Хельмут фон Мольтке это прекрасно понимал. Вот и сделал ставку «на все», набрав кредитов и поселившись в столице Великого княжества. Хоть таким вот способом, но остаться на плаву. А там, глядишь, и возможность какая подвернется.
Проведя еще около часа за столом, новоявленный маркиз стал собираться. Правда, сразу уйти не удалось — глава семейства пригласил гостя в кабинет на бокал «настоящего шотландского скотча». Пришлось сидеть, смаковать этот не лучшего качества самогон и слушать рассуждения графа о политике.
— Думайте что хотите, маркиз, но я уверен — Пруссия сегодня является островком стабильности и спокойствия во всей империи! — заявил фон Мольтке буквально после второго глотка. — Всюду рушатся устои, продажные политики пытаются разорвать страну на части, и только мы, пруссаки, продолжаем верно служить венцу. И, кстати сказать, выпалываем инакомыслие нещадно! На наших землях никогда не случится ни Пражского Манифеста, ни Венской Весны!
Граф Хельмут говорил о двух событиях, буквально потрясших страну. Первое — Пражский Манифест — произошло уже около двух лет назад, но оставило после себя уродливый шрам на обществе, говорящий, что как прежде уже никогда не будет. Полторы сотни студентов Пражского университета, одного из старейших в Европе, вышли на центральную городскую площадь, облились керосином, активировали обезболивающие целительские конструкты, подожгли себя и принялись хором зачитывать Манифест — сборник того, что должна сделать империя, чтобы спастись от упадка.
Молодые идеалисты погибли все до единого, и некоторое время общество было убеждено, что сделали они это по велению сердца. Однако расследование, проведенное Седьмым отделением Имперской канцелярии, недвусмысленно указывало на отличную организацию. И вскоре были обнаружены доказательства того, что студентов готовили к роли жертв — собирали в тайные общества, финансировали, обучали пользованию модумами — среди погибших лишь небольшая часть имела магический дар.