Читать интересную книгу Бойцовская порода - Лев Пучков

— Чущкя, — пробормотал «дух», и чуть мотнув «стволом», по-чеченски что-то сказал, повернув голову вправо.

Тотчас же в подъезде возникли черт-те откуда еще несколько силуэтов и неслышной поступью двинулись по лестнице на второй этаж. А рыжий стоял и контролировал ситуацию, прислушиваясь к звукам с улицы: оживленному говору бойцов на посту и медленно приближавшемуся лязгу бээмпэшек, сопровождавших колонну с комиссией.

В эти секунды, растянувшиеся для Рудина в вечность, наш славный рубака млел в положении «а-ля краб» и делал сразу несколько полезных дел: держал руки за спиной, боясь шевельнуться, периферийным зрением фиксировал «духов» в подъезде и страшным напряжением воли «держал» взглядом Рэма и Ингрид, глаза которых были переполнены всепоглощающим желанием пообедать вкусно пахнущим свежей бараниной «духом»[8], торчащим в подъезде.

Ситуацию в полном смысле слова спасала нетрадиционная методика, используемая Рудиным в тренировке псов для работы в группе ликвидации. Любые другие нормальные собаки, даже отлично вышколенные и дисциплинированные, давно бы уже бросились на врага, имевшего наглость стоять так близко. А семейная пара застыла косматыми глыбами и пожирала взглядами хозяина, ожидая командного жеста. Иными словами, любое мимолетное-движение рукой в данной ситуации могло быть истолковано как разрешение изменить положение — со всеми вытекающими последствиями.

Вот потому-то и превратился Серега в монумент всем серунам Вселенной: указательный палец «духа» на спусковом крючке, чуть дернешься — получишь полкоробки в живот и псов угробишь к известной матери.

Секунды тянулись, как резина, красная пелена застилала взор — отчаянными импульсами Рудин излучал немой посыл своим меньшим братьям: «Лежать! Молчать! Не рычать!!!»

И не рычали ведь — хотя на тренировках никто это специально не отрабатывал: три существа в загаженном помещении как будто слились в единую биоэнергетическую сущность, крепко связанную мощным волевым усилием вожака…

Пропустив мимо себя засадную группу, рыжий «дух» с пулеметом нюхнул на прощанье аромат бывшего рулета и мягко утопал на второй этаж — плита потолочного перекрытия сообщала Рудину еле слышную возню изготавливавшихся для короткого боя[9]«волков».

— Ле-жать! Ле-жать! Молчать!!! — свистящим шепотом подтвердил первоначальную команду Рудин, затем очень осторожно, не отпуская псов взглядом, вытер задницу вспотевшим от повлажневшей ладони клочком фронтовой газеты, натянул штаны на лямках, застегнул разгрузку и, взяв автомат, прислушался к звукам улицы.

Расслабляться пока что было рано. Судя по приближающемуся гусеничному лязгу и реву моторов, колонна на подходе, времени осталось меньше минуты. Самый простой вариант: выскочить на улицу и заорать бойцам на посту, что в доме «духи» — пришлось сразу же отринуть. Сразу ведь и не разберут — что к чему, хай подымут, суетиться начнут, и тотчас же будут искрошены в капусту засадной группой, разместившейся на втором этаже. Просто пересидеть, спасая три шкуры — тоже не выход: «духи» отстреляются за минуту, уйдут тем же путем, что и пришли — судя по всему, через подвал, а бойцы сопровождения с ходу начнут утюжить подъезд бээмпэшньши пушками. Это будет еще обиднее — уж лучше пасть от чеченской пули!

— Лежать! — напомнил Серега семейной паре, вылущивая из «разгрузки» «ф-1»[10] и разгибая усики предохранительной чеки. — Я щас — быстро…

И действительно — получилось быстро, как в образцовом учебном бою. Прокравшись на площадку между первым и вторым этажами, Серега запулил гранату в обугленный проем расположенной над ЖЭУ однокомнатной квартиры, переждал оглушительный взрыв и, на ватных подгибающихся ногах проскочив лестничный пролет, от входа выпустил магазин по бьющимся в страшных корчах телам, разметанным взрывом по комнате.

И, не слыша себя из-за металлического звона в ушах, метнулся к окну, размахивая автоматом и вопя что есть мочи:

— Не стрелять! Свои! Это я — Пес…

…Итак, перестраиваться в соответствии со скоростными новаторскими методиками никто не желал, а работать по старинке было просто нерентабельно. Рудин произвел элементарный подсчет: если в родном Белогорске с его почти двухмиллионным населением нашлось немногим более двух десятков приверженцев старой школы, то в Краснореченске их будет примерно в шесть раз меньше!

— Наша «Школа консервативной дрессуры» только на Грише держалась, — напомнил Рудин озабоченным соратникам, когда Соловей заикнулся было насчет дать объявления по существу вопроса в местные газеты. — Нет, не стоит даже и пытаться. А займемся-ка мы заводом, хлопцы! У нас для этого практически все есть. За небольшим исключением…

Ну да, все у них было — желание, опыт, реконструированный питомник. А что за исключение? Да так, ничего особенного… Материала для завода у них не было, вот что. Самая малость! Даже если стартовать тремя породами, представленными в лице репатриированных из Белогорска собакенов: хромоногой ветеранши Ингрид, спаниеля Джека и Алисиных кобелей-людогрызов, то каждому представителю необходимо было иметь пару аналогичного вида. То есть как минимум где-то раздобыть еще одну спаниели-ху, ризеншнауцериху и немецкого овчара. В противном случае, ежели скрещивать Ингрид со шнауцёрами или, того паче, со спаниелем, тогда вообще получится совсем уж по Гашеку:

«…Швейк, после того как медицинская комиссия признала его идиотом, ушел с военной службы и теперь промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные… Это были гадкие страшилища, не имевшие абсолютно ничего общего ни с одной из чистокровных собак, за которых Швейк выдавал их Бретшнейдеру. Сенбернар был помесь нечистокровного пуделя с дворняжкой; фокстерьер, с ушами таксы, был величиной с волкодава, а ноги у него были выгнуты, словно он болел рахитом; леонберг своей мохнатой мордой напоминал овчарку, у него был обрубленный хвост, рост таксы и голый зад, как у павиана…»

В Краснореченске породистые собаки по улицам бесхозно не гуляли — провинциалы к благородной животине относились с большим уважением, а местные нувориши готовы были платить хорошие деньги за красивых псов с длинной родословной. Системно никто заводом не занимался. Какие-то потуги в этом направлении прослеживались: изучая газетные объявления, наши приятели отследили три многообещающих зазывных лозунга, типа: «…Реализую доставленных с Московской выставки щенков колли с хорошей родословной…» Во втором случае речь шла о пуделях трех разновидностей, в третьем — о ньюфаундлендах. Однако наряду с этими вполне миролюбивыми предложениями в тех же газетах имелись несколько десятков запросов такого примерно характера: «Куплю щенка питбуля — родословная желательна…» Помимо конкретно питбуля хотели еще какого угодно бультерьера вообще, бульдога, добермана, ротвейлера — на худой конец, немецкую овчарку или овчарку побольше — кавказскую. Как видите, красно-реченские товарищи желали иметь нечто иное, нежели шерстяную игрушку для детей и общесемейного баловня.

— Хорошо, мы вам это дело мигом организуем, — решил Рудин и отправил Соловья потолковать с местными живодерами. А сам засел с Алисой набирать бланки «липовых» документов для будущих обитателей питомника.

Соловей арендовал у живодеров на трое суток грузовик с клетками, Алиса скинула на принтер бланки документов, наши парни плотно поужинали и укатили в столицу, до которой от Краснореченска было всего-то восемь часов езды..

Материал добыли сравнительно легко и быстро: в окрестностях Первопрестольной слонялись без дела множество чистопородных тварей, брошенных на произвол судьбы своими нерадивыми хозяевами, которых в последнее время системно разоряло государство либо пачками отстреливали более удачливые конкуренты. Голодное зверье, несмотря на врожденную гордость и хваленую повышенную злобность (есть в собачьем аттестате такая графа: «злобность» — ее по своему произволу определяют люди, порой весьма далекие от знаний песьей психологии), без боя сдавалось в опытные руки профессионалов. У наших парней, всю жизнь посвятивших воспитанию собак, слезы на глаза наворачивались при виде бойцового пса, с обреченностью во взоре ползущего за куском говядины в провонявшую бездомными котами клетку.

— Вас бы самих — вот так… — цедил сквозь зубы впечатлительный Ваня Соловей, недобро щурясь на новенькие трехэтажные особняки, невесть откуда повылезавшие из земли в административной зоне столичных окрестностей — подобно червям в теплый дождь, коих мы доселе не замечали в своем дворе. — …воспитать от слепых глаз в холе и неге, а потом, в зрелом возрасте, выкинуть к едреней матери — болтайтесь, как хотите…

Еще несколько месяцев ушло на работу с четвероногими производителями. Не думайте, что это так просто: разбили по парам в соответствии с породами, локализовали в вольерах — и гуляй, жди приплода. Необходимо было подлечить зверей, организовать психореабилитацию — каждый из этих несчастных получил глубокую душевную рану, будучи выкинут на улицу горячо любимым хозяином, — произвести частичную отбраковку, изучить характерные особенности и, вообще, наладить с псами нормальные добро-хозяйские отношения — если повезет, не один год придется трудиться вместе.