в карету. Я нерешительно вложила свою руку в его и поднялась по лязгнувшим железным ступенькам.
В карете было темно. Я неловко застыла у входа. Моя попытка выпрямиться провалилась: потолок и так нависал над моей макушкой. Я никак не могла разглядеть, куда мне можно сесть. Позади послышалось недовольное ворчание Астуриаса.
— Слева, леди, — шепнул мне Даррел, догадавшись о причине заминки.
Я отошла в сторону и на ощупь нашла обитую бархатом скамеечку. Пришлось сесть на самый краешек. Из страха как-то опозориться, я отодвинулась подальше от входа, надеясь, что Астуриас не попытается снова меня за что-то отчитать. Его недовольство воспринималось особенно остро. Я не могла показаться деревенщиной перед ним. Мой враг должен проникнуться уважением ко мне, а для этого важно держать лицо. Я закуталась в броню безразличия и высокомерия, стараясь не обращать внимания на своих соседей.
Даррел, к моему удивлению, плюхнулся рядом. Следом за ним вошел Астуриас и занял место напротив. Дверь кареты захлопнулась.
Глава 16
— Погодите, — возмутилась я, — разве с нами не поедет Матерь? Правила приличия требуют, чтобы меня сопровождала… одна из старших.
— У жриц полно забот и без вас, дитя мое, — тонко улыбнулся Астуриас, отдергивая шторку от крохотного окошка сбоку. — А служанок, насколько мне известно, послушницам не дают. Что уж говорить, в монастыре совсем не королевские условия. Ее Высочество Беатрис слишком тонкая натура, чтобы продержаться в этом хлеву дольше пары часов. Удивительно, как вы выживали!
Его взгляд устремился к моей запачканной юбке. Я попыталась разгладить ткань, но тонкая шерсть не поддавалась. На ней все равно остались заломы. А я с запозданием поняла, что еду во дворец без каких-либо вещей.
— Мой багаж с вами? — холодно уточнила я.
— Ваш багаж? — хмыкнул звездочет. — Если вы о ваших знаниях, то они уже ютятся в этой крохотной головке. Больше вам от жизни взять не дано.
— Я о вещах. Одежде, туалетных принадлежностях, — спокойно пояснила я.
А на моих ладонях медленно отпечатывались новые ранки от ногтей.
— А, вы о них, — улыбнулся Астуриас. — Не думаю, что они вам понадобятся. Вы во дворце ненадолго.
— А если король помилует леди Коралину? — вмешался Даррел.
— Тем лучше. Тогда ей не потребуется эта отвратительная мешковатая ряса, в которую обряжают всех послушниц. Надо бы сделать пожертвование монастырю. Это убожество просто недопустимо, а ведь к ним приезжает столько паломников…
Астуриас вздохнул. Мне же не требовалось пояснений, чтобы понять, на что он намекал. Во-первых, между моим прибытием во дворец и кончиной на плахе успеют пройти считанные часы. Астуриас либо знал наверняка, либо просто надеялся на это. Во-вторых, меня специально забрали чуть ли не среди ночи, чтобы я не успела подготовиться. Более того, звездочет еще у колодца понимал, что скоро мне предстоит суд. И если я буду драить святилище Акры, с утра от меня будет мало толку. И когда мы прибудем во дворец…
Я не выиграю в суде. Астуриас не даст королю помиловать меня. А придворные увидят во мне нищую замарашку с пятнами от травы на коленках и грязным подолом. Еще и засыпающую на ходу. Я предстану перед судом как простолюдинка. И аристократы будут относиться ко мне соответственно: без жалости, с легкой брезгливостью.
Никто не отдаст трон проклятой, а уж тем более грязной девчонке с травинками и сором в волосах.
Я откинулась назад, давая отдых натруженной за ночь спине, и достала булку, что мне передала Айза. Хлеб пах умопомрачительно. Однако, согласно правилам приличия, я не имела права завтракать в присутствии двух мужчин, если они сами не пригласили меня на трапезу.
Поэтому мне пришлось со вздохом завернуть хлеб обратно и дождаться первой остановки для смены лошадей. Всю дорогу я чувствовала манящий запах хлеба и сглатывала слюну. Однако моя гордость в который раз перевесила все остальное.
Когда мы затормозили у первого постоялого двора, чтобы размять ноги и уладить мелкие вопросы, я улучила момент и зашла за конюшню, чтобы в тишине насладиться уже остывшим хлебушком. За несколько часов пути он немного растерял свою мягкость, но все еще выглядел восхитительно.
Из кустов вышел дворовый пес с разорванным ухом и свалявшейся на животе шерстью. Увидев краюху, он преданно замахал хвостом, неистово радуясь еде. Отдавать хлеб я не планировала, но дворняга с таким искренним восхищением смотрела на него, что мое сердце дрогнуло. Пес получил половину краюхи. Он проглотил ее в один присест почти не жуя. Я посмотрела не его торчащие ребра и отдала вторую половину. Меня и во дворце накормят. Отряхнув платье от крошек, я вернулась в карету.
Глава 17
Я услышала, как колеса мерно застучали по мостовой, и осознала, что мы прибыли во дворец. Астуриас поправил мантию и выглянул в окно, за которым разливались алые закатные лучи. Даррел плотнее завернулся в свой странный мешковатый плащ.
А мне ничего не оставалось, кроме как выпрямить спину и сделать вид, что так все и должно быть. Я пыталась убедить себя, что мне каждый день приходится выходить к королю в помятом простеньком платье, и вообще в этом нет ничего дурного.
Карета остановилась. Кучер грузно спрыгнул на плитку и подошел к дверце. С лязгом он высвободил ступеньки. Скрипнула и растворилась дверь кареты.
Астуриас чинно поднялся и вышел первым. Даррел кинул на меня сочувственный взгляд и тоже покинул карету. Я не осмелилась задерживаться.
Почему-то было ощущение, что Астуриас с радостью оставит меня в этом тесном гробу и велит кучеру увезти куда подальше. Мало того, что проклята, так еще и позорить королевскую семью буду в этом грязном монашеском платье. Я нервно скомкала руками грубую шерстяную ткань, подходя к распахнутой дверце кареты.
На улице было светло, как днем, от