— Если удача нам улыбнется, — произнесла Сирена, обращаясь к Калебу, — то, несколько изменив курс, мы сможем обогнать бурю… Ну, чего стоишь? Шевелись! Каждый, кто плывет со мной на одном корабле, должен выполнять свою часть работы.
Наблюдая за приближающейся бурей, Сирена взяла рупор и принялась выкрикивать команды:
— Свистать всех наверх! Спустить паруса!
Паруса мгновенно убрали. Сирена старалась, насколько это было возможно, развернуть нос корабля против ветра, который уже бешено завывал в снастях. Гигантские волны, одна за другой набегая с запада, закручивались в воронки. Пена, слетая с гребней исполинских валов, хлопьями неслась по ветру, то и дело залепляя лицо боровшейся со штурвалом Сирены.
Разъярившаяся стихия требовала предельной собранности, все посторонние мысли исчезли из головы. Сирена стояла, гордо выпрямившись. Она словно бы смеялась буре в лицо. В ее глазах светилось высокое безрассудство, доступное в такие минуты только действительно храбрым людям.
Шторм продолжал атаковать судно. У горизонта вспыхивали молнии. Призрачные облака, проносясь по небу, принимали самые странные, порой чудовищные формы. Дождь еще не начался, еще не забарабанил по палубе, но уже готов был излиться, явно поджидая Сирену. И она знала, что дождь — ее враг. Дождь мог повалить рулевого, выбить у него из рук штурвальное колесо, и тогда ветру легко будет сманить судно на путь неминуемой гибели.
Сирена мысленно сравнивала один вариант гибели с другим. Что хуже — Риган или шторм? Пока шторм, ответила она себе и, внезапно испугавшись самого худшего — смерти, привязала себя к штурвалу.
Наконец небеса разверзлись, и Сирена, ослепленная бешеным ливнем, вынуждена была управлять кораблем, доверяя лишь собственному чутью, инстинкту. Волосы растрепались по ветру и тяжелыми, набрякшими от воды прядями больно хлестали ее по лицу, обвивались вокруг шеи, словно холодные, настойчивые пальцы призрака, решившего во что бы то ни стало удушить свою жертву. Истерзанное стихией тело страшно болело, ныло. Но когда физические силы начали иссякать, главное опорой Сирены стали ее железная воля и несокрушимое желание выжить. Она обязательно должна вновь увидеться с Риганом. Она должна из его собственных уст услышать, что он ее больше не любит. Она должна увидеть его лицо, прикоснуться к нему.
— Гореть тебе вечно в аду, Риган ван дер Рис! — пронзительно закричала Сирена, и ее голос смешался с дикими завываниями бури и грохотом волн. — Ты мой! Мой!
Шквальный ветер буквально сбивал Калеба с ног, распластывая его на брусьях планшира, и только цепко хватаясь за такелаж, юноша смог добраться до Сирены по скользкой и шаткой палубе.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи! — прокричала Сирена, не отрывая взгляда от высоко вздымавшихся волн.
— Ты устала. Позволь мне взяться за руль. Сейчас не время разыгрывать из себя героев. Передай штурвал мне. Я стану сразу за тобой и развяжу тебя. Приготовься.
— Возвращайся на свой пост! — крикнула Сирена, стараясь перекричать ветер. — Малейшая ошибка с твоей стороны — и всем нам конец! Сейчас нельзя поменяться местами. Послушай меня хорошенько, Калеб. Я здесь капитан. Когда мне понадобится твоя помощь, я тебя о ней попрошу.
Внезапно огромная волна ударила в корпус судна, грозя проломить все столь тщательно задраенные люки. Тонны воды обрушились на Калеба в тот самый момент, когда он схватился за часть судовой оснастки.
Сирена в ужасе закричала, но было уже поздно. Волна подхватила юношу и с силой ударила его о палубу. Сирена закричала еще пронзительней, хотя знала, что за ревом бури команда все равно не расслышит ее воплей.
— Господи, сделай так, чтобы с ним все было в порядке, — взмолилась Сирена. — Ах, если бы не ты, Риган, я бы сейчас не сражалась со штормом и Калеб не рисковал бы своей жизнью. Если он утонет, это будет на твоей совести, мерзавец, а не на моей.
Прошло что-то около часа, прежде чем ведомый Сиреной фрегат смог войти, сменив курс на норд-ост, в более спокойные воды.
— Калеб… Калеб, где ты?
— Здесь, Сирена, — донесся с юта его слабый голос. — Ты что, беспокоилась обо мне?
— Конечно, беспокоилась. Я отвечаю за каждого человека на корабле!
— В какое-то мгновение я надеялся, что твое беспокойство относится ко мне лично, — довольно резко ответил огорченный юноша.
Сирена не промолвила ни слова в ответ, пока разматывала куски парусины, которыми привязала себя во время шторма к рулю.
— Можешь занять мое место, — сказал она. — Пока я не подыщу замены.
Сирена внимательно смотрела за тем, как Калеб двинулся вперед — промокший до нитки, с прилипшими ко лбу прядями волос. Боже, как он был похож на Ригана! Такой же рослый и почти столь же мускулистый. Сирена почувствовала комок в горле, когда повнимательней пригляделась к этой уверенной походке, к тому, как парень расправил плечи, крепко обхватил штурвал.
Ни слова не было сказано между ними. Калеб проследил, как она уходит. Ее плечи бессильно опустились, руки плетьми повисли вдоль тела. Один раз она даже споткнулась, но едва Виллем протянул руку, чтобы поддержать ее, как тут же его помощь была отвергнута. Стоя у руля, Калеб тем не менее сумел заметить, как Сирена тыльной стороной ладони утирает слезы. Увы, он ничем не мог ей помочь. Только Риган способен был сделать это. Но Риган сейчас находился очень далеко от них и жил уже совсем иной жизнью.
Фрау Хольц, что-то тихонько бормоча себе под нос, помогала Сирене снимать мокрую, буквально сочившуюся влагой одежду. Заботливая немка обмотала голову госпоже сухим полотенцем и уложила бедняжку на жесткую узкую койку.
Словно по волшебству, в дверях каюты появился Якоб с двумя чашками горячего кофе в руках.
— Я в него щедро плеснул рому, — пояснил кок. — Это подкрепит силы капитаны. А это, — улыбнулся он беззубо, протягивая фрау Хольц вторую кружку, — мой скромный дар любви. Первый среди многих, — заметил Якоб иронично, торопливо пятясь вон из каюты: в глазах экономки он прочел желание выплеснуть обжигающий напиток прямо ему в лицо.
Насухо вытеревшись и держа в руках горячую кружку с кофе, Сирена уютно устроилась на койке.
— В ваших глазах я читаю массу вопросов, — сказала красавица, подогнув под себя стройные загорелые ноги. — Я не права, фрау Хольц?
— А я в ваших вижу много странного, — отозвалась экономка. — Но если вам просто нужен кто-то, с кем вы могли бы поговорить, я не буду задавать никаких вопросов!
Сирена сделала небольшой глоток и заговорила. Ей лишь с огромным трудом удавалось сохранить непроницаемое выражение лица. Эта боль была только ее болью. Она не нуждалась ни в ком, чтобы делить тяжесть своего бремени.