– Наверное, – многозначительно сказал Тагильцев.
– Почему «наверное»? Вы обоих должны знать.
– Должен, но не обязан, – сердито заметил адвокат.
– Что я такого сказала, Афанасий Петрович?.. Вы же работаете…
– Да, работаю, но я не был близок ни к вашему мужу, ни, тем более, к Курдюкову, – и уточнил. – Ни с кем из верхушки не был близок. Да мне и ни к чему. Моя область приложения сил – в плоскости юридической: осуществлять защиту, если понадобится; иск подать в суд, если хозяйствующий субъект не отличается добросовестностью; проконсультировать, что лежит в плоскости закона, а что далеко выходит за его границы.
Анна Егоровна шутливо погрозила адвокату пальцем.
– А вы ведь так и не сказали, кто убил Курдюкова.
– Не сказал? – притворился удивленным адвокат. – Надо же…
– Не уходите в сторону, Афанасий Петрович.
– История такая… Курдюкова убил ваш муж…
– Муж? Мой Женька?! Ахинея!
– Увы, но так считает прокуратура. Но права она или ошибается – покажет следствие.
– Погодите, Афанасий Петрович: из-за убийства и арестован Женька?!
– Точно так.
– Ерунда какая-то… Они же друзья.
– Друзья тоже иногда убивают друг друга.
– Скажите, как это случилось? Бабёшку, поди, не поделили?
– Я пока ничего не знаю. Но вы назвали интересный мотив… Надо будет покопаться.
Анна Егоровна решительно замотала головой.
– Нет, все-таки я вам прямо скажу: это ошибка. Вот увидите, что ошибка.
– Хотел бы верить, – адвокат вздохнул, – но оснований для оптимизма нет.
– Вы… вы знаете больше, чем говорите.
– Это понятно… Профессиональный долг адвоката… Есть такое понятие, как тайна следствия, – Тагильцев вновь тяжело вздохнул. – Впрочем, я пришел к вам лишь проинформировать. Проинформировать в той мере, в какой мне закон позволяет.
Хозяйка огорченно заметила:
– Хороший адвокат понадобится… Искать придется.
– С этим погодите.
– Почему?
– Ваш муж со мной заключил договор, и я пока намерен вести защиту. Потом? Не знаю.
– А что вас смущает?
– Ваш муж может нарушить условия.
– Боитесь, что останется в долгу? Не заплатит?
– Не в этом дело. Точнее – не столько в этом дело.
– А в чем?
– Ну… Об этом – не будем.
Адвокат встал. Встала с дивана и хозяйка. Она сказала:
– Поеду… Сейчас же поеду…
– Куда вы собрались?
– В область. На свиданку с мужем. Скажите, где он?
– В СИЗО номер два.
– Там, где церковь?
– Рядом. Но ехать, Анна Егоровна, нет смысла.
– Почему?
– Я вам говорю.
– Почему?
– Свидание с мужем возможно лишь с разрешения следователя…
– Не беда: пойду к следователю, буду просить.
– Вряд ли разрешит.
Женщина все также настойчиво повторила:
– Попрошу, хорошо попрошу – разрешит.
– Смотрите, конечно, но съездите зря.
– Увидим… Да, Афанасий Петрович, как фамилия следователя?
– Коротаев Иван Емельянович.
Женщина повторила, чтобы лучше запомнить:
– Коротаев Иван Емельянович… Это где?
– Неподалеку от СИЗО… Рядом с областным судом…
– Областной суд? Я знаю… Последний раз там мужа судили. Найду.
В прихожей, надевая ветровку, вновь пригладив на голове несуществующие волосы, Тагильцев, прощаясь, сказал:
– Я буду держать вас в курсе дела… В той мере, в какой это возможно. Приедете из Екатеринбурга, брякните мне. Я не верю в возможность свидания, но… Чем черт не шутит, когда Бог спит?
– Обязательно позвоню. Чувствую, что нам придется часто и много общаться. История-то не на час, – женщина грустно усмехнулась.
2
Фомин, подумав, решил чуть-чуть прогуляться по городу. Последнее время не видит он города; скоро перестанет в нем ориентироваться; сотрется из памяти, где и какая улица. Галчонок тоже самое твердит. Впрочем, не совсем то: жена убеждена, что не за горами то время, когда он и домашний свой адрес будет узнавать в справочной службе. А что? Еще пару-тройку таких командировок и все. Город-то, в котором он родился, рос и теперь вот двадцать один год служит, меняется неузнаваемо. Екатеринбург, чтобы там ни говорили красно-розовые из администрации области, хорошеет, с каждым днем все больше походит на европейский город, на цивилизованный город. Фомину перемены нравятся. Он одобряет (в целом, ясно) деятельность мэра, потому что мужик, по мнению Фомина, старается идти в нужном для екатеринбуржцев направлении. Это, как он считает, тот самый редкий случай, когда не грех и на третий срок избрать: пусть работает. И изберут, наверное. Хотя обложили мужика со всех сторон. Все хотят быть на его, мэрском месте. Зарятся. Легко, думают, и просто? Ерунда!.. Поливают мужика. Льют из всех поганых ведер. Дело дошло до того, что красно-розовые собрали у подножия своего вождя, что на главной городской площади, митинг, на котором призвали горожан, в знак протеста, домашнее дерьмо выбрасывать из окон квартир. Надо же до такого додуматься?! Мэр пробует приучить людей, чтобы те (на самый крайний случай) хотя бы мусор доносили до контейнеров, а не валили у подъездов. А нашим что? Только то и надо: полетело дерьмо из окон многоэтажек, подхватываемое ветром и разносимое по городу. Советского человека на хорошее не подвигнуть, на уборку придомовой территории не дозовешься, а гадить… Ну, на это мы горазды. Можем и без призывов. Правда, с призывами поудобнее: будто не засранцы, а политические противники, демонстрирующие свою неприязнь «олигархическому капитализму», с которым, видимо, олицетворяют мэра. Не любят красно-розовые город, пренебрежительны и к людям, его населяющим…
Он вышел из управления, неспешно прошел по улице Сакко и Ванцетти, вышел на Малышева, повернул направо и скоро уперся в здание областного суда, по левую сторону от которого стоит неказистое здание. Кто в нем только не обитал. Была когда-то (и Фомин это помнит) редакция журнала советских хлеборобов – «Уральские нивы». Потом (журнал, наверное, приказал долго жить) разместили городскую прокуратуру. Но для городской прокуратуры отвели здание бывшего детского садика, и здесь разместили (в тесных клетушках, чуть-чуть подремонтировав) отдел по расследованию убийств, то есть следователей областной прокуратуры. Для них, для следователей, не хватило места в кирпичном здании, построенном уже в новые времена на Московской. Для них, посчитала власть, слишком жирно будет. Так, видимо, ценится труд следователя. Помощнику областного прокурора по связям с общественностью в новом здании нашлось место, а следователю – нет. А ведь на каждом углу слышен зычный глас власти: следователь – ключевая фигура в деятельности правоохранительных органов. Болтология! Такие, вот, нынче времена. Впрочем, они не только нынешние, а и прошлые. Общество меняется, но здесь, в мозгах чиновника от прокуратуры, все по-прежнему: думают одно, говорят другое, а делают третье. И чванливы до ужаса. Впрочем (Фомин не хочет быть несправедливым), только ли всё без перемен у прокурорских? А в его родном ведомстве? А в судах? Парадокс: низы-то всех названных структур давно осознали, что так дальше жить нельзя и готовы к переменам, не прочь, чтобы наступили иные времена, но верхи… Низы могут, а верхи не хотят. Потому что верхам так удобнее. И привычнее. И выгоднее даже.
Подполковник Фомин постучал в дверь. И тотчас же услышал голос с хрипотцой:
– Да-да, входите.
Получив соизволение, вошел. Полковник юстиции Коротаев, увидев его, быстренько встал и направился к нему, на ходу протягивая руку для приветствия.
– Очень рад. Проходи. Присаживайся.
Фомин подозрительным взглядом окинул единственный стул.
– А выдюжит?
Коротаев, смерив взглядом могучую фигуру подполковника, а потом и обветшавший стул, усмехнулся:
– А ты поаккуратнее.
Фомин, предприняв все меры предосторожности, опустился на стул. Стул пискнул, но устоял – уже хорошо.
Коротаев присел на свое место, посмотрев в глаза подполковника, сказал:
– Давай, Сергеич, если не возражаешь, сразу станем на «ты»?
– Как будет угодно полковнику юстиции, – в своей привычной манере ответил Фомин.
Об этой манере, манере легкого ёрничанья, Коротаев наслышан, поэтому никак не прореагировал, но добавил, пытаясь объяснить, почему необходим переход на «ты»:
– Нам быть не один месяц в одной связке, поэтому будет удобнее. К тому же изначальный паритет сторон – в нашем деле благо.
– Нет вопросов, Иван Емельянович.
– Судьба нас свела… К сожалению, лишь на закате…
Фомин рассмеялся:
– Судьба ли?..
Коротаев также повеселел, и тяжелые складки лица стали менее выразительны.
– Нет, дело вовсе не в судьбе. Захарыч рекомендовал. Сказал, что лучшего лица, отвечающего в оперативно-следственной бригаде за сыск, не найти.