«дзинь». Пробую на вкус вино, отмечаю его аромат, наслаждаюсь и не сразу понимаю, что тихо, никто меня не трогает. Смотрю на мужчину и мгновенно хмурюсь. Он откинулся нас спинку стула и с интересом рассматривает меня, мне даже кажется, что на его серьезном лице появляется едва заметная улыбка. Так, так, а это уже довольно интересно. Неужели сейчас происходит оценка товара. Мне противна сама мысль, что мой отец мог настолько низко пасть, что в свои делишки втянет меня. Неужели настолько плохи дела, что у него возник план подложить меня своему клиенту?
Да, ну, вот это фантазии резко стартонули в моей голове. Чувствую, что борются во мне два ощущения, первое — опасности, второе — просто накручиваю себя. Хочу верить только в хорошее, но не сбрасываю со счетов тот факт, что мой отец далеко не ангел во плоти.
Честно, даже не представляю, о чем можно говорить с таким мужчиной, да и есть ли у нас общие темы. Кручу головой по сторонам, случайно замечаю, что отец стоит за колонной и просто наблюдает за нашим столиком. Негодование всё больше и больше разрастается внутри меня. Единственное желание — соскочить со стула и умчаться из этого людного места. Мысленно заставляю себя вести себя непринуждённо, поступать мудро и узнать как можно больше деталей этого непонятного для меня происшествия.
— Лиза, у меня возникла неплохая идея, что если мы с вами сходим в театр?
Кончики моих пальцев моментально стали холодными, а липкий пот опять напомнил о себе. Смотрю на мужчину и пытаюсь улыбнуться, вспомнить хоть что-то вразумительное из советов подружек и их жизненных шишках.
— Я не люблю театр, мне там скучно, и голова начинает болеть. Вообще не понимаю, кто их придумал, — мило хлопаю ресницы и пытаюсь косить под дуру, хотя понимаю, что такая попытка может не прокатить.
— А что вы любите, Лиза?
Петр Ильич склоняется ко мне ближе, а я вновь заставляю себя вести непринужденно и не соскочить со стула, как ужаленная. Вместо побега, продолжаю сидеть на стуле с фужером шампанского и пожимать плечами. Черт, даже не могу придумать, что же такое я люблю, что себе не позволит взрослый мужик.
— Люблю конфеты, дискотеки, салоны и красивые ногти, вот смотрите, вчера только сделала, — протягиваю мужчине правую ладошку и хвастаюсь недавним маникюром, все, как делают безмозглые курицы, но что-то я сомневаюсь, что этого прожженного жизнью мужчину можно легко обмануть.
Петр Ильич неожиданно для меня берет мою ладонь в свою, она у него приятная на ощупь, немного прохладная, но это меня не утешает. Его поступок ещё больше убеждает меня в том, что я сейчас товар, который готовы на каких-то условиях хорошенько изучить, а если придется по вкусу — дать делу зеленый свет.
— У вас, Лизонька, красивая ладонь, а удивительно пальцы длинные и тонкие.
Его большой палец нежно гладит мою кожу, а я вновь подавляю утробное рычание. Не люблю, когда посторонние позволяют себе подобное поведение, а тем более мужчины, которым мне хотелось бы нравиться меньше всего. Мне всегда была противно думать о том, что меня могут когда-то в будущем вот так просто, не спросив меня, притащить на смотрины. И с кем? С мужчиной, намного старше меня, и не только. Он, как мне показалось, старше отца.
Бежать, нужно срочно бежать, чтобы не ввязнуть в дела покруче, чем они уже медленно, но уверенно вырисовываются.
— Спасибо, — стараюсь побыстрее выдернуть руку из ладони мужчины. Но он от чего-то вздумал поднести её к своим губам и поцеловать.
Ну вот он… финиш, это не обычная любезность, это своего рода одобрение. Не успела я и глазом моргнуть, как рядом нарисовался отец. Его довольные глаза о многом безмолвно мне говорили. Не ошибусь, если скажу, что он ликовал.
— Извините, простите, вижу, вы неплохо ладите. Лизонька, Петр Ильич, кстати, до твоего прихода нахваливал свои способности в приготовлении шашлыков.
— Владимир Антонович, ну что же вы испортили такой сюрприз.
— Молчу, молчу, — отец быстро садится за стол и хватает фужер с шампанским.
— Не люблю все эти походы в рестораны, официоз, я больше склоняюсь к тому, чтобы вести дела в неофициальной обстановке, и душой расслабиться и вкусно поесть.
Этот благодетель настолько верит в то, что говорит, что становится жутко. Домой он захотел, чтобы я к нему с отцом приехала, вот это попала так попала. Значит, первый этап смотрин уже пройден, дело за малым — второй на территории удобной именно клиенту. Сердце готово вырваться из груди от того, что ускоряет ритм. Я держусь из последних сил и пытаюсь себя успокоить, повторяю одно: мне все просто показалось, показалось…
Вечер встречи
Я думала, что этот день никогда не закончится. Но он медленно, неуверенно приближался к неизвестному мне финалу. Вроде бы мне пришли на помощь, помогли, не без заморочек, но всё же. Я не готова была попасть в дом к посторонним, не готова была к тому, что оказалась на чужой территории с мужчиной, который всем своим внешним видом говорил, что уверенный, знающий себе цену и умеющий решать сложные задачи, и интеллектом не обделён. Я прекрасно понимаю все его риски, ведь он подобрал с дороги девушку, о которой ничего не знает, а смазливая мордашка никогда не даст гарантии безопасности.
Николай держался из последних сил передо мной, терпел моё странное поведение, и мне кажется, что он действительно выдохнул бы с облегчением, уйди я в ночь. Только все равно не верю в то, что он бы смог жить со спокойной душой дальше. Такие люди сразу проявляют себя, они готовы помочь, переступают через свою зону комфорта, хотя, возможно, в прошлом обещали себе обходить стороной всех страждущих, время чаще всего делает человека закаленным к чужим проблемам.
Во мне боролся страх и боязнь заболеть с остатками гордыни, с тем, что я сильная и сама решу свои проблемы. Но как показывают события последних дней моей жизни, молоденькую девушку ничего хорошего не ждет, если эта самая девушка не включит мозги и не позаботится о себе самостоятельно. Неизвестно в какую именно западню сегодня уже я могла попасть. И смогла бы вообще свободно передвигаться и иметь возможность сопротивляться тому хаосу, который создал мой папаша.
Я сидела в ванной и долго не могла унять слезы, которые просто градом катились из глаз, когда вспоминала разговор после ресторана. Отец был на седьмом небе от счастья, ведь Петр Ильич, говоря молодежным словом «запал» на крошку