Троцкий попал в Россию на месяц позже Ленина, потому что по дороге был интернирован англичанами (которые впоследствии очень жалели, что выпустили этого опасного человека).
В Петрограде Лев Давидович сразу оказался в самой гуще событий. Как ветерана «советского» движения и «первой революции» его кооптировали в Петросовет, где Троцкий немедленно начал наращивать свое влияние. Это был оратор от бога, очень хорошо умевший — нечастое для интеллигента качество — разговаривать с «простым народом», солдатами и рабочими. В семнадцатом году витийствовали все, народных трибунов и записных краснобаев хватало, но главными митинговыми звездами считались от Временного правительства — Керенский, от Петросовета — Троцкий. Последний обычно выступал в популярном месте массовых собраний, цирке «Модерн», за что политические враги называли его «циркачом».
Некоторое время Троцкий пытался объединить всех антивоенных социал-демократов — как меньшевиков, так и большевиков, но скоро убедился, что это невозможно и что прав Ленин: серьезных результатов способна добиться лишь дисциплинированная партия. Сначала Троцкий становится союзником Ленина, а затем и формально вступает в РСДРП(б).
Вместе они возглавили борьбу за «большевизацию» советского движения, причем главной ударной силой являлся Троцкий — в сентябре он станет председателем Петросовета.
На низовом уровне росту популярности большевиков способствовала простота и актуальность их лозунгов: долой войну, землю крестьянам, заводы рабочим, хлеб голодным. Землю крестьянам впрочем обещали все партии, поэтому в деревне ленинцы особенных успехов не достигли, но для захвата власти в столице это было и необязательно. В рабочей среде тоже по-прежнему преобладало влияние меньшевиков. Но ленинскую антивоенную пропаганду жадно впитывал «человек с ружьем» — солдаты и матросы, видевшие, что правительство и другие партии заканчивать войну не хотят. Одним из сильных тактических ходов стал большевистский призыв к солдатам столичного гарнизона направить в Совет своих депутатов. Это не только увеличило популярность партии, но и привело к тому, что «орган власти рабочих и солдат» теперь на две трети состоял из последних.
Численный состав партии на протяжении семнадцатого года все время возрастал. К октябрю он увеличится в 15 раз, до 350 тысяч членов, причем 60 тысяч находились в Петрограде.
Еще внушительней были успехи большевиков в Петросовете. Вначале они не имели там и десятой доли мест, а к середине осени лишь десятая доля депутатов были не-большевиками. В целом по стране состав советов выглядел совершенно иначе, там преобладали эсеры и меньшевики, но стратегия, разработанная Лениным, и тактика, которой придерживался Троцкий, ставили целью захват власти в столице — и это был верный расчет.
Логическая цепочка ленинской политики выглядела так: сначала подчинить партию, потом подчинить Петросовет, потом Советы и, наконец, всю страну.
С первой задачей Ленин справился, хоть и не без труда, в апреле. На достижение второй ушло почти полгода, и, несмотря на успехи, дело не всегда шло гладко.
К власти рвались не только большевики. В диктаторы метил Александр Керенский, у которого для этого было куда больше возможностей.
В новом коалиционном либерально-социалистическом правительстве Александр Федорович возглавил военный блок, что в условиях войны, да при вялом министре-председателе Львове открывало прямую дорогу к единоличной власти. Для триумфа честолюбивому политику требовались успехи на фронте.
Так возникла идея летнего наступления — совершенно авантюрная, ибо армия находилась в разброде и кризисе, но подготовка к грандиозной операции позволила Керенскому затмить всех других правительственных деятелей и расставить на ключевые посты в армии и флоте своих людей.
Министр отлично понимал, что главной проблемой является упадок воинского духа. «После трех лет горьких мучений миллионы измученных войной солдат задавали себе лишь один вопрос: «Почему я должен сегодня умереть, когда дома начинается новая и более свободная жизнь?», — пишет Керенский в мемуарах.
Чтобы зарядить войска энтузиазмом, он совершил настоящее гастрольное турне вдоль линии будущего наступления, бессчетное количество раз выступая перед солдатами. По язвительному описанию Льва Троцкого, «Керенский заклинал, угрожал, становился на колени, целовал землю, словом, паясничал на все лады». Но очевидцы рассказывают, что слушали блестящего оратора с большим воодушевлением. Боевой дух действительно поднимался. Окрыленный Керенский следовал дальше.
![]()
А. Керенский на митинге
Главнокомандующим он назначил генерала Брусилова, который минувшим летом одержал громкую победу на австрийском фронте. Боеприпасов было много — в декабре 1916 года открылось движение по новой железной дороге от Мурманска, и впервые с начала войны у русской артиллерии благодаря союзническим поставкам появилось достаточное количество снарядов. Может быть, военная демонстрация и удалась бы, если б ее провели на каком-то ограниченном пространстве, стянув туда все годные силы, но Керенский затеял битву на четырех фронтах: Северном, Западном, Юго-Западном (главный удар) и Румынском.
Наступлению, начавшемуся 18 июня (1 июля), предшествовала двухдневная массированная артподготовка, после чего на отдельных участках войска сумели продвинуться вперед. Но триумфа не получилось. Наиболее боеспособные, «ударные» части понесли большие потери и остановились, а основная масса солдат гибнуть не хотела и попятилась при первых же контратаках. В результате немцы и австрийцы откинули русских гораздо дальше первоначальной линии, а общие потери убитыми, ранеными и пленными составили по разным оценкам от ста пятидесяти тысяч до полумиллиона человек. Операция, которую газеты называли «Наступление Керенского», провалилась.
Несомненно, лишился бы своих постов и ее инициатор, если б в Петрограде не начались беспорядки — общественная реакция на поражение.
3 (16) июля на улицы вышла толпа солдат, требовавших отставки правительства, передачи всей власти Советам и немедленного прекращения войны. Лозунги были совершенно ленинские, но взбудоражили демонстрантов не большевики, а анархисты. Протестующие были вооружены и агрессивно настроены. Произошла перестрелка, были раненые и убитые. На следующий день толпа стала еще больше. Несколько десятков тысяч солдат и матросов бродили по городу, пытались захватить резиденцию правительства, арестовать министров. Это было восстание, но не попытка захвата власти, потому что огромное скопище вооруженных людей не имело предводителя. С лозунгом «Безвластие и самоустройство!», который выдвинули анархисты, добиться чего-либо было трудно.
Солдаты обратились к меньшевистско-эсеровскому Петросовету, но тот возглавить бунт отказался. Направились к большевистскому штабу, особняку Кшесинской, но, поразительное дело, не обрели вождя и там. Ленин вышел на балкон, произнес короткую, неопределенно-ободряющую речь и удалился. Вскоре он скрылся и из города, предвидя, что добром для большевиков события не закончатся. Храбрый Троцкий остался и даже не бездействовал, но его поведение выглядит странновато. Например, он спас от расправы министра Чернова, отбив его у распалённых матросов. Руководить восстанием революционный трибун не пытался.
Беспомощность большевиков объяснялась тем, что их предводитель растерялся. Это происходило с Лениным всякий раз, когда случалось нечто, не совпадающее с его планами. Схематический, стремящийся всё контролировать Владимир Ильич с недоверием относился к самопроизвольно возникающим «низовым» движениям. Стихия народного бунта его пугала. Растерянность вождя передалась и партийному ЦК. Никто не знал, что делать, да в июле большевики еще и не были готовы к захвату власти.
Троцкий потом бодро назовет июльский конфуз «глубокой разведкой», но это был именно что конфуз, едва не погубивший все большевистские достижения.
