Порывшись в кармане, Юки нашла на самом дне три саше с глюкозой. Обычные целлофановые фантики, которые в каждой кафешке к чаю подают. Один пакетик она раздавила и накапала на дверцу, а два других украдкой бросила на порог подвала. Оханья сменились скулежом и чмоканьем. Пуская слюни человечки поволоклись на сладкий запах. Выцвели, обрюзгли — их лица стали такими же коричневыми, как сюртучки. Когда они подошли вплотную, Юки разглядела, что это уже не просто гномики, а шоколадные куклы, с которых слезла пестрая обертка.
Внезапно дверка захлопнулась и подвальный мир пропал. От неожиданности Юки не сразу сообразила, что прямо перед ней — высокие острокаблучные сапоги, по щиколотку утопшие в песке.
— Та-ак, — услышала она сверху знакомый голос. — Вот кто, значит, моих кур таскает. А ну-ка, вставай, пойдем внутри потолкуем.
Чьи-то крепкие руки со спины схватили Юки за плечи, оторвали от земли и понесли в бунгало. Она крутилась, брыкалась, но высвободиться или хотя бы извернуться и посмотреть, кто ее пленил — не получалось.
Ей, как тараном, ударили входную дверь, отворили и, все с той же бесцеремонностью, бросили на пол. Самостоятельно подняться ей тоже не дали: опять схватили и швырнули в жесткое кресло.
От боли зубы наружу лезли — она благополучно ударилась ртом о спинку кресла. Юки потянулась, было, к щеке, но рука не послушалась. Она увязла в дереве подлокотника, как в сургуче. Подергавшись немного, Юки сдалась и подняла голову. Волосы рассыпались, занавесили взгляд. Сквозь эту вуаль комната сделалась мрачной, сумеречной. За окном опять мерцала ночь.
— Итак, — Инфи громыхнула перед Юки стулом и уселась на него, как наездник на коня. — Чего тебе надо?
— Я всего лишь хотела… — но осеклась. Из-за спины вышел ее непосредственный пленитель. Это был гладко выбритый, подстриженный здоровяк, одетый в дорогой спортивный костюм. — Я хотела передать ключ Такуми Асано по прозвищу Енисей.
— От кого? — не оглядываясь на здоровяка отрывисто спросила Инфи. Здоровяк же по-хозяйски скрестил на груди свои крепкие руки.
— Вы ведь и есть Енисей? — обратилась Юки к нему, минуя плечо двойницы. — Такуми?
— Он-то? — Инфи оглянулась на неподвижную фигуру за своей спиной. — Да как сказать. Может и он. А может и нет. Если ты к Енисею, то должна знать пароль.
— Какой пароль?
— Что значит «какой»? Обыкновенный. Стой, кто идет! Знаешь? Не ответишь — буду стрелять, — и она неуловимо выхватила из кобуры пистолет. — Ну?
— Ты ведь нереальна. Ты это я!
— Не-а. Я это я, а ты это ты. Говори!
Наставленное промеж глаз дуло, походило на жерло вулкана. Она закрыла глаза, но дуло никуда не делось.
«Не видеть. Не слушать тебя и ничего тебе не говорить!» От неожиданной мысли Юки вздрогнула. «Постой-ка».
— Мидзару, Кикадзару, Ивадзару?..
— Хм. Верно.
Люггер Инфи нырну обратно в кобуру. Она поднялась и, лихо крутанувшись на каблуке, отошла к стене, прихватив за спинку стул. Теперь перед ней стоял здоровяк. Рукава голубой олимпийки закатаны до локтей, ворот расстегнут, а под воротом — белая майка. Черные треники на серебряном шнурке и… Старомодные, затасканные кеды неопределенно серого цвета. Когда Юки подняла глаза, то в очередной раз не узнала лица. Короткие светлые волосы стояли ежиком, глаза сузились и из серых сделались голубыми. Ровный нос, скулы, брови… Черты сделались какими-то острыми. Пожалуй, в нем можно было узнать предыдущее лицо, кабы не татуировка дракона змеившаяся от левого глаза, мимо уха к плечу.
— Такуми Асано это я, — представился он. — Где письмо?
— Оно осталось там, в маленькой дверце в подвал. Ключик.
— Дуреха. Это не подвал никакой. Ладно, пойду, гляну, — Инфи отлипла от стены и вышла за дверь.
Юки зажмурилась. Крепко-крепко. Видение никуда не пропало, а стало только чуточку мутней. Захотелось закрыть глаза руками, погрузиться в кромешную тьму, но руки по-прежнему были прикованы к креслу. Да и они бы, пожалуй, не спрятали ее от этого странного человека, менявшего лица.
— Не бойся, я не страшный, — женским, слегка насмешливым голосом обратился он (она?) к ней. — Страшна я когда пароль не называют.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь на нее смотрело милое, веснушчатое лицо девушки, в чьих чертах опять-таки угадывался тот самый человек, что походил теперь на худышку, а не на здоровяка. Короткие рыжие волосы, зеленые глаза… Даже спортивный костюм переменился на что-то желто-черное. В руке у нее поблескивал лунным светом короткий нож. Она ловко перебирала его между пальцами.
«Порезалась бы».
— Ай, — девушка вздрогнула и уронила нож на пол. На ее пальцах выступила кровь и она бросила рассерженный взгляд на Юки. — Эй! Поаккуратней со своими желаниями!
Грохнула входная дверь — вернулась Инфи с письмом в руках и улыбкой на лице.
— Вот, валялось на песке. На, держи, — и она передала письмо человеку который… Опять стал другим.
Здоровый как бык, с банданой на бритом черепе, шрамом в пол лица и одним серым глазом. Он принял конверт и неторопливо стал распечатывать его. Когда закончил, то конверт скомкал и засунул в рот. Стал жевать.
— Что б ты подавился, — прошептала Юки.
Здоровяк кашлянул раз, другой, постучал себя кулаком в грудь и срыгнул.
— Вкусно? — хохотнула Инфи.
— Съедобно, — прогудел он в ответ, полосонул Юки взглядом и, наконец, развернул письмо.
Читал молча. Юки исподлобья следила за громилой, но на его, будто вытесанном из гранита лице и мускул не дрогнул. Наконец он скомкал письмо и отправил его вслед за конвертом в рот.
— Ну? Что пишет? — полюбопытствовала Инфи, когда тот закончил трапезу. — От него?
Здоровяк не ответил. Он подошел к Юки и присел перед ней на корточки. Присел уже не он, а пожилой человек с седыми висками и очень острым серым взглядом.
— Как он вышел на вас, фройлен?
— Я… Я сама пришла к нему. Понимаете, у меня ключ от входной двери сломался и я пошла искать мастера, чтобы его починили.
— Хотите сказать, что случайно?
— Ну да. Наверное… Он починил ключ, а взамен попросил передать вам письмо.
— Тот, кто попросил вас об этой услуге, ничего не делает случайно. Если вы здесь и мы разговариваем, значит он выбрал вас. И… Вы все сделали правильно. У нас здесь, знаете ли, — он безрадостно усмехнулся, — кризис. Отпусти ее, пожалуйста.
Кресло из жесткого вдруг сделалось мягким и пушистым. Юки встала на ноги и запоздало ощупала рот. Рот был на месте. Как и зубы.
Многоликий обернулся к Инфи:
— Он выбрал ее, но просил вернуть, даже если подойдет. Странно. На Енисея это совсем не похоже.
— Это было в письме?
— Да… И все же, Эйра, давай попробуем войти в резонанс.
— Принято, — с готовностью отозвалась Инфи-Эйра и повернулась к Юки. — Что, сестричка? Пойдешь со мной? Я покажу тебе достопримечательности нашей психушки.
— Отпустите меня… Пожалуйста. Мне завтра утром на работу.
— Да черт с ней с этой твоей работой! Больничный оформим. Вот, держи.
Недоумевающая Юки приняла протянутый ей лист, на котором было напечатано: БОЛЬНИЧНЫЙ. Она перевернула листок. На обратной стороне красовались череп и кости. Даже дыхание остановилось. А когда череп захохотал, Юки ойкнула и выронила бумагу.
Эйра смеялась от души. Даже многоликий не скрывал улыбки. Юки же пораженно смотрела на черепушку, скачущую по полу, как пустая тыква. Когда она подняла глаза на шутников, то вместо них она увидала голых скелетов. Скелеты смеялись, беззвучно разевали зубастые рты и просвечивались насквозь. Юки зажмурилась. Сильно-сильно. Прижалась к коленям и накрыла голову руками. Наконец, ей досталась темнота. И тишина. И… Невесомость? Украдкой она приподняла голову. Космос. Вокруг нее распростерся безбрежный океан холодных звезд.
Она повернулась и звезды повернулись вместе с ней, так, словно приклеились к глазам. Выпрямившись, Юки посмотрела на свои руки. Руки простирались на миллиарды световых лет рукавами созвездий. Стоило пошевелить пальцами, как на их кончиках перемещались целые плеяды. Колени, ступни, локти… Вся она стала космосом. Можно было даже заглянуть внутрь себя. Или сосредоточиться на одной из звезд и стать ее жизнью. И во всем угадывалась невероятная свобода — вызволение ее Я из оков плоти и крови.